– Очень хорошо, юноша, – без тени иронии сказал Горгона. – Продолжайте: третье спряжение…
– Абес-мапес, фикус-какес! – сообщил Заморин, которому терять было нечего.
– Прекрасно… И теперь завершите четвертым…
– Вакупумис-дурукумис-пумпурумис!
– Вот, господа. – Горгона указал на замершего гимназиста. – Вот вам образец того, как надо учить латынь. Блестящие познания, Заморин. С легким сердцем ставлю вам «отлично».
Решительно не понимая, что случилось, и вообще, не сон ли это, Заморин вернулся за свою парту. Со всех сторон на него смотрели одноклассники. Притихшие и восхищенные.
– Так. Прошу к доске господина Нечурина. Проверим ваши познания в глаголах, юноша, – сказал Горгона, помахивая указкой.
Очередная жертва поплелась к ужасному концу. Нечурин обернулся, как идущий на казнь, и заметил, что товарищ его, Заморин, хитро подмигивает.
Гимназист намек понял. Только бы хватило духу под взглядом Горгоны.
12Екатерининский канал
Само собой вышло, что пристав вытянулся в струнку. Хоть по армейскому чину был младше его немного: в полицию Вильчевский пришел в звании подполковника по армейской пехоте. Но перед этим человеком ощущал себя младшим офицером, если не рядовым – такой страх и трепет вызывал господин полковник жандармского корпуса.
Пристав докладывал обстоятельства старательно: как утром городовой заметил, что местный бродяга вытащил из воды тело, как оставили его на ступеньках и не трогали до прибытия сыска. Карманы не обыскивали, причину смерти по внешнему осмотру установить не удалось. Выслушав, полковник приказал находиться поблизости. Вильчевский козырнул и попятился к городовым, испытав истинное облегчение.
Пирамидов подошел к Ванзарову, который с высоты набережной наблюдал, как двое сотрудников охранки, ротмистр Мочалов и чиновник Сокол, занимаются одеждой утопленника.
– Благодарю.
– Не за что, – ответил Ванзаров, не отрывая взгляда. – Чистая случайность, что послали меня.
– В некотором роде повезло, – сказал полковник. – Долго бы его разыскивали.
Что было правдой. Тело, попавшее в участок, могло пролежать сколько угодно. Вся полиция сбилась бы с ног, искавши, и не вдруг нашла. Никто бы не подумал, что сотрудник охранного отделения не пропал, не сбежал в Финляндию, а безымянный лежит в мертвецкой участка.
– Господин полковник, позвольте отбыть, – сказал Ванзаров, отвернувшись от тела, которое дотошно обыскивали.
– Останьтесь, – последовал резкий ответ.
– Прошу простить, подобным происшествием сыскная полиция заниматься не может.
– Мне решать, кто может, а кто не может, – сказал Пирамидов тоном, не оставлявшим сомнений в этом праве.
Засунув руки в карманы пальто, Ванзаров оставался внешне спокоен и независим.
– То, что сразу опознали Квицинского, не полезли сами, а вызвали нас, говорит о вашей разумности, – начал полковник. – С другой стороны, я не забыл ваш недавний поступок.
– Какой именно, господин полковник?
– Обдурили Квицинского, но не меня. Думаете, сразу не понял, какой бесполезный хлам ему подсунули? Обманули доверчивого человека, а еще джентльменский договор с ним заключили. У нас мозгов хватает, разобрались. А ваш блеф раскрыт, Родион Георгиевич. Жаль, Леонид Антонович не сможет отплатить вам. Но смогу я. И очень того желаю.
Пирамидов выговаривал накопившуюся обиду. Мешать ему, а тем более оправдываться не следовало. Ванзаров умел слушать признания, что является оборотной стороной психологики вообще и способности раскрывать преступников в частности. Особенно следовало помалкивать, если начальник охранного отделения признается в личной неприязни.
– Однако я готов закрыть глаза на ваш подлый поступок, не доводить его до сведения вашего начальства и даже посчитать шуткой, – продолжал полковник. Взглядом своим, тренированным на допросах в тюремных камерах, он давил и давил чиновника сыска. К его сожалению, Ванзаров не уступал, упрямо отвечая прямым взглядом, что задевало Пирамидова. – В нынешних обстоятельствах у меня нет иного выхода…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Что именно ожидаете от меня? – спросил Ванзаров, вместо того чтобы принести хотя бы формальные извинения. Он знал, что закоренелый преступник не признается никогда. И правильно делает. Иначе пришлось бы слишком долго объяснять.
Пирамидов стерпел и это.
– Спрошу напрямик: считаете ли возможным, что Квицинский, молодой, сильный, умный и ловкий сотрудник охранного отделения, мой личный помощник, не буду этого скрывать, вдруг решил покончить с жизнью и нырнул в Екатерининский канал?
– Мне неизвестны обстоятельства его частной жизни.
– Он счастлив в браке, финансовых затруднений нет, в карты не играет, выпивает чрезвычайно редко и только шампанское.
– Неприятности по службе.
Полковник нетерпеливо дернул подбородком.
– Придумайте отговорки поумнее.
Чиновник сыска дипломатично смолчал.
– Повторяю вопрос: вы считает самоубийство возможным?
– Нет, – ответил Ванзаров, все еще отражая суровый взгляд.
– Благодарю. Можете привести хотя бы один аргумент?
– Когда Квицинский пропал? – спросил Ванзаров, и без того примерно зная ответ, который читался по лицу трупа. Требовалось, чтобы Пирамидов немного сбавил напор.
– Мы расстались вчера в первой половине дня, – ответил он, не уточняя, где и при каких обстоятельствах. – Квицинский отправился по делам службы и не вернулся в отделение вечером. Что иногда случалось, если дела требовали его присутствия. Но сегодня утром его супруга прислала записку: Леонид Антонович не ночевал дома. На утреннем совещании не появился, чего не могло быть ни при каких обстоятельствах. Так что скажете о ваших наблюдениях?
– Во-первых, господин Квицинский одет для торжественного вечера. Если не ошибаюсь, на нем парадный костюм, крахмальная сорочка, галстук. Из кармашка жилетки свисает золотая цепочка часов, в галстуке брильянтовая заколка, обручальное кольцо и перстень на месте.
– Хотите сказать, его не грабили на улице?
Ванзаров кивнул:
– Полагаю, сотрудник охранного отделения нашел бы способ защититься от нападения…
– У него не было личного оружия.
– Следов борьбы не заметил, – сказал Ванзаров и уточнил: – С того места, откуда мог рассмотреть.
– Допустим… Это все?
– Немного представляя характер вашего помощника, я бы сказал, что самоубийство – последняя слабость, которую Квицинский, как умный человек, мог себе позволить. Если бы захотел свести счеты с жизнью, не использовал бы такой ненадежный способ, как прыжок в канал. Выбрал бы яд или револьвер. В охранном отделении револьверы имеются?
Пирамидов машинально покачал головой и понял, что над ним подшутили. Но обижаться не стал. Не время мелочных обид.
– Именно поэтому мне необходимо знать, кто это сделал с Леонидом Антоновичем, – сказал он, почему-то избегая слова «убил».
Не трудно было догадаться, чего именно ждут от Ванзарова и чем он заработает прощение за шалость, так сказать.
– Дело будет проходить по 3-му Казанскому участку или по сыскной полиции? – спросил Ванзаров.
– Никакого дела нет – и не будет, – последовал неизбежный ответ. – Розыск строго конфиденциальный.
Полковника можно было понять: не хватало еще, чтобы в Министерстве внутренних дел узнали о странной смерти сотрудника охранного отделения. Как же полковник Пирамидов будет охранять трон и государство от посягательств, если не смог сберечь своего человека? Вот в чем неприятность…
– О господине Шереметьевском не беспокойтесь, это моя забота, – продолжил Пирамидов. – Ваша задача: найти того, чьих это рук дело. И указать нам. Никаких арестов, задержаний и протоколов. Только назвать человека, кто бы он ни был, и представить доказательства. Это все, что от вас требуется, Родион Георгиевич. Согласны?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Ванзаров понимал, что полковник недоговаривает нечто важное. Он не стал спрашивать о том, что нашептывала логика. Кое-что успел обдумать, пока ждал охранку и разглядывал с набережной тело своего знакомого, еще недавно живого и здравствующего.
