Мы с Серёгой тоже ломанулись прочь. Вдогонку раздались свистки, грохнул выстрел…
Глава 6
'Никогда и ни при каких обстоятельствах не вступай
в перебранку в общественном месте'
Памятка «Правила поведения на улице»
Звездная ночь. Справа и слева крики, мат. Позади выстрелы. Визг.
Мы бежим. Ноги, как хорошо смазанные поршни дорогого автомобиля, поднимаются вверх и опускаются вниз. Толкают драгоценные тела в безопасность. Подошвы с силой бьют в асфальт. Дыхание рвется из груди. В ушах барабаны задают дерзкий ритм.
— Стоять! Суки!
— Стоять!
— Б…ди!
— Вали их!
— Заходи слева!
— Вот один!
— А-а-а-а!
Звуки ударов справа. Мат и крики. Состояние безумной ночи…
Останавливаться нельзя — позади толпа жаждущих крови. Кровь пьянит голову. Кровь разжигает другую кровь, подобно искре, попавшей в бочку с бензином.
Ночь взорвалась криками, ударами, выстрелами.
Громкий топот ног позади. Тяжелое дыхание. Справа мрачные сосны и забор — не перепрыгнуть.
Слева дорога, кусты и обегающие враги.
Мы как волки. На нас идет охота. Флажками являются фигуры вдалеке. Они приближаются со стороны Советских домов. Они уже знают, что сегодня валят Вокзальных…
Выход только справа. В ворота, а дальше через кусты и деревья в разные стороны. Мы ныряем туда, уходя от преследователей. Самые быстрые ломятся через деревянный забор, по пути вырывая штакетины.
Мы пробегаем сто метров по асфальту и видим, что со стороны концертной ракушки выбегает ещё одна толпа.
— Ты направо, я налево! — кричу я Серёге, ударяя его по плечу.
— Давай! Встретимся в домике! — кричит он в ответ и уходит вправо.
По лицу хлещут ветки молодой рябины, когда я проламываюсь через кусты. Остается полузакрыть глаза и молиться о том, чтобы ни одна ветка не воткнулась в глаз или не попала под ноги.
— Они здесь! — слышится знакомый голос, а в следующий момент мой левый глаз вспыхивает болью.
Как будто среди ночи вспыхнул танцевальный стробоскоп и мазнул лучом по глазам.
Я отшатываюсь и в этот момент под ноги попадает кирпич. С треском валюсь навзничь, группируюсь, чтобы уберечь голову от повреждений.
— Ты! Падла! — слышится голос Серёги, а следом раздается мат и удары.
Пока я выбираюсь наружу, двое пацанов успели сцепиться друг с другом и сейчас посыпают ударами. Стараются от всей души. Серёга сверху и молотит так, как будто сдает на разряд.
Я встаю и хватаю Серёгу за плечо.
— Бежим! Брось его!
— Да сейчас! Это же Коляска! — вырывается из моих рук Серёга. — Он мне ещё за Ленку ответит!
— Брось!
— Сссука! — шипит вертящийся ужом Коляска.
Теперь и я его узнал. И сам бы добавил, но пацаны лежачего не бьют… А времени всё меньше…
— Бежим же! Бежим!
— Наа! — выкрикнул Коляска.
Среди криков, мата и протяжного воя милицейской сирены я расслышал звучный шмяк. Такой шмяк получается, когда тесто ударяют о столешницу, чтобы сделать его мягче. Вот только рядом никакого теста не было!
Серёга со стоном повалился назад. В темноте я смог разглядеть, как по его виску потянулось вниз что-то жидкое, черное…
Его противник вскочил на ноги. Пнул застонавшего Серёгу.
В руке Кольки был зажат обломок кирпича!
Так он…
У меня помутилось в глазах.
— Тварь!!! — крикнул кто-то рядом и пнул Кольку в область живота.
Пнул так, что он отлетел назад и свалился в овраг. Уже через секунду я понял, что это был я. Что этот крик вышел из моего рта. И пинал тоже я!
Но сейчас не до упавшего противника. Я рванулся к Серёге. Он еле дышал. Пульс не прощупывается! Крики раздавались всё ближе. Только кусты скрывали нас от преследователей.
— Беги, Сашок, — слабо прошептал Серёга. — Нам двоим не выбраться… а ты… беги…
— Я тебя не брошу, — прошипел я и попытался схватить Серёгу за руку, чтобы взвалить на плечо.
— Беги, полудурок… — оттолкнул он мою руку. — Брось меня. Вдвоем не выбраться…
Преследователи уже рядом. Я сорвался с места. Помчался туда, где есть дыра в заборе. Она словно была там всегда и по ней сокращали путь через парк идущие на работу люди. А теперь… Теперь она должна спасти мне жизнь.
— Вон он! Хватай пи…раса! Заходи слева!
И снова бег по пересеченной местности. Снова дыхание за спиной и ощущаются клыки на загривке — вот-вот вцепятся, повалят на землю и тогда…
Нет! Не видать вам Сашки Лосева!
Я, оправдывая кличку, ломился через кусты, молодую поросль и пересекал тропинки. Вслед летели палки, осколки кирпичей, мат.
Но соваться ближе никто не решился.
Я выскочил на Пушкина, свернул на Стадионную и припустил так, словно меня дома ждал просмотр диснеевских мультфильмов. Вот только не ради мультфильмов я так бежал. Нет! Сейчас я бежал ради того, чтобы скрыться от бегущей толпы. От преследователей. От того кошмара, который творился позади.
Бежал и чувствовал, как на глаза выходили слезы.
Я не должен был бросать Серёгу. Не должен был его оставлять! Это всё неправильно! Это всё не так! Не так должно было закончиться!
Не так!!!
А под городским небом продолжали раздаваться крики. Где-то скользили фигуры. Где-то мелькали маячки милицейских машин.
Я бежал и забирал вправо. Уходил от дома. Нельзя мне сейчас домой. Никак нельзя!
Дома могут найти мстители и тогда… Тогда все родные пострадают. Пострадает мама, отчим… Да хрен с ним, с отчимом, а может быть дома Алёнка? Тогда как?
Нет, я уходил прочь. Огибал закоулками места, где могут оказаться противники. Уходил в ночное Нефёдовское поле, где прячась по кустам и пожарному оврагу, добрался до «домика».
«Домиком» мы назвали шалаш, спрятанный в кустах неподалёку от рукотворного пожарного пруда. Пруд создавался ещё в те времена, когда большинство домов были деревянные. И что бы машинам далеко не ездить, выкопали этот и ещё несколько подобных дырок в земле. Для спасения села от пожара.
Сам шалаш был местом сборища нашего круга. О нем мало кто знал, только те, кто был посвящен в дела Вокзальные…
Мы обустроили его как могли. Тут был топчан на случай ночевки. Был стол и несколько стульев. Со стороны «домик» не увидеть и если не знать, что он там есть, то можно пройти в трех шагах и не заметить.
Я с опаской прошел рядом с ним, прислушался — нет ли засады?
Но только ветер шевелил густые кусты сирени и вдали раздавался собачий лай. Цикады вели свою заунывную стрекотню, словно распиливая кости усопших… Молчаливая луна смотрела на меня с осуждением, заливая всё вокруг своим мертвенным светом. Вот только осуждения луны мне и не хватало…
Осторожно раздвинув ветви, я протиснулся на площадку перед «домиком». Снова прислушался. Ничего не изменилось. Тогда я отодвинул в сторону дверь шалаша и забрался в небольшое, три на три метра, помещение.
Рухнул на топчан и дал волю своим детским чувствам. Чтобы не орать, закусил палец и тихо заныл, высвобождая злость, разочарование и ненависть к тем, кто всё подстроил.
Пока из тела выходил адреналин вместе с выплескиваемыми эмоциями, мозг бешено работал. Я взвешивал все «за» и «против».
Понятно, что это Лимон с Карасем всё подстроили. Завалили Левона и решили всё свалить на Вокзальных. Одним ударом ножа-бабочки убили двух зайцев. И теперь, пока всё разрешится, Лимон войдет в число верховодящих старшаков и возьмет власть над Серовкой в свои руки. Гурыль с остальными если и отвертится, то Вокзальные войдут в число чуханов, которые нарушили пацанский кодекс. Вряд ли получится восстановить авторитет.
Что же делать? Что делать? Что делать?
Обращаться в милицию? И сделать Лимону ещё один подарок, когда дам ему повод заорать, что Вокзальные «мусорнулись»?
Обращаться к ворам? Так они встанут за своего. Им пацанские круги были костью поперек горла. И не под ними, и такие же дерзкие — конкуренты. Воры будут даже рады, что всё так повернулось.
