Зачем это всё? Пасечник лишних вопросов не задавал, удовлетворившись прямым указанием Бурко и объяснением о предстоящей легализации частных военных компаний, а сам же глава компании «Фармкор» ждал «чего-то». Ждал и всегда хотел этого. Что хорошего в том, чтобы быть одним из многих богатых людей в этом мире? Богатство не развеивает скуку, и скорее оно управляет тобой, чем ты им. Богатство заставляет тебя делать то, что тебе делать не хочется, льстить людям, которых тебе хочется просто послать, посещать места, навевающие на тебя тоску.
А Александр Бурко хотел совсем другого — жизни яркой и полной опасностей, как в раннем Средневековье, когда люди ощущали себя в безопасности лишь в крепостях и замках, когда каждый правитель имел право жизни и смерти над каждым. И когда Бурко узнал, во что превратит мир имеющийся у него «материал», он лишь удвоил выделяемые на создание своей армии средства. Планировал ли он что-то совершить с «материалом»? Он и сам не знал. Скорее всего, нет, но вдруг… А может, и планировал, чего уж теперь скрывать. Всё равно всё произошло без его участия, надо лишь правильно воспользоваться плодами.
Теперь территория Центра, расположенного на берегу Волги, могла вместить в себя несколько тысяч человек, защитить их и прокормить. Бурко создавал эту базу, исходя из того, что там соберутся не только бойцы его армии, но и их семьи, жёны и дети, и только за то, что все эти люди получат безопасное убежище среди всеобщего хаоса и падения мира, Бурко рассчитывал получить от них взамен абсолютную лояльность. Своё княжество, свой народ.
И было кое-что ещё… «Материал». Тот самый, который мог вызвать вселенский катаклизм. Он же мог дать и вакцину против самого себя. Тот же, кто будет владеть вакциной, будет владеть и грядущим миром. Именно поэтому Пасечник и поехал в институт на Автопроездной. За «материалом». Если бы Бурко устроил всё это сам, «материал» уже хранился бы у него в сейфе.
Сергей Крамцов, аспирант
20 марта, вторник, вскоре после полуночи
Ненавижу, ненавижу, когда меня будят вот так, лишь дав уснуть. В последний раз такое со мной проделывали без риска для жизни лишь мои командиры. И наряд дурным криком: «Рота, подъём!»
Спросонья я схватил телефон с прикроватной тумбочки, тупо посмотрел на мерцающий экранчик. «Шеф». Ох, не нравится мне такой звонок, да в такое время, да ещё на фоне недавних событий. Я ткнул пальцем в кнопку «Приём». Спать уже не придётся, я это чувствую.
— Доброй ночи, Владимир Сергеевич, — пробурчал я в трубку.
— Недоброй, Серёжа. Недоброй. Приезжай в институт.
— Что случилось?
— Кто-то взорвал бомбу. Виварий разбежался. Хранилище уцелело, правда.
Как будто ведро ледяной воды вылили на спину, и она побежала вниз от затылка, окатывая всё тело. Дыхание перехватило так, что следующую фразу я смог из себя выдавить только через минуту, да и та большой глубиной мысли не отличалась:
— Куда… куда разбежались?
— В город, Серёжа. Забор разрушен, вот они и разбежались.
— Все животные?
Вопрос — лучше некуда. А если не все, а только часть — мы что, спасены?
— Все, Серёжа. И они успели перекусать друг друга перед тем, как разбежаться окончательно.
— Кто-то укушен из людей? На кого-нибудь напали? — спросил я осторожно.
— Нет вроде бы… — Дегтярёв явно задумался. — У Коли Минаева рука перевязана, я забыл спросить, что случилось.
Он забыл. Профессор Дегтярёв в своём амплуа. Что он ещё забыл? Забыл, чем это может закончиться?
— Я сейчас приеду, а вы обязательно спросите. Милиция уже там?
— Только приехали.
Я задумался. Затем сказал то, что уже помочь не могло. Сказал, чтобы что-то сказать.
— Пусть убивают обезьян. Плевать на нас, скажите, что вырвались чумные животные или ещё что-нибудь. Пусть объявляют карантин, чрезвычайное положение, что угодно. Можно даже наврать, лишь бы остановить бедствие.
— Я понимаю, Серёжа, именно это намерен сделать.
Дегтярёв отключился, а я пару минут неподвижно смотрел в пространство перед собой. Конечно, можно было сказать самому себе, что всё образуется, что животных изловят, что ничего страшного, но это не так, и я это понимал. Я вообще не дурак. И я понимаю лучше всех в этом мире, что случилось, потому что я знаю, что вырвалось на свободу.
В город вырвались заражённые животные, причём с явно выраженной склонностью к агрессии. Если крысы-зомби на людей реагировали слабо, предпочитая бросаться на своих товарок, то обезьяны пытались атаковать всегда, когда была возможность. Но заражённые крысы станут источником заразы в городе. Другие крысы, вороны, голуби, кто угодно, разнесут заразу дальше. Что это значит, если говорить честно? Это значит, что начинается апокалипсис и следует быть готовым к худшему.
Я сел на кровати, помотал головой, сгоняя остатки сна. Так, спешка хороша при поносе и ловле блох, но сейчас она нам только будет мешать. Попробуем разложить ситуацию на составные части. Например, сейчас я поеду в институт. Чем я там буду полезным, кроме того, что буду с шефом хором жалеть о случившемся? Ну возьмут сначала у меня показания назначенные к тому должностные лица из соответствующих органов. А затем возьмут меня под стражу. Почему? Потому, что фигура учёного, занимающегося опытами со смертельно опасными вирусами в центре гигантского мегаполиса, слишком соблазнительная добыча. А зараза уже вырвалась наружу, мой арест вовсе не сможет её остановить. Зато снимет ответственность с ведущих следствие. Они «отреагировали». Какая от меня будет польза, если я проведу ближайшие дни в камере с бродягами, а потом, когда бедствие охватит весь город, на мне сорвут злость? А никакой. И для себя самого — в особенности.
Другой вариант — меня не берут под стражу, а связи господина Оверчука простираются так высоко, что милиция не среагирует на происшествие. Тогда я попадаю в списки лиц, знающих о том, что частная компания вела опасные эксперименты в городе. Долго я так проживу? Сложно сказать, но не думаю, что тот же Оверчук сильно задумается, если получит команду на ликвидацию свидетелей. Идеализмом компания «Фармкор» и лично господин Бурко никогда не страдали. Им по должности не положено.
Третий вариант — Оверчук проявляет высокую гражданскую сознательность, шеф проявляет сообразительность, органы не прикрывают задницы бумажками, а включаются в работу, и благодаря этому государство предпринимает всё, чтобы остановить опасность. Тогда они справятся и без меня. Невелика шишка, какой-то аспирант-биолог.
Несмотря на то, что по сюжету любой книги аспиранту Крамцову следовало быть наивным деятелем науки, идеалистом и книжным червём, на деле я совсем не такой. Разве что определение «книжный червь» ко мне ещё как-то подходит. А так мой жизненный опыт давным-давно излечил меня от наивности, а освободившееся место заполнил здоровым цинизмом. «Не верь, не бойся, не проси» — истина не только тюремная, но и простая житейская. Из этого и будем исходить. Не верим никому, не боимся ничего, а просить нам и так некого. На хрен мы кому нужны?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
