Аня хмурится.
— Насколько я знаю, все время пока он тут учится, он потерянный и злой на весь мир. Иногда он действительно милый парень, но только когда ему что-нибудь нужно, обычно это секс, но если он не хочет тебя трахнуть, то вообще не желает иметь с тобой ничего общего.
— Я знаю. Я поняла это сразу. Я совершила ошибку, обняв его в первый день. Он видимо не любит, когда к нему прикасаются…
— Глядя на эти фотографии, кажется, что он не всегда был таким. На многих снимках он обнимает тебя и держит за руку, — она делает паузу, улыбается мне, и я понимаю, что мы снова на одной волне.
— Я не знаю, правда ли это, но ходят слухи, что он никогда не целует девушек, с которыми трахается. Может быть, это как-то связано с тобой?
Она вопросительно поднимает брови, как будто я могу дать ей ответ.
У меня в животе завязывается нервный узел. Я сомневаюсь, что то, что она говорит, правда. Как можно заниматься сексом и не целовать своего партнера, никогда?
Поначалу мне кажется, что такое просто невозможно, но потом я вспоминаю его реакцию на мой поцелуй, сначала он был таким холодным и безответным.
Я подумала, что это из-за того, что он не хотел меня целовать, но возможно, это из-за чего-то другого.
— Как можно не целоваться все время, пока занимаешься сексом?
Аня ухмыляется, и я чувствую, что мой вопрос выдает, что я все еще девственница.
— Очень просто, он делает это в одной и той же позе. Всех девушек он берет сзади. Все это конечно слухи, но они не взялись на пустом месте, и я не знаю ни одной девушки, которую он поцеловал, зато знаю многих, с кем переспал.
Я не говорю это вслух, но это кажется таким жестоким, таким неправильным. И хотя у меня нет опыта, но я не могу понять, почему он выбрал такую манеру поведения.
— А может он просто эгоист, думающий только о своих желаниях? — бормочу я, собирая фотографии и складывая их обратно в коробку.
Я рада, что Анька снова мой друг, человек, которому я могу довериться.
— Ну, Кир тот еще засранец, и, очевидно, он совсем не похож на человека, которого ты знала раньше… и что-то подсказывает мне, что он не изменится только потому, что ты появилась снова в его жизни.
Ей не нужно говорить мне об этом.
— Я знаю, поверь мне, я знаю. Я уверена, что мальчик на этих фотографиях, мальчик в которого я влюбилась, всего лишь угасающее воспоминание, которое, в конце концов, будет заменено жестоким человеком, и в том, что он стал таким, он винит меня.
— Не позволяй ему обвинить тебя. В конце концов, мы сами делаем свой выбор. Он выбрал стать тем, кем он является сегодня, и, несмотря ни на что, он не может переложить эту ответственность на тебя. Жизнь продолжается, но очевидно, что он все еще живет прошлым.
— Я стараюсь, но ему трудно противостоять, — с грусть улыбаюсь ей.
— Тебе не нужно съезжать, если ты не хочешь. Я была такой стервой, но я не хочу, чтобы ты съезжала. Нам с Викой нравится, что ты здесь.
— Спасибо, — тихо шепчу я.
Переезд обратно к матери был бы не очень хорошим вариантом, но мне бы пришлось это сделать, если бы мне некуда было идти.
— Можешь жить у нас столько, сколько тебе нужно, и если ты захочешь о чем-нибудь поговорить, ты знаешь, где моя комната. Еще раз прости, за мое поведение. Мне нравился Кирилл, правда, нравился, но после всего, что я узнала, понимаю, что у меня нет шансов.
Она ободряюще улыбается мне, а затем выскальзывает из спальни, оставляя меня наедине со своими мыслями.
Я должна сказать ей, что у меня тоже нет ни единого шанса с ним.
Кирилл больше не мой друг, не мой белый рыцарь. Теперь он человек, окутанный тьмой, тонущий в водах своего прошлого, и если я не буду осторожна, то он утянет меня за собой.
Глава двадцать четыре
Кирилл
Проворочался в постели всю ночь и так и не сомкнул глаз, а теперь еле сижу на парах, которые кажутся бесконечными.
Весь день я высматриваю Диану, ищу ее за каждым углом и когда сижу с ребятами в столовой, но, похоже, она сегодня не придет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С тех пор как она поцеловала меня, я не могу избавиться от ее вкуса на своих губах. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я чувствую ее мягкое тело, прижатое к моему, мои пальцы глубоко внутри нее.
Мне нужно увидеть ее, убедиться, что она все еще моя, и я все еще могу мучить ее.
Это глупо, я знаю, ведь я ненавижу ее и все такое, но не могу контролировать реакции своего тела на нее.
Следующая пара сегодня это английский, как только я вхожу в аудиторию то сразу же ищу ее.
Когда нахожу, то самодовольно ухмыляюсь, энергия начинает бурлить внутри меня, грозясь, выплеснутся наружу. Сердце начинает бешено биться, воздух вокруг становится тяжелым, затрудняя дыхание.
Я занимаю место позади нее и принимаюсь нервно постукивать ручкой по тетради. Сегодня я не намерен обращать ни малейшего внимания на преподавателя.
Я здесь только ради Дианы. Моя нога начинает подпрыгивать вверх-вниз, когда в комнату вваливается все больше учеников, и Маша опускается на стул рядом со мной.
Когда Ди сказала мне, что ее брат умер, я был очень расстроен. Миша был одним из моих самых близких друзей, он и Ди. После ее признания я не могу ни спать, ни есть.
Я чувствую себя не в своей тарелке, для меня это ненормально, так как мне, наплевать на всех и вся.
— Привет Кир, — приветствует меня Маша, опираясь рукой о мое бедро.
Я сдержанно киваю ей, но все так же не свожу глаз со светлых кудрей Дианы. Хотел бы я снова увидеть ее лицо, как в тот день, когда она была в моих объятьях.
Нет. Черт нет, не хочу. Я не хочу видеть ее счастливой.
Но… Мое сердце и мой мозг ведут войну с моим телом, и я, блин, не знаю, кто победит.
— Я скучала, ждала, но ты так и не написал, — хнычет Машка мне на ухо.
— Прости, я замотался, — улыбаюсь ей, хотя и чувствую раздражение.
Я хорошо умею скрывать свои эмоции и за счет этого, получаю то, что хочу.
— Все в порядке… я прощаю тебя, — она закусывает нижнюю губу и наклоняется к моему лицу.
До того, как Диана появилась здесь, все, что было для меня важно, это найти с кем потрахаться или кто отсосет мне, но сейчас меня раздражает присутствие Маши, я совершенно не возбужден.
Пальцы Марии двигаются по моим джинсам, пока она не добирается до моего члена.
Я не останавливаю ее, какой смысл. Если она хочет прикоснуться ко мне, то отлично, главное чтобы держала свой гребаный рот на замке.
— Я хочу пососать твой член, Кир, — мурлычет приставучая девка.
Но все, что я слышу, это как Диана сердито стучит ручкой по тетради. Она слышит Машу, и я готов поспорить на что угодно, что это раздражает ее до смерти.
Ранит. Ломает. Эти слова заполняют мое сознание.
— Давай не сейчас. У меня нет настроения, — обрубаю, не желая продолжать разговор, она мне не интересна.
— Что? Да больно надо. Пошел ты Цепов, — фыркает недовольно Машка и пересаживается на соседний ряд.
Пускай валит.
— Диана, — шепчу я, наблюдая, как ее спина выпрямляется, когда она слышит мой голос.
Она слышит меня, я знаю, что слышит, и мне интересно, о чем она думает. Интересно, что чувствует. Делаю ли я ее такой же безумной, как она меня? Хочет ли она одновременно ударить меня и поцеловать.
Поцеловать меня? Усмехаюсь своим мыслям. Нет. Никаких поцелуев. Даже с ней.
— Диана, — дразню ее еще раз. Я знаю, ты меня слышишь…
Наблюдаю, как ее маленькая ладошка сжимается в кулак. Хорошо… так чертовски хорошо.
Непроизвольные реакции ее тела делает мой член твердым.
Я продолжаю дразнить ее, не обращая внимания на занудного профессора.
Глава двадцать пять
— Диана… ты думаешь о моих пальцах…? — я наклоняюсь вперед и шепчу, мое дыхание обдувает ее ухо. Она пахнет ванилью, такая чертовски приятная и манящая, такая похожая на Диану из моего прошлого. — Ты думаешь, о моих пальцах глубоко внутри тебя…?
