Лицом к лицу
Дождь еще шел, когда Фэллон пересек Сен Полс-сквер и взбежал по лестнице главного входа. Он решил обратиться в контору, но она оказалась пустой, правда вскоре появился Руперт, вышедший из цветочного магазина через дверь с витражами.
— Что вам угодно, мистер?
— Меня зовут Фэллон. Миган ждет меня.
— Конечно, мистер, — сказал Руперт с изысканной вежливостью. — Соблаговолите подождать здесь, я сейчас его найду.
Он вышел. Фэллон закурил и стал ждать. Прошло две минуты, прежде чем Руперт снова появился.
— Я проведу вас наверх? — сказал он и, широко улыбнувшись, пошел в вестибюль.
— Куда это, наверх? — спросил Фэллон.
— Мистер Миган распорядился переделать помещения верхних этажей всех трех домов в огромную квартиру для собственного пользования. Это великолепно.
Они подошли к маленькому лифту, но когда Руперт открыл дверцу, Фэллон спросил:
— Это единственный путь?
— Есть еще служебная лестница.
— Ну так и пойдем по ней.
Радушная улыбка Руперта слегка погасла.
— Ну, ну, пойдемте, с мистером Миганом не надо играть в солдатики, мой дорогой. Это расстроит мистера Мигана, а из этого следует, что мне этой ночью здорово попадет, а я, если говорить честно, совершенно не расположен сегодня к этому.
— А мне казалось, что ты будешь наслаждаться каждым мгновением этой волшебной ночи, — сказал Фэллон и нанес ему сокрушительный удар между ног.
Руперт закричал, упал на колени, а Фэллон достал из кармана свою «чешку». Он убрал глушитель, но от этого оружие отнюдь не стало безопаснее. Руперт побледнел, однако до последнего момента вел себя мужественно.
— Он вас просто пригвоздит за это. Никто не смеет перечить мистеру Мигану!
Фэллон убрал «чешку» в карман.
— Лестница, — процедил Фэллон.
— Хорошо, хорошо, на ваш страх и риск, мой дорогой, — торопливо забормотал Руперт, потирая ушибленное место.
Лестница находилась возле входа в комнату для покойников. Они поднялись на три этажа, Руперт шел впереди. Наверху имелась обитая тканью дверь, они остановились, не доходя трех ступеней до нее.
— Эта дверь ведет прямо у кухню.
— Хорошо. Тебе лучше вернуться и заняться лавочкой, малыш.
Руперт не ждал повторного приказа и поспешил спуститься вниз. Фэллон бесшумно открыл дверь и действительно оказался в кухне. Через приоткрытую в глубине помещения дверь он расслышал голоса.
Он на цыпочках прошел через кухню, мимоходом окинув взглядом помпезно обставленную комнату с окнами в виде мансарды в каждой стене. Миган сидел в кожаном кресле с книгой в одной руке и стаканом виски в другой. Билли, держа уиппета на руках, стоял возле камина, в котором мерцали угли. Доннер и Бонати ждали по обе стороны выхода из лифта.
— Где его носит, Бог ты мой? — проворчал Билли.
Уиппет соскочил с его рук и побежал к двери в кухню, возле которой остановился и принялся тявкать. Фэллон вошел в гостиную и наклонился, чтобы почесать за ухом у собаки, держа правую руку в кармане куртки.
Миган положил свою книгу на стол и хлопнул себя по ляжке.
— Я же тебе говорил, что это чертов пройдоха, — сказал он Билли.
Зазвонил телефон. Он снял трубку, немного послушал и улыбнулся.
— Все хорошо, зайчик, возвращайся к делам. Я смогу этим заняться, — объявил он, кладя трубку. — Это Руперт. Он беспокоится кое о чем.
— Ах, как мило, — сказал Фэллон.
Он прислонился к стене возле кухонной двери, держа руки в карманах. Доннер и Бонати торопливо вошли в комнату и встали по обе стороны от дивана лицом к нему. Миган сделал глоток виски и снова взял книгу. Это был «Град Божий» Святого Августина.
— А это ты читал, Фэллон?
— Читал когда-то.
Левой рукой он взял сигарету.
— Хорошая книга, — проговорил Миган. — Он знал, о чем пишет. Бог и Дьявол, добро и зло. Только они и существуют. И еще разница полов.
Он допил виски и рыгнул.
— Он действительно расставил точки над "i" в этой книге. Женщина существует для того, что тянуть соки из мужчины, чтобы лишить его сил; я все время толкую об этом Билли, да он не желает слушать. Он готов трахать все, что ходит в юбке. Ты видел кобеля, который гонится за сучкой, высунув язык? Так вот, это наш Билли собственной персоной двадцать четыре часа в сутки.
Он подлил себе виски, Фэллон ждал. Ждали все. Миган смотрел в одну точку.
— Нет, эти грязные маленькие девки ни для кого не годятся, да и парни не лучше. Я спрашиваю себя, куда девались милые чистенькие мальчики шестнадцати-семнадцати лет, которых было так много в прежние времена? А теперь со спины они все похожи на девушек.
Фэллон ничего не ответил. Снова воцарилось молчание, и Миган снова протянул руку к бутылке виски.
— Альберт! — позвал он. — Чего ты ждешь, иди к нам!
Дверь открылась. Немного спустя в комнату вошел человек, такой высокий, что ему пришлось наклонить голову, чтобы не удариться о притолоку. Это был ходячий анахронизм. Неандерталец в плохо сшитом сером костюме, который весил, по меньшей мере, сто двадцать пять килограммов. Он был полностью лысым, а руки его доставали до колен.
Он приблизился тяжелым шагом, устремив маленькие свиные глазки на Фэллона. Билли опасливо посторонился, и Альберт грузно плюхнулся в кресло по другую сторону Мигана, возле огня.
— Так, Фэллон. Ты провалил дело.
— Вы требовали, чтобы Краско был мертв. В настоящее время он находится на мраморной плите в морге, — возразил Фэллон.
— А священник, который все видел? Отец Да Коста?
— Нет проблем.
— Он может опознать тебя, так ведь? Уорли говорит, что он был так близко, что мог сосчитать морщины у тебя на лбу.
— Это так, но это неважно. Я заставил его молчать.
— Ты хочешь сказать, что шлепнул его, да? — спросил Билли.
— В этом нет необходимости, — сказал Фэллон и спросил у Мигана: — Вы ведь католик?
Миган пожал плечами и удивленно поднял брови:
— Какое это имеет значение?
— Когда вы ходили на исповедь в последний раз?
— Как я могу это помнить? Это было так давно, что я забыл.
— А я ходил сегодня. Там я и задержался. Я дождался своей очереди на исповедь в час дня у Да Коста. Оказавшись в исповедальне, я сказал ему, что убил Краско.
— Но ведь это же безумие! — вскричал Билли.
— Но он не знал, что в исповедальне нахожусь я, прежде чем он не посмотрел за решетку и не узнал меня, но я уже исповедался.
— Ну и что? — выкрикнул Билли.
Но его брат прервал его взмахом руки. Лицо его было серьезным.
— Я понял. Естественно. Все, что сказано священнику на исповеди, должно оставаться в секрете. И ведь это гарантировано, так ведь?
— Вот именно, — сказал Фэллон.
— Это самая чудовищная из всех глупостей, которую я когда-либо слышал! — заявил Билли. — Ведь он жив? И он знает. Так что же является гарантией того, что ему не вздумается однажды открыть пасть и все разболтать?
— Это неправдоподобно, скажем так, — ответил Фэллон. — И даже если он заговорит, в этом не будет ничего страшного. Я должен покинуть город в воскресенье вечером... вы не забыли об этом?
— Не знаю, — сказал Миган. — Возможно, Билли прав?
— Билли самостоятельно не найдет туалет, если только вы его туда не отведете за руку, — съязвил Фэллон.
Миган долго бесстрастно смотрел на него, а Альберт вытащил из камина стальную кочергу и, не отрывая глаз от лица Фэллона, согнул ее в форму подковы. Миган внезапно рассмеялся.
— Вот это хорошо. Очень хорошо. Это мне нравится.
Он встал, подошел к письменному столу в углу, отпер один из ящиков, вытащил оттуда конверт и вернулся в кресло. Затем кинул конверт на низкий столик.
— Здесь полторы тысячи фунтов, — сказал он. — Получишь еще две тонны, когда поднимешься на палубу в воскресенье вечером, и паспорт тогда же. И мы квиты.
— Очень любезно с вашей стороны, — сказал Фэллон.
— Но при одном условии: священника нужно убрать.
Фэллон покачал головой.
— Не может быть и речи.
— Так не годится? Ты что, боишься? Ты думаешь, что Всевышний испепелит тебя? А мне говорили, что на родине тебя считают головорезом. Что ты носился по Белфасту, подстреливая солдат и отправляя в воздух малышей. Но священник, это другое дело, да?
Фэллон ответил почти шепотом:
— Не трогать священника. Я требую, чтобы дело обстояло именно так. И так и будет.
— Кто это здесь диктует условия? Ты? — повысил голос Миган, и на этот раз в нем звучал гнев.
Альберт швырнул кочергу в камин и встал. Он произнес грубым жестким тоном.
— Какую руку сломать ему для начала, мистер Миган? Правую или левую?
Фэллон выхватил «чешку» из кармана и выстрелил. Пуля пробила правое колено Альберта, он упал, перевернув кресло. Теперь он лежал на полу, изрыгая проклятия и сжимая ногу обеими руками; сквозь его пальцы сочилась кровь.
Некоторое время все молчали, затем Миган воскликнул, обращаясь к Билли:
— Ну я же говорил, что он великолепен!
