К концу второй недели она уже начала сомневаться, правильно ли поняла его ухаживания и не были ли они всего лишь проявлением уважения к коллеге по бизнесу. К концу третьей ругала свое больное воображение, приписывая галантное поведение Доуэлла широте его безотказной натуры.
Николас определенно был одним из тех, кто, находясь рядом с женщиной, не мог не сделать ей комплимента или не пригласить в ресторан. Флирт у него в крови, это же ясно как белый день, читала себе очередную нотацию Соренза, выбрасывая увядший букет в мусорное ведро. А цветы были не чем иным, как знаком сочувствия. Следовательно, все получилось так, как она и хотела, разве нет?
В понедельник за Сорензой заехал Ирвин на «мерседесе» последней модели. С тех пор как она сломала ногу, он делал это каждое утро. Костыли, которые достала для нее Мэри, позволяли с горем пополам ковылять по дому и рабочему кабинету, но о том, чтобы протискиваться сквозь толпы прохожих на улицах Нового Орлеана, и думать было нечего. Впрочем, терпеть осталось совсем недолго, и эта мысль утешала Сорензу, когда она с трудом опускалась на сиденье автомобиля.
Знакомый врач Доуэлла, который осматривал ее в самый первый раз, переслал историю болезни в городскую клинику, и Соренза уже побывала там на приеме в прошлую пятницу. Ее заверили, что гипс снимут уже в ближайшую пятницу. Неужели нельзя побыстрее, раздраженно думала она, чувствуя, как чешется травмированная нога, и ерзая от этого на сиденье.
— У меня есть для тебя кое-что интересное, — сообщил Ирвин.
Устроив Сорензу поудобнее, он, перегнувшись, достал с заднего сиденья толстый глянцевый журнал месячной давности и бросил ей на колени.
— Рейчел это откопала, когда я упомянул Доуэлла.
— А что это?
Рейчел, жена Ирвина, была просто помешана на журналах и покупала их в огромных количествах, от изданий по садоводству до руководств по оформлению интерьеров и новинок высокой моды. Благодаря чему Ирвин даже выдумал слово «журналоголик».
— Открой загнутую страницу, — сказал он коротко.
Смешно, ужасно смешно, но, увидев фотографию Доуэлла в смокинге с пышной брюнеткой, виснущей на его плече, она почувствовала себя так, будто ее ударили кулаком в живот.
Пока Ирвин тактично молчал, Соренза с видом полного безразличия — каких трудов ей стоило притворяться! — разглядывала пять фотографий, на которых была изображена подготовка к свадьбе молодой пары из высшего общества Бостона. Николас, как сообщалось в статье под снимками, был близким другом жениха, а особа, которую он обнимал, подружкой невесты.
С мрачным удовлетворением Соренза отметила, что ярко-желтое платье брюнетки совершенно не подходило ей ни по стилю, ни по цвету. И все же женщина была достаточно привлекательна, чтобы одежда могла ее испортить. «Преуспевающий красавец мужчина, никогда не забывающий своих обязанностей», — гласила надпись под фотографией, где пышнотелая девица так тесно прильнула к Николасу, что едва не составила с ним единое целое.
— Прелестное платье.
Соренза кинула журнал через плечо обратно на заднее сиденье.
Ирвин мельком взглянул на нее.
— Говорят, эта особа собирается положить конец его холостяцкой жизни.
— Да? Ну что ж, я рада за нее…
— Соренза, — прервал ее Ирвин, — я подумал, ты должна это знать.
— Должна?
Она посмотрела на него сверкающими от гнева глазами… и вдруг на ее лице появилась неприятная улыбка.
— Почему это я, черт возьми, должна знать? Не думаю, что свадьба может как-то помешать нашему взаимовыгодному с Доуэллом сотрудничеству. К тому же… — не договорив, она неопределенно пожала плечами.
— Ты права, — согласился Ирвин.
У него был вид побитой собаки, и в любой другой момент она бы не выдержала и пожалела его. Но сейчас ей хотелось ударить его чем-нибудь тяжелым по голове. А вообще-то, с какой стати она злится на человека за то, что он рассказал ей правду? Почему она так разгорячилась? Ведь между ней и Николасом Доуэллом ничего нет и быть не может.
Соренза глубоко вздохнула, повернулась к Ирвину и стала обсуждать с ним незначительные детали, касающиеся строящегося объекта.
Всю следующую неделю она, как обычно, занималась с документами, вела переговоры с архитекторами и строителями и даже пару раз побывала на строительной площадке.
В пятницу, когда все важные проблемы наконец остались позади, а с ноги сняли гипс, заменив его тугой повязкой, Соренза решила провести выходные у кузины. Несмотря на то что они нечасто виделись в последнее время, старшая дочь покойной тетки всегда была готова приехать к ней, если попросить ее об этом.
Кузина собиралась заехать за Сорензой на работу. И чтобы не терять времени, молодая женщина захватила в офис дорожную сумку.
В пять вечера, сидя за рабочим столом, Соренза все еще была погружена в расчеты, когда в дверь кабинета постучали. Так как Мэри ушла домой пораньше, сославшись на разыгравшуюся мигрень, она крикнула:
— Входи, Белл! Я сейчас.
Изабелл была на десять лет старше Сорензы, но они предпочитали общаться на равных, как друзья, нежели как люди, принадлежащие к разным поколениям.
— Меня называли по-разному, но чтобы так…
Как громом пораженная она резко подняла голову. Во рту у нее пересохло.
— Д-добрый вечер, Ник.
Хорошо, что она сидела, а не стояла.
— Добрый вечер, Соренза.
Он стоял, прислонясь к дверному косяку, и в светло-серых брюках и расстегнутой на груди ярко-голубой сорочке выглядел еще привлекательнее и сексуальнее, чем прежде.
— Я думала, это моя кузина, — объяснила Соренза.
— Как видите, вы ошиблись.
— Да.
Она изобразила улыбку на лице.
— Чем я могу быть вам полезна в такой поздний час?
Он прошел в кабинет, распространяя в воздухе свежий, щекочущий ноздри запах мужского одеколона, и, к ее удивлению и страху, сел на край стола с таким видом, будто ему позволено все, что он пожелает.
Его блестящие темные волосы были подстрижены еще короче, чем когда она видела его в последний раз, и стильная прическа подчеркивала красоту дивных глаз под длинными, почти женскими ресницами.
— Не возражаете?
Соренза указала на документы, разложенные на столе.
— Вы их помнете.
Николас посмотрел на бумаги и перевел взгляд на Сорензу, отчего она густо покраснела.
— Что случилось? — спокойно произнес он.
— Ничего не случилось, — холодно ответила она. — Я просто не хочу, чтобы вы все перепутали.
Он скрестил руки на груди.
— Я путаю вас?
— Я не это имела в виду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
