выедем до заката успеем. Там и поужинаем. Не бывал в Белом Дворце? Путь неблизкий – фарсахов семь. Я лошадок своих взял, у сестры. Поездка, вроде как не по службе. Не боись – если что я перед Бадр-ад Дином словечко замолвлю. Поспешай. Нам ещё вина прикупить нужно. Едем к одному старому приятелю, давно не виделись.
Злат вдруг замолчал и помрачнел. Потом добавил:
– Очень давно.
После чего проворно бросил в повозку холщовый мешок, куда засунул обе свиные ноги.
– Не пропадать же добру.
Сытые лошадки резво тронули и повозка загрохотала по укатанным городским улицам. Заехали в черкесский квартал, где наиб купил, не торгуясь, у мрачного бородатого торговца целый запечатанный кувшин вина из прошлогоднего привоза. Миновали южную заставу на выезде, где Злат задержался ненадолго, выспрашивая охранников о пропавшей эмирской дочке. Дальше путь лежал уже мимо загородных домов, тянувшихся вдоль реки. По дороге попадались то богатые усадьбы, то загоны для скота, то нищие хижины, балаганы огородных сторожей, коптильни, дворы кумысников. Внизу за огородами и лугами всё тянулись пристани. Маленькие, рыбачьи. К которым лепились шалаши и навесы для вяления. Здесь за городом было больше деревьев – в основном старых угрюмых карагачей, чьи разлохмаченные ветви щедро золотило заходящее солнце. Остался позади городской шум, с реки тянуло свежестью и в придорожной траве уходящей на восход к едва виднеющимся пескам уже начинали пересвистывать перепела. «Кто идёт! Кто идёт!»
Вскоре дома совсем закончились, и по правую руку потянулись сплошные заливные луга и кусты.
– У нас сейчас ещё вовсю жаворонки поют, – расчувствовался юноша.
– А ты откуда? Давно хотел спросить, да за хлопотами всё никак.
Злат наслаждался полевой тишиной, мягким тёплым вечером. Шапку бросил в повозку, ослабил вожжи. Лошадки тоже радовались воле после тесных городских улиц и бежали резво, легко.
– Из Мохши я. Меня так и зовут в медресе – Илгизар из Мохши.
– Вон чего. Почти земляки. Звали то тебя там как? Илгизаром поди только в Сарае стал?
– Да нет. У меня и отец мусульманин. Дома, конечно, звали Кавалом.
– Меня ведь тоже Хрисанфом крестили. Это по-гречески будет златоцветный. А все зовут Златом. И сам наш хан Узбек, он ведь тоже Мухаммед, если на то пошло. (Злат усмехнулся недобро) А этот самый Бонифаций раньше Дымуком звался. Он ведь не франк – зикх из Матреги. Только всю жизнь у генуэзцев на службе. Его словам, что убитый был моряком можно верить – он сам на кораблях немало поплавал.
Злат опять помрачнел и задумался. Потом тряхнул головой, будто от наваждения:
– Давно это было.
– Вот так вот и живём под небом голубым – полубезбожники и полумусульмане, – отозвался шакирд. – Это один персидский поэт сказал, Омар Хайям. Мудрый был человек, многие науки превзошёл.
– Учись, Илгизар, – одобрил наиб, – Ибо горек корень учения, но сладки его плоды.
И, не удержавшись, добавил:
– Всё одно дураком помрёшь.
Разговор между тем снова клонился к делам последних двух дней. Хотя говорил больше Злат.
– Сарай ведь город не простой. Он весь вытянут вдоль реки. И дороги из него только вдоль реки: на юг и на север. На восток пески. Уйти через них, конечно, можно. Только дорогу нужно хорошо знать, запас иметь. Да и укрыться в пустыне трудно. Как ни крутись, а к колодцам выйдешь – это тебе не степь. Вдоль реки дороги сам видишь какие – на фарсах видно вперёд и назад, кто едет. Опять же при каждом яме караулы. Если уходить за реку, там протоки, пойма, кустарник. Хорошая дорога и переправа только одна. А если потихоньку на лодке переплыть и через пойму тропками пробираться, так там дальше на протоках лодок нет. За рекой в степи тоже караулы. Легче всего уйти рекой. Или вверх или вниз. Вниз можно уйти на Дербент, а то и вовсе за море. Вверх до Укека только добраться, а там леса рядом: ищи-свищи. Но, опасно. Караван идёт против течения медленно, кругом караулы. Самый верный путь – к морю. Конечно, все корабли проверяют. Да только можно лодочкой маленькой сплыть ночью вниз, отсидеться там в протоках, а потом в условленном месте сесть на корабль. Там внизу столько проток – десять лет будешь искать, ничего не сыщешь. Но, думаю, птичка сейчас затаилась. Знает, на дорогах и пристанях такой догляд – муха не проскочит.
– Сарай город большой, есть где спрятаться.
– Вот попробуй спрячься! – развеселился наиб, – Ты из медресе своего часто выходишь?
Шакирд смутился:
– Изредка с товарищами ходил на базар.
– Давно здесь живёшь?
Юноша покраснел ещё больше:
– Два года.
Но, наиба это не удивило. В голосе его даже прозвучало некоторое одобрение:
– Видно странствование по морям учёности тебе интересней, чем хождения по улицам Богохранимого Сарая. Всему своё время. Не зря, видно, мудрый Бадр-ад Дин тебя со мной послал. Так вот и подумай, учёнейший юноша, куда бы ты скрылся в огромном Сарае, буде придёт нужда? Вот то-то и оно. Знакомые нужны. Хорошие знакомые. А для такого дела, как убийство и грабёж – очень хорошие знакомые. Иначе можно кончить, как наш бедный Санчо. Он ведь тоже не дурак, не бежал наобум абы куда. Явно были у него сообщники. Вот только знал он их, оказывается, плохо. И оказался без денег с петлёй на шее. Не попадись на ночной улице эти пьяные водовозы – ушли бы сейчас все концы в воду. Искали бы по всем заставам сбежавшего Санчо. А его подельники только посмеивались над нами, да тратили украденное серебро. Оставив золотишко до лучших времён. Теперь им нужно больше думать, как ноги унести.
– Так мы всё равно про них ничего не знаем
– Узнаем. Поверь старому псу. Какая-нибудь зацепочка, да найдётся. Водовозы слов на ветер не бросили. Они сейчас весь Сарай просеют через мелкое сито. У них кругом знакомые. Может, кто лошадь признает, кто кувшин, кто телегу. Кто-нибудь что-нибудь видел подозрительное. Вот только и убийцы это знают. И знают, что я до них доберусь рано или поздно. Поэтому поспешат убраться. Время, брат, время. Вот чего мне может не хватить. И одного не могу понять, зачем этому Санчо понадобилось приставать к этим бабам на улице? Да, мало того, ещё потом вламываться на двор со свиной ногой.
– Пьяный был.
– Всё может быть. Бежал с деньгами. Прихватил в дальнюю дорогу свиную ногу, которая для этой цели как нельзя лучше подходит. Потом что? Передал сообщникам деньги, сам напился и пристал к бабам на улице? Да ещё вырядился, словно специально в такой плащ, второго которого во всём городе нет. Ему бы как раз затаиться нужно, базарным грузчиком переодеться. Или голова от свалившегося богатства кругом пошла? Самое главное, в Сарае он человек чужой, приезжий. Неужто на такое дело пошёл со случайными знакомыми? Или встретил каких давних знакомых по прежним местам? Ясно одно – в генуэзские края ему хода с этими деньгами не было. Значит спутался с кем-то с нашими, сарайскими. Второе дело того хуже. Здесь вообще ничего не понятно.
Злат снова замолчал и задумался. Илгизар осторожно предположил:
– Мы же точно знаем, что дочка сокольничего убила его жену?
– Здесь другой узелок. Где её искать? Она ведь не для того это сделала, чтобы потом отцу ныть: «Больше не буду?». А значит дорога ей одна – в дальние края. Тут как раз всё продумано давно и тщательно. С неведомым нам сообщником. Ведь всё учли до мелочей. Даже время выбрали – лучше не придумать. Ночь Могущества. Как раз полно людей не спит и по улице ходит. Кто в мечеть, кто в гости. Кто обратит внимание на случайного прохожего? А в то же самое время не взяли бесценный рубин. Который, стоит огромных денег и прятать его легко. И найти его ночью было несложно – он же на шапочке. Почему? Все в один голос
