10
Когда празднество по случаю приема на работу новой сотрудницы наконец завершилось и Траффорд вернулся на свое место, Кассий подошел к нему, пододвинул стул и присел рядом.
— Мне очень хочется немножко посмотреть, что вы делаете весь день за этими огромными экранами, — жизнерадостно сказал он. — В конце концов, пускай я старик, но я еще способен учиться, расти над собой и делать все, чтобы стать хоть чуточку лучше!
— Молодец! — крикнула Принцесса Любомила из угла комнаты, где она посвящала Фиесту Целесту в таинства местной пейнтбольной лиги. — Слава Любви!
— Слава Любви! — откликнулся Кассий, молитвенно сложив руки, а затем выбросив вверх кулак.
Траффорд покосился туда, где тихо сидела за своим компьютером Сандра Ди, и понял, что демонстрация Кассием своей набожности не ускользнула от ее внимания. Ему даже почудилось, что на ее обычно бесстрастном лице промелькнула едва заметная усмешка.
Спустя минуту-другую, когда Кассий убедился, что о них с Траффордом все забыли, он подался вперед и стал набирать что-то на клавиатуре.
— Значит, вот как вы это делаете? — невинно спросил он, тем временем ловко отыскивая путь в самые потаенные архивы Госбанда. — Так это здесь хранится вся наша жизнь до последней секундочки?
Кассий адресовал поисковую программу к 15-му году Допотопной эры.
— Тогда он назывался 2014-й. Я выбрал навскидку, — пробормотал он. — Годится?
Траффорд кивнул, и Кассий нажал клавишу ввода.
В один миг экран заполонили цифры почти вековой давности. Числа, места, даты — все они представляли десятки тысяч детей, умерших прежде чем начать жить по-настоящему и прежде чем родились сами Кассий с Траффордом.
— Видите? — сказал Траффорд. — Два месяца... неделя... день. Выходит, что до Потопа дети умирали еще быстрее, чем теперь. Большинство из тех, что умерли, не дотянули даже до своего первого дня рождения. Старая наука не спасла их, — шепотом добавил он.
— На первый взгляд — нет, — громко и уверенно ответил Кассий. Затем он снова наклонился к клавиатуре и забегал по ней пальцами. — Но что, если я сделаю так?
Траффорд нажал ввод, и все цифры на экране мгновенно изменились.
— Что вы сделали? — спросил Траффорд.
— Передвинул точку отсчета, — невнятно сказал Кассий, жуя сладкую булочку. — Я вычел из возраста всех детей по девять месяцев. Обратите внимание на то, что большинство цифр стали отрицательными.
— Ну и что?
— Как видите, дети, которые раньше были отмечены как умершие в возрасте четырех с половиной лет, теперь отмечены как умершие в возрасте трех лет и девяти месяцев. Ребенок, который в прежней таблице значился как погибший в три месяца, теперь умер как бы в возрасте минус шесть месяцев.
— Ну конечно, вы ведь уменьшили все цифры на девять месяцев, — подтвердил Траффорд.
— Именно. Детям, которые в первой таблице были обозначены как умершие через несколько месяцев после рождения, теперь соответствуют отрицательные цифры. Смотрите: четыре месяца превратились в минус пять месяцев. Один — в минус восемь. Тысячи и тысячи отрицательных величин, представляющих детей, которые умерли, не успев родиться.
— Но это же явная чепуха. Нельзя умереть, не успев родиться. Что вы хотите этим сказать? — спросил Траффорд. Он почувствовал прилив раздражения. Кассий говорил с ним менторским тоном, что было бы обидно даже в том случае, если бы его слова имели хоть какой-то смысл.
— Я хочу сказать, что эти дети действительно умерли, не успев родиться, — ответил Кассий.
— Не понимаю. Вы просто взяли и вычли одну и ту же цифру...
— Не просто цифру. Девять месяцев — это срок, за который женщина вынашивает ребенка. При определении уровня смертности в годы Допотопной эры за точку отсчета брали не дату рождения, а приблизительную дату зачатия каждого умершего.
— И все-таки я не...
— Поймите, что в этих показателях учтены и аборты, и посткоитальная контрацепция.
— Что такое посткоитальная контрацепция?
— Лекарство, которое женщина могла принять сразу после секса. В результате ее матка отторгала чужеродные клетки.
— Вы имеете в виду химический аборт?
— Можно сказать и так.
— Но это противозаконно.
Траффорд был достаточно хорошо образован и знал, что в Допотопную эру раннее прерывание беременности химическим способом считалось более гуманным, чем удаление плода. Однако Храм не делал различия между этими процедурами. Всякое прерывание беременности называлось абортом и приравнивалось к убийству. Пресловутые "утренние таблетки" занимали не последнее место в числе факторов, вызвавших гнев Любви и таким образом ставших причиной Потопа.
— Какая разница, Траффорд? — ответил Кассий все с той же вежливой улыбкой. — Я всего лишь подчеркиваю: тот, кто составлял эти таблицы детской смертности, исходил из предположения, что жизнь ребенка начинается в момент его зачатия.
— И это совершенно справедливо! — нервно озираясь, воскликнул Траффорд.
— Пожалуй, — откликнулся Кассий. — Но в наши дни Храм запрещает и аборты, и даже посткоитальную контрацепцию, вследствие чего смертность подсчитывается исходя из даты рождения. Чтобы сравнить тогдашний уровень смертности с нынешним, вы должны выбрать в этой таблице, составленной до Потопа, только положительные цифры, так как только они относятся к детям, умершим после рождения.
Пальцы Кассия снова запорхали над клавиатурой. Последний щелчок — и все отрицательные цифры исчезли с экрана. Он вдруг почти опустел.
— Как видите, — продолжал Кассий, — было время, когда лишь ничтожному проценту от общего числа детей не удавалось достичь зрелости. В Британии умирал примерно один ребенок из двухсот, а не один из двух, как теперь. Остальных спасала вакцинация. Именно поэтому я и стал вакцинатором. Спасать детям жизнь — мое призвание и моральный долг. Если хотите, моя вера. Я не сомневаюсь, что когда-нибудь мне придется заплатить за свои убеждения собственной жизнью, но это меня не останавливает.
Кассий собрал их бумажные тарелки и стаканы.
— Знаете, Траффорд, — тихо сказал он, — когда-то прививку от столбняка делали всем поголовно. Если бы ваша первая дочь родилась в те дикие, первобытные времена, она имела бы все шансы стать взрослой.
11
Когда Траффорд вернулся домой, Чантория кормила грудью их новорожденного ребенка. Она устроилась на кушетке нагая, если не считать шлепанцев и полотенца, прикрывающего двухдневную щетину на лобке.
— Привет, дорогая. Привет, малышка, — поздоровался с семьей Траффорд. — Привет, Куколка, — добавил он, кивнув в сторону экрана. Как там у нас в чате — все нормально?
— Все отлично. Спасибо, Траффорд, — ответило ему цифровое изображение Куколки, хрустя засахаренным миндалем.
Траффорд перегнулся через столик для видео игр, чтобы поцеловать жену. В крохотной, загроможденной мебелью комнатке ему было нелегко привести свои губы в соприкосновение с подставленной щекой Чантории. Она сидела, подобрав под себя ноги, и Траффорду пришлось опереться на них обеими руками.
— Ай! Мои вены!
— Извини.
На их кушетке могли сесть рядом только двое — она была лишь немного больше плоской коробки, в которой ее привезли, и тем не менее целиком занимала собой одну из стен. И все же Траффорд с Чанторией понимали, как повезло им с жильем. Ведь в этой квартире с раздельными гостиной и спальней их было всего трое, хотя по закону здесь могли бы разместиться шестеро. А в действительности почти все соседние здания были заселены еще плотнее. Многие разросшиеся семьи из десяти или даже двенадцати человек теснились в квартирах с площадью меньшей, чем у них. Гнев Любви превратил Лондон в очень маленький город, который к тому же неуклонно продолжал сжиматься.
— Кто-нибудь делит с тобой удовольствие? — Поинтересовался Траффорд.
— Трое, — без особенного энтузиазма ответила Чантория, кивнув на веб-камеру, которую она кое-как пристроила на подлокотнике кушетки, чтобы желающие могли наблюдать за процессом , кормления.
Траффорд тронул кнопку на своем коммуникаторе, и на стене появились лица трех человек, которые делили с Чанторией удовольствие. Два из них были тоже матерями из их жилого комплекса — обе, конечно, сидели обнаженные, причем одна кормила младенца грудью, как Чантория, другая, только что потерявшая годовалого ребенка из-за коклюша, просто эмотировала за компанию. Нажав другую кнопку, Траффорд добавил громкости.
— Я уже привыкла к мысли, что все на свете делается с какой-то целью, — говорила та, у которой умер ребенок. — Сейчас мой малыш там, где ему хорошо. Сейчас ему тепло и уютно в объятиях Любви...
— Привет, Незабудка, — сказал Траффорд, вложив в голос как можно больше сочувствия. — Как ты?
