– Что я… что мне делать?
В блеклом лунном свете, сочившемся сквозь маленькое занавешенное окно, Нил выглядел растерянным, испуганным насмерть – возбуждения это не добавляло. Алеста силилась видеть его мужественным, красивым, решительным, но… получалось слабо. В сарае пахло несвежей постелью и мужским потом.
– Коснись меня.
В ее сторону протянулась дрожащая ладонь, легла на плечо. Она показалась ей теплой и липкой, как перележавшая на солнце медуза.
– Груди.
Ладонь послушно переместилась на грудь – зависла над ней сверху, медленно припечаталась.
– Ну…
– Что «ну»?
– Потрогай ее.
– Я трогаю…
Хотелось рычать.
«Помассируй, погладь, поводи кругами… Пососи, в конце концов!»
То ли от недовольного блеска ее глаз, то ли от пыхтения, партнер на секунду очнулся – сжал пальцы, попробовал грудь на ощупь, потрогал сосок.
Аля закрыла глаза и попыталась расслабиться – ну, где же оно, хваленое возбуждение? Где ее собственное тяжелое дыхание, где страсть, где… все?
– Ляг рядом. Обними меня.
Нил подчинился.
– Поцелуй.
Когда его лицо приблизилось, и сухие губы ткнулись в щеку, она не выдержала:
– Вас что, ничему не учат?
– Чему… не учат?
– Как быть с женщинами?
– Нет.
– А природа что говорит?
– Что? Я…
«Я не знаю», – она могла бы завершить фразу за него.
Нет, это провал – полный провал. Ей не жарко, не сладко, не томно – ей… противно. Его волосы – она все-таки попробовала зарыть в них пятерню – казались жесткими, как щетка, кожа пахла химикатами и чем-то… чужим, не родным, но Аля стойко держалась.
– Расстегни ширинку.
Должна же она хотя бы «подержаться»?
Зашуршала ткань, послышался звук расходящейся в стороны молнии.
– Приспусти штаны и трусы…
– Но…
– Давай!
– Но…
Пока Нил кочевряжился, Алеста сунула ладонь под резинку, нащупала что-то мягкое, словно тряпичное на ощупь и попыталась это сжать.
Это… пенис? Какой-то… Какой-то морщинистый, неприятный… совсем не такой, как описывали. В книге он был «твердый, как сталь, бархатный, огромный»… А этот, может, и бархатный, но в руке лежит, словно детский спонжик.
Ей вспомнилась губка-утенок, с которой Алька купалась в ванной.
– Почему?…
– У меня трусы грязные, – наконец выдавил Нил, и ее рука тут же отдернулась.
– Тьфу ты!
– Я не знал!
– Все, с меня хватит.
Теперь ей было противно до отвращения. Она неуклюже перевалилась через горе-партнера – тот ойкнул, – впотьмах нащупала у стены свой бюстгальтер, сгребла его и выпрямилась. С негодованием прошептала:
– Только подумай сказать об этом матери!
– Я не…
– Урою! – прошипела Алька и направилась к двери. Никогда в жизни она не была ни грубой, ни жестокой, но в этот момент впервые в жизни была готова придушить человека голыми руками.
И пусть мать ищет нового, пусть причитает, пусть орет так, что стены рухнут. Как вообще теперь смотреть на этого Нила? А она еще любовь ему посылала, тьфу!
Убожество! Ничтожество! Мужик…
Последнее слово прогрохотало в ее голове и вовсе уничижительно.
После душного сарая ночной воздух показался ей умопомрачительно свежим.
Глава 5
Холодные Равнины.
За последние три недели он находился здесь во второй раз – его «болезнь» прогрессировала. Если так пойдет и дальше, Дрейк вообще перестанет видеть его на работе – «не айс».
Откуда он подцепил это странное выражение?…
Баал напряг воображение, попытался вспомнить и спустя секунду кивнул – Бернарда. Его притащила из своего мира Бернарда.
Она много чего притащила. В том числе и хорошего.
Мысли от спутницы Дрейка свернули обратно на оставленную за спиной гору трупов – скольких они убили сегодня? Два десятка? Три?
Достаточно, чтобы сделать этот мир «лучше».
Его «войско» слонялось неподалеку, ждало новых команд, но Регносцирос молчал. Сидел, одетый в кожаную броню и плащ, на холодном валуне, смотрел по сторонам, поглаживал пальцами залитую кровью рукоять меча; небо хмуро клубилось, дул нескончаемый здесь промозглый ветер.
Войско.
Он никогда не звал их – пришли сами. Когда Баал впервые появился на Холодных Равнинах, он вообще поначалу не мог понять, кто и против кого здесь дерется? Все против всех? Оказалось, нет. Местных он быстро разделил на три категории. Первая – хищные кошки. Не пантеры, не пумы, но некто зубастый и четырехпалый – примитивные и донельзя агрессивные животные без ушей, с черной шерстью и длинным с иглой на конце хвостом. Демоно-кошки. «Демокошки». Они кидались на все, что шевелилось; жрали всех, кто оказывался мягче камня; изредка нападали на своих – страшные, безмозглые, когтистые и вечно голодные твари – таких он раньше не видел. Кошек сегодня убили всего штук пять. Шутка ли, когда зверь доходит тебе до середины груди, а ты сам почти два метра ростом? Тут хочешь – не хочешь от шестой побежишь наутек – закончатся силы.
Пять кошек – хорошо.
Вторая группа – «жралы». Некая низшая примитивная категория существ, похожих на людей лишь внешностью: две короткие ноги, две длинные жилистые руки, мощное тело, приплюснутая голова, полное отсутствие носа. Еще более голодные, нежели кошки, уроды с такой пастью, которой позавидовала бы и акула. Двойной ряд зубов, маленькие глаза, все до единого лысые. Какие Боги могли выдумать подобных мутантов? Точно не добрые и верно не трезвые. Жралы гонялись за кошками, кошки гонялись за жралами, а Баал, если встречал, рубил и тех, и других.
И лишь в свой второй визит он встретил тех, кого категоризировал в третью группу – полудемонов. Нет, не демонов наполовину, как он сам, а странных «недоделок» – способных соображать особей с совершенно черной, без единой полоски света душой. Получается, демонов. Но не тех, что приходят за чужими душами, а после сопровождают их вниз, а, скорее, других, «проклятых» – он назвал их «солдатами».
Солдаты умели говорить, правда, на каком-то своем, лишь интуитивно понятном ему языке, слонялись по Равнинам в поисках пищи, друг на друга не нападали, работали слаженно. Даже после долгих размышлений он так и не смог понять, откуда они взялись – не из проклятых ли Богами людей? Возможно, ибо «демонами», коими оно счел их поначалу, они не являлись.
Первый «солдат» приклеился к нему сам – шестым чувством уловил в нем хорошего воина и вожака. Разрешения не спросил, просто вклинился в кучу уродов, которыми Баал на тот момент был окружен, и положил добрую четверть из них. Затем долго зыркал – прогонят ли? Дадут ли забрать добычу? Баал позволил забрать все – падаль из монстров он не жрал.
И солдат спустя час после того, как утащил в неизвестном направлении мертвую кошку и двух жрал, вернулся уже с тремя, как две капли похожими на него, товарищами. Те коротко склонили голову в поклоне и, не спрашивая разрешения, двинулись за чужестранцем в плаще, куда бы тот ни пошел.
Регносцирос поначалу озлился – на кой ему компания? Вырезать их всех к чертовой матери? Потом решил, что не стоит – солдаты ни о чем, кроме добычи не просили, следили за каждым его жестом, подчинялись по взмаху руки и дрались, в общем, хорошо. Притом интуитивно улавливали, что гость приходит сюда не за чем-то иным, а именно «повоевать», и потому оставляли ему большую часть нападавших.
Вот и сложился союз – Баал и человек двадцать пять неизвестного сословия. Здоровые, выше него, одетые в похожие на каменистые панцири, с масками на лицах, переговаривающиеся гортанными звуками.
Хер их поймет, кто такие? Но жить они ему не мешали.
Они не спрашивали его имени, а он их. Ни того, где живут, ни чем дышат, ни зачем прозябают в подобном месте. Заселили их сюда? Вот и пусть ходят. Домик бабки – выходная часть Портала с этой стороны – окружен защитным полем, так что ей не страшны ни монстры, ни демоны, а посему он спокоен.
Взмах руки, резкий жест, характеризующий слово «свободны!», и воины принялись расходиться. Кивнули ему напоследок, выстроились в ряд, загрохотали подошвами жестких ботинок по острым камням.
Он какое-то время смотрел им вслед.
Странное место, вечно стылое. От горизонта до горизонта лишь заваленные булыжниками холмы. Мелкие камни, крупные камни, светло-серые, темно-серые, черные – вот и все разнообразие. Ни деревьев, ни поселений, ни дорог; изредка с холодного неба валил снег.
Интересно, на что эта земля походила раньше? Высились ли здесь города, светило ли солнце, была ли плодородной почва? Наверняка и температура была другой. Что за странная история приключилась с этим местом?
Изредка затылок Регносцироса зудел от любопытства, но попыток что-либо выяснить не предпринималось – Дрейк запретил приближаться к границам жилых мест. Сколько здесь государств? Одно-два, два десятка? Кто правит, как живут, что выращивают, как выглядят? Ему было интересно все. Однажды он даже спросил Начальника: