– А в Мире Уровней есть кто-нибудь с Танэо?
Дрейк загадочно улыбнулся:
– Есть.
– Много?
– Тебе статистику?
Понятное дело, что статистику Дрейк Дамиен-Ферно не предоставил бы никому. Баал отстал, но лишь временно, вернулся к этому разговору неделей позже.
– А бабка в домике по ту сторону Портала зачем? Занимается выборкой претендентов? Набирает к нам людей?
– Людей к нам набирают специально обученные представители, а не бабки.
– А бабка штаны протирает?
– Чаи гоняет, пыль вытирает, газеты читает.
Своих тайн Начальник никогда не раскрывал, но Баал все же думал, что бабка сидела там не просто так – точно не затем, чтобы фиксировать, когда полудемон с пропуском «вошел» на Равнину, когда «вышел».
– Ну, они хоть люди?
Это он спросил о жителях Танэо. А то вдруг там все выглядят, как жралы? Как тогда отличишь, хорошего убил или плохого?
– Люди.
Дрейк временами был не только терпелив, но и насмешлив.
– Мужчины и женщины?
– И те, и другие. Детей рожают, богам молятся. И выглядят они хорошо. Как ты. Красивые.
Опять пошутил?
Тот разговор Регносцирос прокручивал в голове, сидя на валуне. Вокруг ни кошек, ни жрал, ни солдат, лишь холодный ветер, пучки чахлой травы вокруг того места, куда уперлось лезвие, и ни души.
После многочасового боя гнев улетучился, осталась приятная, чуть звенящая в ногах и голове усталость. Хотелось спать, есть; хотелось в тепло. Были бы здесь сучья, он разводил бы костры, грелся, сидел, смотрел на огонь, отдыхал перед возвращением, а так бесполезно стыл вместе с Равниной. Черт, здесь стыло все, включая небо и землю – может, поэтому сразу после самого первого возвращения с Танэо Баал заказал в особняк камин?
Выдернув из земли меч, Регносцирос поднялся – хрустнули под подошвами камни, – убрал оружие в ножны, огляделся и потянул носом воздух: жильем пахло с востока – бабкой и ее пыльной хижиной. Не раздумывая, Баал направился в ту сторону.
А после боя всегда наваливалась сентиментальность. Удивительный феномен – «сентиментальный Баал», – ненадолго, на час-два, иногда три, случался За это время он как раз успевал добраться до Нордейла, помыться, переодеться в домашнее, разжечь камин и развалиться в кресле – лучшие минуты жизни. Потому что гнева нет, а на его месте лишь странная дремлющая пустота – отголосок прошлого, которое так и не сбылось.
Воображаемое будущее, которое давным-давно пришлось отпустить; жизнь – странная штука. А на полке когда-то стояло фото: светловолосый мужчина со шрамом на щеке, жгучая улыбающаяся брюнетка посередине и сам Баал – тогда еще не разучившийся смеяться. Братья, члены прежнего отряда специального назначения – отзвуки прошлого.
Они все ошибались – все, кто думал, что он не способен любить. Он умел, и он любил. Ее – Ирэну Валий – женщину, однажды раскрошившую его сердце в порошок. Тогда они все были молоды – не возрастом, который на Уровнях не менялся, но душой, мировосприятием – они были наивны. По крайней мере, он был.
Держал ее хрупкие ладони в своих и верил, что обрел счастье. Заглядывал в темные омуты ее глаз и тонул в них, представляя, каким сияющим может стать их совместное будущее, шептал ей на ухо нежные слова, ласково перебирал лежащие на его груди локоны – берег ее, холил, лелеял. Тогда ему верилось, что он достоин любви, пусть маленькой, но радости, своего крохотного райского уголка. Тепла, прибежища, уюта.
Он – боец отряда – думал так. Она – химик-генетик и по совместительству его коллега – думала иначе. Ей всегда хотелось большего: богатства, власти, побед, свершений, признания, почета, славы, наград. Странно, он думал, что дал ей все – свою любовь, – но любовь Ирэне была чуждой – лишним элементом в ее химической системе. Жаль, он понял это слишком поздно – после ее фальшивой, инсценированной ей же самой смерти; после того, как провел месяцы в трауре, оплакивая ту, которую потерял (а на деле не имел): уже после того, как получил удар в спину, узнав, что его попросту променяли на другого – коллегу по имени Андэр [1].
Всему свое время, всему свое место – так говорил Дрейк. И пониманию тоже.
Что ж, понимание пришло и к Баалу: любовь не для него. Нет, он не ожесточился, не сделался деревянным в принципах, не отверг само существование светлого чувства – просто принял истину: такого, как он – демона, – никто любить не может. Любовь – для людей, – например, для его коллег. Для Халка, который всегда с нежностью поглаживает руку Шерин и плюет на то, видят его другие или нет (Регносцирос всегда восхищался подобной открытостью и отсутствием стеснения), – они через многое прошли вместе, многое преодолели – честные, понимающие, достойные друг друга люди. Любовь существовала для Мака, который всегда с тлеющими в глазах углями смотрел на чертовку Лайзу – слишком дерзкую, по мнению Регносцироса, девку, – но кто он такой, чтобы судить? Чейзер счастлив? Счастлив. И это главное. Снайпер нашел свою половину после покушения на его же собственную жизнь (хе, еще и троекратного), доктору пришлось лезть за счастьем в дыру под названием Криала… Интересно, в какую задницу, чтобы обрести хоть что-то подобное, нужно залезть ему – Баалу?
Ни в какую.
Он поднялся с кресла, плеснул в стакан виски, вернулся к камину, положил на пуф ноги – черт бы подрал эти приступы «слюнявости». И все-таки они лучше гнева.
Нет, в дыру ему лезть не придется. Пусть рыжей Мег восхищается Дэлл, пусть находят друг друга вечные странники на Магии, пусть будет счастлив Дрейк (вот уж кому действительно несказанно повезло: его Бернарда – достойная спутница на все времена). А он, Баал, расслабится дома, посидит в тишине, почитает, подумает, отдохнет.
Он поверил однажды, и тогда его вера разожгла внутри яркую искру, а после эта самая искра обросла по периметру черными слоями тоски, обиды, разочарования, горечи и боли. И он слишком долго жил этой болью – неслышно выл по ночам, изнывал от отчаяния; искал, чем он не вышел, в чем виноват; безрезультатно пытался развенчать в голове манящий женский образ – хватит.
Теперь все просто: женщины – для людей. И иногда для того, чтобы унимать жгущую чресла похоть, от которой, если бы мог, он бы избавился навечно. И почему Дрейк до сих пор не изобрел склянку с чудо-жидкостью, после приема которой похоть исчезала бы, как по волшебству? Он бы даже подумал о том, чтобы лишиться этого врожденного «человеческого» дефекта насовсем.
Регносцирос отхлебнул виски, задумчиво посмотрел на выступающий на джинсах бугор и хмыкнул – нет, пожалуй, «насовсем» – это перебор. Но разок бы «анти-стоячную» настойку принял точно, а то опять через какое-то время придется распалять воображение и работать руками.
«Чем больше думаешь, тем быстрее встанет».
И он откинулся в кресле. Ощутил спиной чистые влажные волосы, пошевелил давно отогревшимися пальцами ног, закрыл глаза и улыбнулся.
Очнулся, отдохнувший, почти час спустя – пора работать.
Поднялся, взял со стола браслет, нажал на кнопку – экран тут же сообщил, что на сегодня имеется семь клиентов. Двое с четырнадцатого, один с одиннадцатого, один с девятого, два с седьмого и один – Баал присвистнул – со второго.
Удивился он потому, что на Уровнях с первого по шестой редко доходили до состояния «забери меня, смерть». Новоприбывшие в этот мир долго держали мотивацию и интерес, а потому начальные Уровни Регносцирос почти не посещал. Редко. Когда кого-то приговаривали к дематериализации, а, значит, предварительно помещали для суда в Реактор, откуда он будущих смертных и забирал.
А сегодня придется покататься – благо, на каждый Уровень есть выход из здания Комиссии – местной пространственной оси. Но пока доедешь до адресата, пока проводишь, пока вернешься, – мда, ночка расписана до самого утра. Однако он не роптал, потому что так и предпочитал – дни для себя, ночи для работы.
Телефон зазвонил, когда часы пробили половину восьмого – Баал как раз завязывал волосы в хвост.
– Слушаю, Канн.
Увидев, что звонит стратег-тактик, он понадеялся, что Дрейк подкинул боевое задание – иногда лучше пострелять, чем в очередной раз выслушивать «только не режьте меня». Интересно, приди он к «клиенту» в гневе, наверное, точно порезал бы на кусочки…
«Угу, и кишки по стенам развесил».
– Привет, старик, как поживаешь?
Для того чтобы предложить поход на боевую, голос Аарона звучал слишком весело – надежда сменить род деятельности этой ночью тихо взмахнула крылом и улетучилась.
– Хорошо поживаю, лучше всех. Как сам?
– Нормально сам, – «ничего нового» – прозвучало негласно, – сегодня дохтур наш всех приглашает на барбекю на заднем дворе. Овощи-гриль, мяско, пиво, петарды. Придешь?
– Не приду – работа.
А душа уже тянулась к отдыху: зад тут же представил, как хорошо было бы развалиться в тканевом кресле, нос принялся втягивать воздух, силясь уловить в нем запах дыма, стриженого газона и румяного мяса, пальцы потянулись к браслету – снять. Баал вынудил себя остановиться, невнятно рыкнул в трубку.
