Масштабы российской благотворительности стали так велики, что в 1910 году был созван Всероссийский съезд деятелей по призрению. Он отметил, что только 25% бюджета этой системы исходило из средств казны, земств, городов, сословных учреждений, а 75% – от частных лиц, из добровольных пожертвований. Особенностью российской благотворительной системы тех лет была ее полная финансовая «прозрачность» и подотчетность.
Прав был Бецкой: по мере укрепления в стране «третьих сословий», и в первую очередь купечества и промышленников, возможности для поддержки неимущих слоев населения неизмеримо возросли, возникло и укрепилось также относительно новое для России явление – меценатство (направление благотворительности, которое связано с финансово бескорыстной поддержкой культуры). Причины, которые подталкивали будущих российских меценатов к благотворительности, были разнообразны. Эти люди руководствовались и религиозно-этическими мотивами, и соображениями вполне эгоистическими (многие жертвователи мечтали об орденах и личном дворянстве).
К благотворителям первого типа относятся, в первую очередь, купцы – выходцы из старообрядческих семей тех или иных толков и отпочковавшихся от них сект (в частности, скопцов). Старообрядчество, в котором многие исследователи склонны видеть русский вариант протестантизма, освящало богатство, приобретенное честным путем, побуждало к неустанному труду и одновременно «строго спрашивало за бесчестность», нарушение моральных норм, излишества и даже дополнительные удобства, что, безусловно, вводило личные потребности предпринимателя в определенные рамки. (Хорькова Е.П. История предпринимательства и меценатства в России. – М., 1998, с. 449.)
Ярким примером такого рода жертвователя был выходец из семьи сектантов Гаврила Гаврилович Солодовников, который по своему завещанию в 1901 году сделал самое большое пожертвование за всю историю благотворительности в России. Незадолго до смерти он распорядился продать всю недвижимость и ценные бумаги, а образованный этим капитал в 21 миллион рублей поделить так: треть на устройство в Тверской, Архангельской, Вологодской и Вятской губерниях и в Серпухове (оттуда он был родом) мужских и женских профессиональных школ; треть на создание родильного приюта в Серпухове на 50 человек; треть на постройку домов в Москве по «дешевой программе». Детей у Солодовникова не было, и родственникам он оставил 815 тысяч рублей (меньше 1/20 части своего состояния).
Известно, что в быту Солодовников был неприхотлив до скаредности: обедал в самых дешевых трактирах, где обычно заказывал только кашу. Топил дом не дровами, а пустыми ящиками. История его возвышения достаточно типична. Сын купца третьей гильдии Гаврила Солодовников после смерти отца перебрался в Москву, и, верный завету, что тысячи складываются из копеек, начал свою финансовую карьеру. Он не очень хорошо говорил, не любил читать, но отлично считал. Раньше других оценив значение текстильного производства для России, он вложил деньги в текстильную фабрику. За ней последовал торговый пассаж на углу Кузнецкого моста и Лубянки, а дальше уже целая вереница московской недвижимости – домов и земли. Вскоре к этому добавился банк, причем всем этим громадным имуществом он до конца жизни управлял единолично.
Солодовников поддерживал самые разные начинания; так, он сделал крупный вклад в строительство Московской консерватории, его стараниями и деньгами были открыты два театра в городе (в том числе в здании, где сейчас Театр оперетты). И тут надо сказать, что все формы общественной деятельности: членство в попечительских советах школ, приютов и музеев, участие в благотворительных обществах, считались «государственным делом» и поддерживались властью, в частности, потому, что сама власть могла теперь в это денег не вкладывать. Благотворителей награждали орденами и почетными званиями. Причем все ордена I степени (Станислава, Владимира, др.) давали право на потомственное дворянство. В начале ХХ века больше 60% наград приходится именно на людей, получивших их за неслужебную деятельность, за пожертвования средств на школы, больницы и проч. Любой крупный жертвователь мог в соответствии с «Табелью о рангах» получить и высокий гражданский чин.
Тот же Солодовников, по предложению Городского головы, сделал взнос на срочно нужную городу кожно-венерологическую клинику (ныне она часть Медицинской академии им. Сеченова). С 1877 года заведениям, построенным на частные деньги, присваивали имена жертвователей – от этой чести купец стыдливо отказался, но с нескрываемой радостью принял чин действительного статского советника.
При поляризации богатства и бедности благотворительность становилась регулятором социального равновесия, «средством устранения общественного эмоционального дискомфорта» (Хорькова Е.П. Указ. соч., с. 451). Хорошо понимал это и Николай Александрович Алексеев, избранный Московским городским головой в 1885 году и ставший на этом посту едва ли не самой заметной фигурой. Алексеев был благотворителем-патриотом. Он не был праведником, любил все радости жизни. И если какой человек ест и пьет, и видит доброе во всяком труде своем, то это – дар Божий (Екк 3:13). Возможно, он даже слишком любил эти радости, потому что в доносах, которые писались на него государю, не раз фигурировала его страсть к женщинам и совместные гулянки с тогдашним московским обер-полицеймейстером. Судя по всему, обвинения были небезосновательны, потому что известна и императорская резолюция на одном из этих доносов: «Остановить жеребцов!»
Алексеев владел доставшейся ему от отца фабрикой по производству канители – золотых и серебряных нитей. В 33 года он стал городским головой, и при нем Москва начала быстро благоустраиваться, превратившись из большой деревни в настоящий город: был наконец проведен водопровод и проложена канализация. По его инициативе были возведены новые торговые ряды, известные сейчас как ГУМ; при нем заброшенный Александровский сад вместо трухлявой ограды был окружен чугунной решеткой и превратился в украшение города; при Алексееве были сделаны тротуары на улицах центральной части Москвы, многие улицы на окраинах вымощены камнем, построены новые здания скотобоен за чертой города; занимался он и благоустройством подводящих к Москве дорог. Алексеев построил новое здание городской Думы; совместно с музыкантом Н.Е.Рубинштейном он основал Московский отдел Императорского музыкального общества и Московскую консерваторию.
Алексеев разумно вел городской бюджет, умел и давать, и получать пожертвования. Энергично, как и все, что он делал, Алексеев начал сбор средств на призрение душевнобольных, и сам первым внес крупную сумму. За счет собранных денег была переоборудована Преображенская психиатрическая больница и выстроена новая. Когда была развернута эта кампания, к Алексееву в приемную Думы пришел богатый купец и при скоплении народа сказал: «Поклонись мне при всех в ноги, и я дам миллион на больницу». Алексеев немедленно молча поклонился. Так появилась психиатрическая больница № 1 (Канатчикова дача). Стараниями Алексеева в городе было открыто 30 профессиональных училищ. По завещанию он оставил после смерти полтора миллиона рублей на детский приют. По трагической иронии судьбы Алексеев, так много сделавший для людей с психическими расстройствами, погиб от руки психически больного человека – он был смертельно ранен во время приема посетителей в Думе. Хоронила Н.А.Алексеева вся Москва. Дума выделила 200 тысяч рублей на благотворительные цели его имени.
Прославил род Алексеевых и двоюродный брат Николая Александровича купец первой гильдии Константин Сергеевич Алексеев, псевдонимом которого стала всемирно известная теперь фамилия Станиславский. Его вклад в русское и мировое искусство был бы невозможен без благотворительных начинаний. Вообще следует признать, что именно благотворители, обходя рутину и устоявшуюся традицию, чаще других умели найти новое и открыть ему дорогу.
Закончив Лазаревский институт восточных языков, Константин Алексеев стал служить в семейной фирме. Однако его близкие увлекались театром, домашние театры были и в московском доме, и в загородном, существовал даже так называемый любительский Алексеевский кружок. Сам Станиславский позже писал: «Я жил в такое время, когда в области искусства, науки, эстетики началось большое оживление. Как известно, в Москве этому немало способствовало тогдашнее молодое купечество, которое впервые вышло на арену русской жизни и, наряду со своими торгово-промышленными делами, вплотную заинтересовалось искусством» (Станиславский К.С. Мое гражданское служение России. – М., 1990, с. 36).
Очень скоро Константин Сергеевич вовлекается в общественную и благотворительную деятельность. Он становится «попечителем о бедных» в Рогожской части Москвы; его избирают членом дирекции и казначеем созданного его двоюродным братом Московского отделения музыкального общества. В конце 80-х он на собственные средства основал Московское общество искусства и литературы, в котором, выступая как актер и как режиссер, заложил те основы новаторского русского театра, который до сих пор составляет славу русской театральной школы во всем мире. Эта любительская театральная работа позволила теперь уже К.С.Станиславскому (Алексееву) разработать основные направления развития театра будущего. Не скованные никакими академическими и рутинными рамками, актеры и режиссеры нового общества творили и импровизировали, нащупывая те тропы, по которым пойдет и русский, и европейский, и американский театр.
