Но тут вспоминается выражение одного умного китайца про то, что винтовка рождает власть[2]. Потому что армия, что было весьма неожиданно, как раз такой аристократической вольницы не хотела. Её руководство прекрасно понимало, что дай власть этим чинушам, в коих выродились местные удельные князья, то от страны останутся рожки да ножки, ибо продадут всё на корню, причём тем, кто заплатит больше. А если деньги за грабёж своей Отчизны будут сразу же оседать в банках иных государств, так ещё лучше! Вроде как надёжнее получается! Посему отдельным островком выделялся в этой мозаике мундиров группа генералов и адмиралов, которые неожиданно выступили одним фронтом. И никаких компромиссов не предлагали! Они считали, что император сделал царевича соправителем, то есть ввел форму двойного правления, что должно было обеспечить преемственность власти. Такое в истории России уже было, можно сказать, ничего нового. Но вот так соправитель узурпирует корону? Как-то всё это было слишком подозрительно! И слишком быстрые похороны государя в закрытом гробу, организованные наспех, как будто моську подзаборную хоронили, а не Царя Всея Руси! И вот перед представителями сената, армии и флота, Государственного совета появилась группа из четырёх человек во главе с Николаем Михайловичем — старшим сыном невинно убиенного Михаила Николаевича, объявленного им соправителем. А вот к составу делегации присматривались, и очень внимательно. По поводу Черевина никаких сомнений не возникало, это была одна из ключевых фигур, обеспечивших такой удачный переход к власти. Долгорукий? Ну… это вывеска, знак поддержки молодого претендента на императорский престол от гвардии. Человек, который ничего не решает и веса в обществе имеет немного. Храбрый, да, но недалекий военный. Но для декора сгодится. Сам Николай (чуть ли не Второй) как претендент на власть известен как человек интеллигентный, к науке склонный, нерешительный, мямля. И вот серая лошадка, некто господин Нетворк. Вот тут вообще непонятно что сие за тип. Нет, понятно, что он представляет тех, кто стоит за заговором, но кто сумел всё это так закрутить? Чьим голосом стал этот господин в обычном партикулярном платье?
Группу военных, которые стали основой сопротивления произошедшему перевороту больше всего интересовал вопрос: кто из господ сенаторов станет голосом в поддержку Николая Михайловича? Потому что без опоры на какую-то группировку внутри властвующих структур никто на такую акцию в здравом уме не пошёл бы. Но пока что таковых замечено не было. Казалось, что в рядах элиты существует некий консенсус, чуть ли не единодушие. Но человек думающий прекрасно понимал, что это не так.
Николай сел в кресло, трона (что тоже есть кресло, но только пышное и не совсем удобное) в зале не было. Как будто подчеркивалось, что трон ты пока еще не занял, парень. Да, всякие нюансы приходилось держать в голове и эти нюансы были для молодого претендента на престол крайне неприятными.
— Господа! Бунт гвардии подавлен! Мой отец трагически погиб, окружённый предателями в нашем родовом замке. В этих условиях я вынужден был провозгласить себя императором и взять всю ответственность за страну на свои плечи. В этот тяжелый для нашей отчизны момент я прошу вас сплотиться вокруг меня в усилиях по спасению нашей державы, которая опять подверглась подлому нападению. Уверен, что вы поддержите меня.
В зале насупила тишина. Но она была весьма недолгой.
Слово взял один из старейших членов Государственного совета, известный юрист Михаил Фёдорович Гольтгоер. Он происходил из не слишком известного дворянского рода Санкт-Петербургской губернии, что вела своё начало от немецких дворян, ставших на службу России и проникшихся русским духом.
— Хочу заметить, ваше императорское высочество, что еще восемь лет назад, во время кризиса, вызванного террористическим нападением на семью Романовых, ваш покойный батюшка, Михаил Николаевич, предложил механизм решения вопроса о государе-императоре результатами Земского собора. Скажите, ваше императорское высочество, почему сейчас, после очередной трагедии в Санкт-Петербурге мы должны этой древней исконно русской традиции изменять?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Николай слегка сбледнул, чувствовалось, что ему этот разговор даётся весьма трудно, тем более что необходимо было держать лицо перед зубрами политики, но он быстро взял себя в руки, вспомнив заготовки вопросов-ответов, заложенные в него при поездке несравненным господином Нетворком.
— Я не могу согласиться с вами, господа. Ситуация кардинально отличается от той, что была в 1881 году. Тогда прервалась прямая линия Романовых — потомков Александра Николаевича и единственным вариантом было выбрать из нескольких равнозначных представителей рода Романовых ту ветвь, что может продолжить династию. Сейчас династия Михайловичей крепка, более того, незадолго до смерти батюшка издал указ о моем статусе соправителя. Считаю, что в таком случае вопрос о том, кто должен стать императором вообще не стоит решать каким-то иным способом, чем объявлением соответствующего манифеста, что и было сделано в Санкт-Петербурге 4 мая сего года.
— Простите, ваше императорское высочество, а не можете ли вы представить нам одного из людей, что вас сопровождают? Генералов Черевина и Долгорукова мы знаем, а вот третий сопровождающий? — задал вопрос князь Алексей Борисович Лобанов-Ростовский, рюрикович из старинного рода князей Ростовских, известный дипломат и генеалог[3]. Этот вопрос заметно сбил Николая с мысли, он даже как-то неуверенно осмотрелся, как будто взглядом искал, про кого это спрашивает его князь, потом опять-таки быстро пришёл в себя, сказывается хорошая накачка господина N.
— Это мой личный адвокат, если хотите, то юридический советник, господин Альфонсо Нетворк. Во время событий в Санкт-Петербурге он помог мне правильно оформить документы, подтверждающие моё право на вступление на престол.
— Благодарю вас за ответ, ваше императорское высочество. Надеюсь, ваш адвокат хорошо читал тот новый закон о престолонаследии, в соответствии с которым вы стали соправителем Российской империи? — задал еще один вопрос Лобанов-Ростовский.
— Несомненно, в компетенции своего адвоката и советника я не сомневаюсь. — на этот раз Николай ответил твердо и решительно.
— Прекрасно, тогда вы должны понимать, что ситуация сейчас двойственная. В законе о престолонаследовании четко указано, что ваш статус наследника и соправителя нуждается в подтверждении Земским собором. Именно этот параграф утверждает приоритет Земского собора утверждать и выбирать правителей Земли Русской. Посему мы не можем идти ни против буквы, ни против духа сего закона и будем настаивать на созыве сего собрания мужей Всея Руси как для утверждения института соправителей, что мы считаем, может обеспечить действенную преемственность власти, так и для выборов следующего монарха и назначением ему соправителя, если сей закон будет утверждён Собором.
— Господа! Вам не кажется, что собирать Земский собор в такую сложную минуту несколько неразумно? — подал голос молчавший до сих пор господин Нетворк. Он видел, что Николаю сложно быстро подобрать аргумент в ответ, нет, дураком Николай не был, но ум его был несколько медлительным, он частенько «застревал» на какой-то мысли и пока ее не обсасывал со всех сторон ни на что практически не реагировал. Зная эти психологические особенности Николая Михайловича, он и напросился в делегацию, чтобы вовремя поддержать молодого князя. Ведь против него были зубры, настоящие политические мастодонты.
— Простите, господин Альфонсо, можно узнать ваше юридическое образование? — раздался довольно ехидный голос. Это в беседу ввязался Егор Абрамович Перетц, человек, бывший государственным секретарем при покойном Александре Николаевиче, еврей, принявший лютеранство и добравшийся до членства в Государственном совете Российской империи. Он имел прекрасные отношения с Милютиным и Ванновским, еще со времени работы в комиссии Литке по вопросу обеспечения семейств убитых, раненых и без вести пропавших воинских чинов. Что интересно, пока что армия не сказала и слова, предоставляя гражданским плести кружева интриг и заниматься исключительным словоблудием.
