— Поляки подкрались, опрокинули секреты, да напоролись на огонь заставы и откатились назад.
Фонарь осветил лицо комбрига.
— Что это у вас, товарищ комбриг?
— Это я в бою с суком и лесу получил, — ответил командир бригады, вытирая кровь с рассеченной брови.
— Как связь с полком, налажена? — спросил комбриг.
— Сейчас послал. Во время сумятицы порвалась. За стык отвечает полк.
— Пошлите сейчас же еще дозор. Гришин, ты останешься со мной для связи с резервом и штабом бригады.
Сели на кучу прошлогодней соломы.
Разорвав темноту, горизонт чуть-чуть черкнула белая полоска.
Из села Пруссы донесся крик петухов.
Неожиданно загремела стрельба со стороны Прусс. Один залп, другой, дальше посыпалось горохом.
— Ударили, стервецы, по флангу полка! — вскочив, крикнул комбриг.
Топот копыт остановил готовое слететь с губ комбрига приказание. Подскакавший с разъездом начальник доложил:
— В селе бой. Полк отходит. Часть села занята польской пехотой.
Одну секунду раздумывал командир бригады.
— Гришин, — позвал он, — садись на лошадь связного и скачи в штаб. Первому эскадрону и твоему взводу быть здесь через двадцать пять минут. Передайте командиру полка, чтобы деревню не сдавал. Я буду через сорок минут бить отсюда по флангу противника. Как услышат стрельбу отсюда, так пусть сейчас же переходят в атаку и выбрасывают противника из села. Связные третьего и четвертого эскадронов, передайте приказание командирам удерживать лес. Два пулемета от второго эскадрона дать сюда.
Как ветром разметало листья — во все стороны поскакали связные.
От Львова донеслось пыхтенье бронепоезда и скрежет рельс. Ухнул выстрел, другой, третий… По бронепоезду затакали пулеметы третьего и четвертого эскадронов.
Из села донеслось короткое «ура» — и захлебнулось.
Послышалось фырканье лошадей, и на опушку леса выскочили конные первого эскадрона и взвода Гришина.
Ординарец подал лошадь Нагорному.
Прыжком махнул в седло комбриг.
— Разъезд на село, правее в ста шагах, прикрывая эскадрон, идет Гришин со взводом. Шагом за мной, — приказал командир.
Тронулись все.
— До восхода солнца покончить бы все, чтобы сверху не помешали, — сказал комбригу командир первого эскадрона.
— Кончим. Не помешают.
Разъезд впереди пропал за гребнем. Справа на горизонте маячили всадники взвода Гришина. В селе слышен винтовочный огонь. Бронепоезд бьет наугад то по лесу, то за село, то по тылу бригады.
Горизонт светлел. Можно уже было различить всадника за сотню шагов.
Впереди неожиданно полыхнул залп. Веером отскочил к эскадрону разъезд, высланный в село. Отделенный командир — начальник разъезда — доложил командиру бригады:
— До села полкилометра. Из села сюда к нам движется пехота противника. Человек сто, поди, будет.
Комбриг перебил, отделенного:
— Близко?
— Подходит к гребню, что впереди.
Комбриг послал предупредить Гришина, чтобы внимательно смотрел вперед и в случае атаки ударил десятью всадниками по противнику слева, а остальными охранял фланг и тыл эскадрона.
— Приготовить эскадрон к атаке. Атаковать, когда противник выйдет на гребень, — раздалась приглушенная команда.
Комбриг выскочил на гребень. С гребня не видно ни наступающей пехоты, ни остановившегося сзади эскадрона.
Около выскочившего на гребень засвистели пули.
Конь вильнул назад к эскадрону. Поскакал комбриг, выхватив, шашку из ножен. За ним без команды звякнули вынутые клинки у сотни всадников позади.
— Сейчас атакуем? — шопотом опросил комбрига командир эскадрона.
— Подожди. На гребень выползут. Им нас плохо будет видно, тогда бросимся, — ответил тот также шопотом.
Вот на гребне показались пешие. Один, два, десять, еще и еще.
— Пора? — срывается голос у командира эскадрона.
— Подожди.
Пехота стреляет в сторожу Гришина, а эскадрона не видит.
— Только бы Гришин во-время ударил с фланга их. Ну, давай. Без крика, под шумок вырубим и наскоком в село. Давай, — шепнул комбриг.
Сотня ринулась к гребню. Ни одного крика. Стук копыт.
Один зычный голос выкрикнул:
— Гришин!
Долетел звонкий ответ:
— Иду!
Рота белополяков и по одному патрону не выпустила.
Хряст, стоны, придушенные крики.
От всей роты противника к селу отскочили два-три всадника — офицеры. Эскадрон и взвод Гришина летели за ними.
Ворвались в село.
— Ура! — рявкнул комбриг.
Сотня глоток подхватила:
— Уррра-а, ур-р-а!
В селе, на улице и во дворах, стрельба и рубка. Ударил по противнику и отступавший полк. Белополяков выбили, гнали за село.
Из-за леса выглянул красный серп солнца. От Львова донеслось гудение самолетов.
— Опоздали голуби, опоздали, можете забирать, — кривя рот в улыбку, показал командир эскадрона на порубленную роту.
Первый эскадрон и взвод Гришина вернулись в лес на старое место — в резерв. Начался дневной бой под Львовом.
6. ИСПЫТАНИЕ
От Львова коннице было приказано спешно отойти для сосредоточения сил на более важном участке.
Наступление приостановили.
Под прикрытием арьергардов главные силы дивизии отошли от противника и лесами двинулись к пункту сосредоточения.
Движение продолжалось вторую половину дня и всю ночь.
К утру второго дня конница, не замеченная противником, двинулась в район, где ее меньше всего ждали.
Двигаясь самой левой колонной дивизии и армии, бригада неожиданно попала в очень тяжелое положение.
Нагорный, последнее время державший при себе безотлучно взвод Гришина, двигался между авангардом бригады — дивизионом — и главными силами.
Авангард, подгоняемый желанием скорее достигнуть ночлега, ушел вперед не на три-четыре километра, как было приказано комбригом, а на десять.
— Черти полосатые. Куда уперли. Чего вы там горячку порете, как будто вам в… пропеллеры вставили? — обратился Нагорный к ординарцу, привезшему донесение от авангарда.
— Не знаю, товарищ командир бригады. Идем помалу.
Комбриг передразнил:
— Помалу! Ушли на девять километров вперед. Вот тебе помалу. Оставайся здесь до подхода бригады, до нее два километра, и скажи, чтобы двигались веселее, а и поеду вперед к авангарду и придержу его немного, — приказал он бойцу, привезшему донесение.
— Гришин, веди взвод за мной, — скомандовал комбриг, переводя своего коня в рысь. — Вышли дозоры влево. Чорт его знает, что тут может быть.
Два всадника отскочили влево и поехали шагах в двухстах вдоль гребня идущей параллельно дороге высотки.
— Правильно двигаются. Молодцы, — похвалил комбриг. — А почему правильно? — спросил он громко, оглянувшись на взвод.
Командир бригады во время движения всегда проводил со взводом занятия.
Ребята с нетерпением ждали этих уроков. Нагорный проводил их занимательно, дополняя примерами из своего личного богатого боевого опыта.
— Потому… — откликнулся Гришин.
— Подожди, ты знаешь, а пусть кто другой ответит, — перебил Гришина комбриг.
— Оттого правильно, что они все влево видят, а противник их нет, — они едут по эту сторону гребня, — ответил голос из второй тройки.
— Хорошо. А как твоя фамилия? — спросил комбриг.
— Минин.
Учеба на ходу продолжалась еще километра три.
Подъехали к мосту через реку. Дозоры дожидалась переправы взвода, стоя левее моста в нескольких стах шагах.
— Товарищ комбриг, один дозорный сюда скачет. Что-то есть там! — крикнул Гришин Нагорному, уже переехавшему на другую сторону реки.
Взвод остановился.
На взмыленной лошади подскочил один из дозора.
— Товарищ командир, поляки! — задыхаясь, крикнул дозорный.
— Далеко?
— Шагов тыщи три будет, — ответил, еле переводя дух, прискакавший.
— Много?
— Человек тридцать.
— Взвод, за мной, — приказал комбриг, карьером рванувшись к продолжавшему наблюдение дозорному.
Взвод подскочил к высотке. Все спешились и осторожно выглянули. За высоткой — открытое поле, а дальше лес. Из леса прямо на высотку двигалась группа конницы.
— Гришин… Ребята… Это разъезд противника. Сзади его идет не меньше полка. Наша левая походная застава или угроблена или прозевала. Надо во что бы то ни стало задержать идущих и не дать им захватить переправу, а то погибнет авангард, да и бригаде придется брать переправу с боем.
— Занимай высотку. Огонь открыть, подпустив дозор вплотную и разъезд, чем ближе, тем лучше. Целься аккуратно. Давай!
Взвод мгновенно исполнил приказание. К высотке прилипло двенадцать человек, на ходу вложив обоймы в карабины.
