Да, победы в большом спорте поднимают патриотизм. Кстати, в моем детстве желающих быть похожими на Третьяка или Сальникова было значительно больше тех, кто видел себя, к примеру, Брежневым, Андроповым или Черненко. Да и девочки в юности чаще любили «плохих» мальчиков, которые не в пример большинству «хороших» отличались выраженной спортивностью.
А еще нас учили, что для страны очень важно принимать крупные спортивные соревнования. Олимпиады, чемпионаты Мира и Европы, Спартакиады. К таким событиям строятся стадионы, бассейны и ледовые дворцы, спортивные деревни и объекты инфраструктуры. Игры закончатся, а площадки останутся. И хлынет туда бурный поток неопределившейся еще молодежи, и страна сделает свой выбор в пользу здорового образа жизни, навсегда отвернувшись от сигарет, водки, наркотиков и прочей нечисти. Как говорится, в здоровом теле здоровый дух!
Такова теория. А на практике у нас уже была и Олимпиада, и Спартакиада. Впереди Чемпионат мира по футболу. Как-то тревожно становится за народную игру.
…А мне грустно. Не хватает отца Александра, чтобы обсудить с ним, сколько же десятков тысяч спортивных залов можно было построить на закопанные в прямом смысле слова в землю билаловские миллиарды. Сколько миллионов бесплатных абонементов можно было раздать всем желающим… И еще на тысячу спортивных школ осталось бы.
Смотрю в небо, и видится мне отец Александр, согласно кивающий мне головой в знак одобрения и консенсуса. Наконец мы с ним договорились.
Почти каждый день я проезжаю по Олимпийскому проспекту мимо одноименного спорткомплекса. И каждый раз мне режет глаза висящая на нем огромная перетяжка, на которой метровыми буквами написано: «Сдаются коммерческие площади. На любой вкус. Недорого».
В самой дорогой церкви мира – Храме Христа Спасителя – очень бойко идет торговля всяческими сувенирами, книжками, золотыми крестиками без пробы и прочими причиндалами. Между прочим, без НДС и кассового аппарата.
А в Сочи…
Сочи – как рулетка, главное знать, на кого поставить.
Впрочем, про казино нам уже рассказали.
Легенды – не мифы
Жить, чтобы оставить после себя не только горстку спекшегося пепла
Эврика! – воскликнул Архимед более двух тысячелетий назад, поскользнувшись в каменной ванной.
Вертится! – подписал себе приговор безумный итальянец Бруно на рубеже прекрасной и ужасной эпох.
Яблоко! – подумал, потирая шишку на лбу, англичанин со странным именем Исаак и побежал записывать формулу.
Поехали! – абсолютно спокойно сказал наш Юра, распечатав ворота в небо.
Я – легенда, – произнес 60 лет назад великий Ричард Мэтисон. Видимо, для того, чтобы сегодня, летом 2013, уйти в небытие и, наконец, убедиться на собственной шкуре в существовании или отсутствии точки во вселенной, в которой, возможно, сходится несовместимое: время, место и та призрачная субстанция, которая когда-нибудь останется после каждого из нас.
Его герой, Роберт Нэвилль, последний человек среди существ, заполонивших тогдашнюю Землю, оказался один на один с неизвестным вирусом, превращающим в вампиров все живое. Извечные вопросы «что делать?» и «кто виноват?» отошли на задний план, уступая место инстинктивным и судорожным попыткам выжить. Становится совершенно не важно, кем ты был в детстве – пионером или скаутом, как звали твою соседку – Маша или Мэри, кто в конечном счете победит – коммунизм или здравый смысл… Когда ты оказываешься один на один перед всем миром, причем, и мира этого уже, по сути, нет и до полного безразличия остается меньше, чем полшага или полвздоха… Когда голова отказывается не то чтобы верить, но и думать, все равно безумно хочется одного – жить!
Ведь нам доподлинно известно, что из тысячи шагов, из миллиона шансов обязательно есть один единственный, твой, тот, с которым в мгновение все изменится и вернется на свои места. Потому что это с человечеством уже когда-то происходило. Мы точно знаем, мы верим, мы читали.
И это было с нами всегда.
Это – ЛЕГЕНДЫ, КОТОРЫЕ СДЕЛАЛИ НАС ТАКИМИ, КАКИЕ МЫ ЕСТЬ.
Моя первая взрослая книжка была мне прочитана папой в возрасте шести лет и, ей Б-гу, отец сделал правильный выбор. Вы, наверное, помните толстенький серо-синий том Николая Куна «Легенды и мифы Древней Греции». Эта книга – Тора и Библия одновременно – предлагала читателям свою версию сотворения мира и начала жизни на Земле. По мере того, как продвигалось наше чтение, я представлял себя попеременно то богом, то героем, учился размышлять, как поступил бы на месте одного или другого и удивлялся тому, что мои представления о добре и зле порой очень разнились с оценками поступков главных персонажей.
Тем не менее, эта книга послужила мне и азбукой, и библией, и учебником жизни одновременно. Уже в шестилетнем возрасте я изобрел формулу, которая четко позволяла отличать легенду от мифа. За несколько десятилетий ни разу не разочаровавшись в собственных выводах, я решился отнести свои умозаключения почти к непреложной истине.
Итак, Легенда – это почти недостижимые и непостижимые события либо поступки людей, равно как и результаты их действий, которые при определенном стечении обстоятельств могли иметь место на Земле и в силу этого являются примером для подражания. Совсем не факт, что герои той или иной легенды на самом деле жили на свете и поступали так, как нам сегодня представляется, но, самое главное, что это могло быть. Другим повезло больше или они более постарались, но их имена сохранились нам со всей определенностью и биографичностью. Третьи – просто счастливчики – до сих пор живут среди нас и греются в лучах нашего обожания или содрогаются от нашего же дремучего непонимания.
Миф имеет почти такую же природу, за исключением одного, но самого важного обстоятельства: миф – это чистой воды сказка, придуманная на досуге и призванная запудрить мозги страждущим и прививающая им веру в мечту, несбыточную изначально.
Сразу вспоминается не единожды слышанная в детстве поговорка про двух зайцев. Даже если погонишься за одним, не факт, что выбор окажется правильным. Так и мы, имея выбор почти всегда, делаем его, не прислушиваясь ни только к собственному опыту, но и к знаниям, которые история приобрела за все свои долгие и долгие годы.
Последние две тысячи лет мы стали в массе своей больше думать, но меньше задумываться. Несмотря на все попытки Иоанна Богослова донести людям свои откровения, предупредить об апокалипсисе, мы шли особенным путем, не жалели ни своих, ни чужих, изобретая все более изощренные способы уничтожения и унижения, ставя во главу угла нет, не легенду, а именно миф. Ведь только миф мог порой оправдать нас, безумных и наивных.
Господи, насколько же локален был Дракула Брэма Стокера в сравнении с вампирами Ричарда Мэтисона! И это при том, что между ними какие-то 60 лет – песчинка в часах истории.
Сегодня как-то принято называть провидцев вслух фантастами, а про себя фантазерами. Странно, мы не задумываемся, что тот же Мэтисон писал свои пророчества в годы, когда над Европой не развеялся дым коричневых костров, а над Японией – белая пелена ядерных туманов. Он точно знал, как близка была катастрофа. Практически сразу вслед за ним поведали о Солярисе и сбежавшим мистере МакКинли поляк Станислав Лем и русский Леонид Леонов. Фантастика, решили советские книгоиздатели. Фантастика, сказали советские читатели. А ведь это был крик, почти вопль: спасайтесь, люди, спасая мир!
Нет, отвечали мы, это все мифы, выдумки и домыслы, так не бывает. И шли в кино, заменяя шестисотстраничное повествование полуторачасовым действом.
Мы в наивности своей пытались предусмотреть и предугадать, как бы не споткнуться и не ушибиться, простелить соломку на все случаи жизни. Мы первые, а вовсе не страусы, начали закрывать глаза на непонятное и непонятое, надеясь через тьфу-тьфу-тьфу, авось и чур-меня отменить страхи и сомнения, забывая, что именно страх является главной движущей силой жизни, ее ангелом-хранителем и самой мягкой соломкой.
Я на секунду представил, что мне поручили, как некогда Ною, построить ковчег и запастись исключительно самым необходимым.
Распределив каюты среди тех, без кого прибытие в конечную точку теряло бы всякий смысл, я, как заправский путешественник во времени, попросил уголок для малой толики личного груза. Не зная точно, сколько и куда плыть, и кто увидит первым берег – я сам, мои дети, а может будущие внуки, было важно не ошибиться с выбором. Ведь сколько раз уже в жизни бывало: видишь блеск, думаешь золото, а это – «оно», просто на солнце блестит. Ну, да ладно, это тот самый случай, когда судить за собственные ошибки будет самый строгий судья.
Говорят, что у каждого в последний миг перед глазами пробегает вся жизнь, включая эпизоды незаметные и ничем не выдающиеся, но, так или иначе, как кирпичики эту жизнь сложившие. А если это последний миг вовсе не твой, а всего человечества?
