Грета с удивлением смотрит на меня, на лбу появляются морщины.
— Ах, твой отец?
Только взгляд выдает скрытое напряжение.
— Абсолютно ничего. — Она с трудом сдерживает себя.
Я продолжаю стоять неподвижно:
— Да, но, Грета…
— Ничего! — выкрикивает она.
Напряжение вызывает кашель. Она долго не может прийти в себя.
— Ничего, — повторяет она тихо, уже более мягко. — Ничего такого, что тебе положено знать.
2.
Я добираюсь до Domus Theologica за двенадцать минут. Это здание теологического факультета на улице Блиндернвейен, а вовсе не супермаркет где-нибудь в Южной Европе, хотя название вполне подходящее. У меня есть знакомый старший преподаватель с кафедры иудаистики. Возможно, он сообщит мне что-нибудь полезное.
Герт Викерслоттен ростом под два метра и худ как щепка, поэтому кажется, что он с трудом удерживает равновесие. Он напоминает большую болотную птицу. Кожа нечистая. Борода выглядит так, как будто ее натянули слишком сильно за ушами и под подбородком. Все в нем — пальцы, руки, нос, зубы — кажется чрезмерно длинным.
В течение нескольких минут мы вспоминаем время совместной учебы, болтаем об общих знакомых, кошмарных педагогах и девушках, о которых мы мечтали, но которые достались не нам. Как и я, Герт одинок. Как и я, скрывает свои неврозы под академическим высокомерием.
Он спрашивает, зачем я пришел. Я говорю, что интересуюсь сведениями о Евангелии Q.
В его глазах загорается огонек. Ничто так не радует специалиста, как возможность блеснуть своими познаниями.
— Q? Oh yesss, baby![24] Евангелие, которого нет!
— Но которое, очевидно, когда-то существовало? — добавляю я.
— Во всяком случае, многие именно так и считают.
— И ты?
— Безусловно. — Он во все стороны размахивает длинными руками, так что приходится опасаться, как бы он не порушил стены своего маленького кабинета.
— Но ведь никто не видел ни одной буквы?
— Евангелие Q вроде черной дыры в астрономии. — Он рисует в воздухе круг большим и указательным пальцами. — Ее нельзя увидеть даже в самые мощные телескопы. Но ее можно обнаружить по траектории других небесных тел.
— Так магнит воздействует на металлические стружки через лист бумаги, — подхватываю я. Он кивает, и я продолжаю: — Мне известно, что Евангелие Q написано по-гречески. И что содержит подлинные записи слов Иисуса. И что его считают первоисточником библейских текстов.
— Это и есть самое существенное в нем.
— Но объясни мне, почему так важно знать, существовало ли Евангелие Q?
— Для познания. Для науки. — Он пожимает плечами. — Ну, нашли вы, археологи, Гокстадский корабль,[25] и что дальше? Но вы нашли его, и это великолепно.
— Если Евангелие Q обнаружат, это будет иметь практическое значение?
— Конечно.
— Почему? И какое?
— Потому что Евангелие Q даст новые возможности для истолкования текстов Библии. Жизнь современного общества пронизана христианством. Христианской культурой. Христианскими законами. Христианская мораль определяет наши взгляды на человека. Все взаимосвязано.
— Само собой. Но при чем здесь Евангелие Q?
— Евангелие Q может пролить свет на историю создания Нового Завета. И тем самым способствовать истолкованию текстов. Древний богослов Ориген[26] утверждал, что слова Библии нельзя понимать буквально, как это делают сегодня многие. Надо воспринимать их как знаки или картины иной, более значимой сущности. Надо толковать Библию, исходя из целого. Когда Библия рассказывает о горе, с которой можно обозреть весь мир, это не надо понимать дословно. Хотя есть любители истолковывать каждое слово отдельно. Евангелие Q поможет нам многое прояснить.
— Когда оно было создано?
— Скоро будет две тысячи лет. Мы думаем, Евангелие Q было написано раньше первых посланий Павла, то есть через двадцать лет после распятия Христа.
— Кто его составитель?
— Неизвестно. — Он наклоняется вперед и понижает голос. — А тогда получается, что текст появился на двадцать лет раньше, чем Евангелие от Марка, и это самое интересное!
Он многозначительно поднимает одну бровь. И ждет моей реакции. Но меня не очень волнует вопрос датировки, и Герту приходится продолжать:
— Евангелие от Марка считается самым древним из всех, а значит, первым, хотя в Новом Завете стоит лишь на втором месте. Оно, очевидно, было создано через сорок лет после распятия Христа, то есть приблизительно в семидесятом году.
— Следовательно, Евангелие Q — более подлинное, чем остальные Евангелия?
— Более подлинное?
— Оно же хронологически ближе к евангельским событиям?
— Ну… — Когда Герт ухмыляется, обнажаются большие зубы и розовая десна. — Разделять по степени подлинности древние манускрипты — теперь, спустя две тысячи лет, довольно бессмысленное занятие. Речь ведь идет еще и о вере. Конечно, чем больше времени отделяет автора от событий, тем менее точным будет его описание.
— Старые добрые евангелисты были своего рода журналистами, — замечаю я.
— Вряд ли. Общественными деятелями, проповедниками, миссионерами…
— Ну вот! Журналистами! — смеюсь я. — А они имели доступ к Евангелию Q?
— Возможно. Мы думаем, что Евангелие Q циркулировало в среде христианских общин первого столетия. — Губы Герта складываются в кривую усмешку, как будто он радуется чему-то, о чем все равно мне не расскажет. — Основные споры вокруг Евангелия Q связаны с тем, что некоторые христианские общины воспринимали Иисуса вовсе не как Бога, а лишь как мудрого философа. Человека, который хотел научить евреев жить счастливо. Без Евангелий и посланий Павла христианство превращается в реформированный иудаизм.
— И так считают многие?
— Если Евангелие Q когда-нибудь обнаружат, оно будет иметь колоссальное значение, потому что его написали современники Иисуса, а не евангелисты, которые жили много лет спустя. Евангелие Q в гораздо большей степени напоминает журналистский отчет, чем красочные Евангелия. В нем Иисус изображен как апокалипсический бунтовщик и гражданин. Революционер того времени. Евангелие Q вообще не затрагивало вопроса, был ли Иисус Сыном Божьим.
— Так что же доказывает Евангелие Q?
— Оно вряд ли может доказать что-либо. Древние рукописи надо читать, имея основательные знания об этом периоде. О жизни общества.
— Я всегда считал, что теологи слепо верят всему, что написано в Библии.
— Ха! Теология — наука, а не вера! Уже в восемнадцатом веке критически настроенные теологи подвергали догмы сомнению. Профессор Герман Самуэль Реймарус низвел роль Иисуса до роли иудейского политического деятеля. В тысяча девятьсот шестом году Альберт Швейцер, следуя его примеру, написал важнейший критический научный труд. Эти теологи четко отделяли исторического Иисуса от Иисуса из проповедей. Критическая теология существует и в наши дни. Если объединить исторические, социологические, антропологические, политические и теологические знания, можно прийти к новому восприятию личности Иисуса.
— Какому же?
— Иисус родился в тревожное время. Его учение использовали с разными целями. Многие ранние христианские общины не придавали особого значения рассказам о смерти и воскресении Иисуса. Его считали своего рода вождем. Вроде Ленина или Че Гевары. Другие же древние общины делали упор на распятие и вознесение и, так сказать, забывали исторического Иисуса.
— Значит, в Евангелии Q нет ничего о божественном Иисусе?
— No sir![27] Ничегошеньки. Такое впечатление, будто авторы Евангелия Q даже не знали об обстоятельствах смерти Иисуса. А если и знали, то не придавали особого значения эпизоду распятия. Не говоря уж о воскресении. Понимаешь? Именно поэтому самые консервативные христиане категорически отрицают само существование Евангелия Q. Оно является угрозой для главных основ христианства. Авторы Евангелия Q никогда не воспринимали Иисуса как Сына Божьего, только как странствующего мудреца и проповедника. Бунтовщика! И только евангелисты позже добавили догму о воскрешении. Они не хотели признать поражения — ведь их спаситель умер, не дождавшись наступления Царства Божьего. Сам Иисус длительное время полагал, что Царство Божье наступит при его жизни.
— И все-таки почему ты уверен, что Евангелие Q существовало?
Герт поглаживает пальцами бороду, совсем как священник:
— Представь себе, что нам двоим дали перевести некий английский текст на норвежский язык. Наши версии будут похожими. Но не одинаковыми. Такими, как Евангелия от Матфея и Луки. Исследователи пришли к выводу, что не меньше двухсот тридцати пяти стихов у Луки и Матфея настолько близки, что, несомненно, происходят из одного источника. Несмотря на то что эти два текста были написаны независимо друг от друга, многие реплики Иисуса идентичны. Повторяются слово в слово.
