– Шиповник. Мне Ирина Генриховна запретила вас кофеем поить. Сказала только если с молоком и из маленькой чашечки. Но вы же так не умеете.
Турецкий вздохнул и пожевал бутерброд. Кивнул Мишке на бумагу с четырьмя пунктами. Тот прочитал все в пять секунд и тут же взмолился:
– Сан Борисыч?! Вы себе это представляете вообще? В контакте с Ракитским наверняка сотни людей были, если не тысячи!
Турецкий ответил что-то с набитым ртом, понять было невозможно, но Федоренко и так знал, что это значит:
– Чтобы исключить накладку и гипотетическое попадание в задницу.
21 октябряС утра в конторе состоялся неприятный разговор с Меркуловым. Собственно, разговора никакого не было. Меркулов совершенно справедливо (внутренне Турецкий не мог этого не признать) отчитал своего приятеля и подчиненного за полное отсутствие следственно-розыскных мероприятий. Объяснения в том роде, что непонятно, кого и, главное, где искать, не принимались.
Турецкий разозлился и решил пока что проводить в конторе как можно меньше времени, но до вечера все равно пришлось просидеть в кабинете, перекладывать бумажки. Позвонил Грязнову:
– Славка, что делаешь?
– Пистолет твой дурацкий ищу.
– Он не мой.
– Ну израильский. Ты знаешь, кто им пользуется?
– Агенты «Моссада».
– Вот именно, представляешь, чем тебе это грозит?
– А чем? – заинтересовался Турецкий.
– Хорошей версией. Израильтяне укокошили русского контрразведчика.
– Он пенсионер был.
– Не надо ля-ля. Ты не хуже меня знаешь, что бывших в таком деле не бывает. Саня, если тут шпионские страсти, я тебе не завидую – ты меж десяти огней окажешься.
– Ладно, не каркай, скажи лучше, что раскопали.
– Ничего. Ровным счетом. Вот же ж блин! За весь год по всей России ни единого случая применения такого оружия, разумеется, среди тех, что нам известны. Есть, правда, одно мутное дельце, калибр подходит, и некоторые элементы в сплаве со свинцом, но там пуля так деформирована оказалась, что точного заключения экспертиза не дала.
– Так разве бывает? – удивился Турецкий.
– Да сколько угодно. В котельной одной подмосковной вчера мужика замочили, а пуля насквозь прошла, ну и в топку попала, почти расплавилась. И труп пока что не идентифицировали, его тоже в топку засунули, почти не осталось ничего.
– А зубы?
– Зубы есть, а кто его стоматолог, откуда я знаю.
– Это где случилось, ты говоришь? – машинально спросил Турецкий, вспомнив почему-то, что в двух домах от того, где жил Ракитский, стоит котельная.
– Ну ладно, мы еще поковыряемся, – не ответил на вопрос Грязнов и дал отбой.
"…Вернемся, однако, в конец семидесятых, а точнее – в 1977 год.
Около года у меня ушло на восстановление авторитета фирмы, на возвращение ей позиций, утраченных из-за вялого руководства. Конечно, ван Хойтен неизменно оказывал мне свое покровительство, и, конечно, это сыграло не последнюю роль в том, что за столь короткий срок я приобрел определенный вес в деловых кругах Йоханнесбурга, завел полезные знакомства и получил заказ на геологоразведку на северо-западных границах ЮАР и на территории частично оккупированной ЮАР Намибии. Ван Хойтен не забыл оказанной ему услуги, он умел быть благодарным. И хотя я имел широкие полномочия на общение с ним: в случае необходимости мог прибегнуть и к угрозам, и к шантажу, но мне ни разу не пришлось этого делать. Как деловой человек, ван Хойтен привык платить по счетам, и, очевидно, по его мнению, бизнес-услуги в виде рекомендаций и советов были мелочью по сравнению с благополучием дочери. Кстати, тогда в Антверпене убийцы трех наркоторговцев так и не были найдены, полицейские власти списали убийство на разборку двух мафиозных кланов. Наши ребята, как всегда, сработали безукоризненно.
Сразу оговорюсь.
Моя деятельность в ЮАР только отчасти носила экономический характер. Советское руководство природные богатства Юга Африки интересовали лишь постольку, поскольку они позволяли оказывать финансовую поддержку народно-освободительному движению в самых разных уголках Черного континента. В 1975 году Ангола стала независимым государством. Народное движение за освобождение Анголы (МПЛА – партия труда) было близким по идеологии к марксизму и, придя к власти, установило с нашей страной тесные политические связи. Разумеется, когда УНИТА (Национальный союз за полное освобождение Анголы), подкармливаемая ЮАР и США, развязала войну против правящей МПЛА, Советский Союз оказал народному правительству Анголы военную помощь. Но помощи в вооружении и обучении ангольской армии было недостаточно для уверенности в окончательной победе. Необходима была информация о планах унитовцев и их союзников. В мою задачу входило налаживание отношений с юаровскими и американскими военными советниками с целью получения сведений военного характера. Кроме того, имея надежное прикрытие в виде заказа на геологоразведку, я мог достаточно свободно перемещаться по северо-западу ЮАР и Намибии и выявлять места дислокации секретных военных баз УНИТА. УНИТА базировалась и в мобутовском Заире, и правобережном Конго, но основные аэродромы, склады боеприпасов и крупнейшие военные лагеря располагались именно в Намибии.
Хочу подчеркнуть: мои путешествия по Намибии имели очень мало общего с увеселительными прогулками. Территория там контролировалась местечковыми князьками, вооруженными бандами иногда совершенно непонятной принадлежности. Местность вдоль ангольской границы, еще недавно безлюдная, кишмя кишела самым разномастным сбродом. Проще простого было нарваться в горах на отряд наемников, группу оборванных, одичавших старателей-одиночек или просто банду головорезов, готовых ради хорошей машины или даже дешевых часов пойти на убийство, – и это при том, что карманы их зачастую были набиты алмазами.
«Де Бирс» официально покупала алмазы только у крупных горнодобывающих компаний, и поэтому старатели-одиночки вынуждены были сбывать их весьма сомнительным скупщикам практически за бесценок. Кстати, та же самая проблема рано или поздно возникла у военных консультантов и агентов ЦРУ. Через руки главарей унитовских бандформирований к ним попадали необработанные алмазы, выгодно реализовать которые было не так-то просто: начальство в Лэнгли не одобряло коммерческую деятельность своих офицеров. Вот именно на этом я и построил свой расчет. Пользуясь дружескими отношениями с ван Хойтеном, я мог продавать, как сейчас говорят, левые алмазы по официальным ценам – как будто найденные при геологоразведке – и соответственно предложить своим клиентам условия более выгодные, чем прочие скупщики. Заключив контракт на проведение геологоразведочных работ, я прибыл в Намибию с небольшой командой: геодезист, взрывник и двое рабочих. Я не знал конкретных имен офицеров ЦРУ, которым мог бы предложить свои услуги, не имел подходов к унитовским полевым командирам и рассчитывал, что придется потратить немало времени на установление контактов.
Но удача улыбнулась довольно неожиданно.
Нашу машину задержали во время проезда через селение народности кованго. Некто, очевидно местный старейшина, требовал плату за пребывание на своей территории, и наши документы не произвели на него никакого впечатления. Мы застряли в этом селении на трое суток, и выбраться удалось только благодаря содействию Марка Спейси. Я быстро сообразил, что он агент ЦРУ: его американский английский язык значительно отличался от намибийского английского, да и вообще, в нем угадывался цивилизованный человек, привыкший к городской жизни. Хотя, как потом выяснилось, он и пробыл в Африке уже около двух лет, но так и не смог привыкнуть ни к климату, ни к отсутствию элементарных удобств. Спейси имел на старейшину кованго определенное влияние и убедил того отпустить нашу экспедицию с миром. Когда мы покидали деревню, он отозвал меня для небольшого разговора и, заметив, что цивилизованные люди в этой дикой стране должны помогать друг другу, без обиняков перешел к главному.
– Вы, кажется, ищете новые месторождения алмазов? – сказал он, хитро усмехаясь. – Я как раз знаю одно такое. Не слишком крупное, зато не требующее никаких материальных вложений в разработки.
Я, конечно, проявил заинтересованность.
– Я слышал, ваша фирма на хорошем счету в Йоханнесбурге. Поговаривают даже о вашей личной дружбе с ван Хойтеном… – Тут он предложил мне хлебнуть из своей фляжки (там оказалось отличное виски) и приложился сам. – Мы, возможно, даже встречались на какой-нибудь вечеринке, не все же время я кочую по медвежьим углам, иногда удается вырваться и в нормальное общество. В общем, я хочу сказать, что мы с вами, два белых человека, в этой черной пустыне можем говорить откровенно…
– Вы говорили о новом месторождении, – направил я его в нужное русло, уже понимая, что он имеет в виду, но еще не до конца веря в удачу.
