карандаши и ручки аккуратно торчали из нефритового стакана, чтобы бумаги были разложены по папкам, чтобы…
— Какая же ты все-таки зануда! — периодически сетовала Наталья. — Причем зануда с извращениями — не в целом, а в каких-то отдельных мелочах.
— Я не зануда, — отнюдь не обижался начальник. — Просто у меня свой порядок, и я его придерживаюсь.
Грибанову было совершенно все равно, писать ли дорогим "Паркером" или ручкой за пятьдесят рублей. Но ручка обязательно должна была быть капиллярной, а стержень темно-синим.
Ему было безразлично, насколько тщательно вытирают пыль на шкафах в его кабинете. Но на письменном столе не должно было быть ни единой соринки.
Его нисколько не волновало, из какого материала сделана его мебель. Но рабочее кресло должно было быть непременно с высокой спинкой и только чёрным.
Что там приписывают знаменитому Генри Форду? "Мои автомобили могут быть любого цвета, но только чёрными".
Да, у Александра Дмитриевича Грибанова был свой порядок. В конце концов, он имел на это право. Почти как Генри Форд.
В кабинете Алексея Семенова всё было иначе. Груды всякой всячины — наваленной, раскиданной, приткнутой в самых разных местах, — создавали ощущение, будто первый зам постоянно находится в стадии переезда. Таков был порядок Семенова, и Грибанов не возражал. В конце концов, Семенов тоже имел на это право.
— Твой заклятый друг Лагутин на тебя ещё не выходил? — спросил Алексей.
— И не выйдет. По крайней мере, в ближайшее время. Он свои амбиции прибережет до поры, когда первые деньги поступят. Вот тогда наверняка попытается напакостить. Но как-нибудь справимся. — Грибанов поозирал-ся, выискивая хоть один свободный стул, не нашёл, сгреб с первого попавшегося рулон бумаги, скинул его прямо на пол и уселся. — Есть ещё несколько деталей, которые хочу обсудить только с тобой…
Он не успел продолжить — в кабинет буквально влетела Наталья. В руке она держала мобильник, который Грибанов забыл в своем кабинете.
— Саша! — Из глаз секретаря буквально выплескивалась тревога. — Это Лида! Она в истерике!
— Лида?! В истерике?! — не поверил он.
За пятнадцать лет совместной жизни он не то что истерик — особо бурных эмоций у неё не замечал.
Грибанов взял телефон, пребывая в некотором удивлении, но отнюдь не волнении. А потом долго слушал — по крайней мере, ему казалось, что бесконечно долго, хотя, наверное, всё это было совсем не так, — и сказал коротко:
— Оставайся на месте. — Затем вытер взмокшее лицо не платком, как обычно, а ладонью и скомандовал: — Срочно сюда Борисевича!
— Что случилось? — спросили Алексей и Наталья почти в один голос, понимая, что срочный вызов начальника службы безопасности мог означать в данный момент лишь одно — беду.
— У меня похитили дочь. — Грибанов совершенно почерневшими глазами уставился на телефон и вдруг заорал: — Я их всех поубиваю!
ГЛАВА 8
— То есть ты хочешь сказать, что дочка Грибанова исчезла?
Лагутин посмотрел на своего помощника так, словно тот поведал о разорении самого Грибанова. С изумлением посмотрел и большим недоверием. Правда, без злорадства, которое непременно бы испытал, случись директору компании "Город" сесть в долговую яму.
— Она не исчезла. Её похитили, — отчетливо произнес Ряшенцев. — Двое типов в идиотских карнавальных масках. Почти на моих глазах. Ну, не на глазах, конечно, — внес он поправку, — но практически в моем присутствии.
Вообще-то Ряшенцев обо всем докладывал шефу уже во второй раз. Первый раз эмоционально, несколько путано и до того, по-видимому, фантастично, что Лагутин спросил:
— У тебя, Антон, с головой в порядке?
У Ряшенцева с головой было в порядке. По крайней мере, сейчас. А тогда, когда поднялся весь этот гам и набежали люди, наперебой передавая информацию о случившемся, и Антон Федорович, поддавшись общему порыву, тоже оказался у дверей туалета, а охранник стал всех оттеснять в сторону служебного коридора с криком: "Отойдите! Здесь могут быть следы!", Ряшенцев не только обомлел, как и многие, но и почувствовал смятение. Если бы это был кто угодно, но только не Грибанова, ничего подобного он бы не испытал. Конечно, удивился. Разумеется, посочувствовал. Но ни в какую растрепанность чувств не впал и потерю равновесия в голове не ощутил. Однако в модном салоне украли дочь строительного магната. Почти из рук директрисы. Буквально под носом у матери. В непосредственной близости от помощника Лагутина. Последнее по большому счету и было самым важным.
Отношения Лагутина и Грибанова — совсем не тайна. Отношения Лагутина и Ряшенцева — тем более. И если у Грибанова случаются серьезные проблемы в присутствии Ряшенцева, то круг замыкается. Антон Федорович не просто верный помощник Виктора Эдуардовича — он, по сути, его тень. А тень только в сказке существует отдельно от ее обладателя.
— Н-да… Попал ты, Антон, в историю. Специально не придумаешь… Полиция, конечно, сама тебя со мной и Грибановым не свяжет. Но Александр Дмитриевич наверняка просветит. И в тебя, боюсь, теперь вцепятся. И постараются всех собак навешать, — мрачно изрек Лагутин. — Не исключаю публичного скандала, будь оно неладно!
— Вы что, считаете, в похищении могут обвинить меня?! — изумился Ряшенцев.
— Нет — меня! А тебя — в сообщничестве!
Ряшенцев помотал головой, словно стряхивая с себя нечто омерзительное, и стал похож на собаку, стряхивающую с себя воду. Легкие жидкие волосы мгновенно рассыпались и повисли, как собачьи уши.
— Но ведь нужны доказательства… — пробормотал он.
— Да, нужны. Но никаких доказательств не будет, взять их неоткуда.
— Ну вот! — радостно "завилял хвостом" Антон Федорович.
— Зато шум поднимется. И придется давать какие-то публичные объяснения. И хуже того — оправдываться перед московским руководством. Я это всё с Грибановым проходил. Он тогда мелким кооператором был, а теперь…
Лагутин обозлился. Почти так же сильно, как в Москве, узнав, что Грибанов его обошёл. Он, Лагутин, — власть. А власть, которая вынуждена оправдываться, — слабая власть. А если еще придётся признаваться, что твой помощник посреди рабочего дня просто за костюмчиком явился и потому в историю влип, вообще станешь всеобщим посмешищем.
Это что ж за такие поганые дни пошли?!
На столе зазвонил телефон. Лагутин зло глянул на красный огонек, означающий вызов из приемной, и ткнул пальцем в клавишу громкой связи.
— Виктор Эдуардович, пришел полковник Плахов. Вы договаривались, — напомнила секретарша.
"Ну да, — досадливо подумал Лагутин, — за сынка своего ходатайствовать явился. Чтобы тот из Высшей школы экономики на хорошее место в Москве переместился". И тут же подумал уже без досады, а даже с некоторым воодушевлением, что именно сейчас визит заместителя начальника областного УВД очень даже кстати.
— Иди, Антон, к
