Дорога между тем пошла на подъем, и, поднявшись вскоре на небольшой перевал, путники остановились. Справа возвышался конус Корякского вулкана, но теперь уже намного ближе: даже отсюда на его склонах были различимы длинные борозды, оставленные потоками лавы. Слева же простиралась широкая долина, упиравшаяся прямо в высокие остроконечные горы Срединного хребта, покрытые темно-зелеными пятнами кедрового стланика.
– Пойма реки Быстрой, впадающей в Охотское море, – пояснил Осип Макарович. – Здесь-то, между галечными берегами, заросшими шеламайником – смесью тополя, ив и ольхи, – она течет широко и спокойно, а вот в теснине Ганальского прохода, что находится между Восточным и Срединным хребтами, превращается в бурную стремнину, подтверждая тем самым свое название. Сейчас мы спустимся прямо к реке, проедем пару верст вверх по ее течению, и потом я покажу вам одно из чудес Камчатки.
– Вы меня заинтриговали! – воскликнул Алексей Михайлович, вызвав у проводника довольную улыбку.
Всадники гуськом спустились к реке и неспешно двинулись по ее левому берегу. Когда пересекли по деревянным мосткам какой-то безымянный ручей, проводник свернул вправо. Добравшись до небольшой лужайки, он ловко соскочил с жеребца и предложил спутникам сделать то же самое.
Алексей Михайлович, охотно последовав его примеру, принялся разминать затекшие ноги, а Кабри, сползший с кобылы с помощью Осипа Макаровича, с трудом доковылял до ближайшего большого валуна, облегченно на него плюхнулся, но тут же с исказившимся от боли лицом вскочил.
– Натер задницу о седло, бедолага, – хмыкнул Осип Макарович, уже уразумевший, что по-русски француз мало что понимает. – Ничего, иноземец, сейчас я тебя вылечу… – Быстро раздевшись догола, он плюхнулся в протекавший рядом ручей, подернутый легким парко́м, и блаженно воскликнул: – Ох и благодать же, ваше сиятельство! Ныряйте следом, ей-ей, не пожалеете!
Вода оказалась горячей, но вполне терпимой, и Алексей Михайлович самозабвенно вытянулся в ней во весь рост. «До чего ж благодатна камчатская земля, – думал он, омываемый горячими струями, – и богата термальными источниками! Помнится, я читал о них у Крашенинникова[14] в “Описании земли Камчатки”… Но одно дело – читать, и совсем другое – испытать их неповторимую прелесть на себе».
– Кабри! – позвал он. – Вы что, ждете особого приглашения?!
Слуга нехотя разделся и, опасливо кряхтя, шагнул в ручей. Однако почти тотчас лицо его озарилось прямо-таки детской радостью.
– Шарман, мсье, воистину шарман!.. – восхищенно забормотал он.
– Эта вода не только приятна, но еще и целебна, – авторитетно заявил графу Осип Макарович. – Особливо при заболеваниях кожи и ломоте в костях помогает. Проверено на деле не единожды, так что не сомневайтесь: когда ваш француз вылезет из ручья, он забудет про все свои болячки.
– И сколько же времени нужно просидеть в воде для получения должного лечебного эффекта?
– А сколько душе угодно, ваше сиятельство. Чем дольше, тем лучше. Но это еще не все, – загадочно ухмыльнулся он и, выбравшись из ручья и зазывно махнув рукой, побежал через лужайку.
Гонимый любопытством, Воронцов последовал за ним. Оказывается, не далее чем в десяти саженях протекал другой ручей, в который Осип Макарович с ходу и плюхнулся.
– Бр-р-р! – раздался его неразборчивый возглас.
Граф повторил маневр проводника, но в первую же секунду в его тело словно впились тысячи игл, и он пулей выскочил на берег. За ним выбрался из ручья и Осип Макарович.
– Это контрастное купание, как говорит их превосходительство господин губернатор, – пояснил он. – У нас в Сибири, где я вырос, мужики тоже, крепко попарившись в баньке, выскакивали на улицу и бухались прямо в сугроб. А потом опять возвращались в парную…
Неслышно подошедший Кабри осторожно сунул ногу в горную родниковую воду и тут же в ужасе отпрянул.
– Ну уж нет, это удовольствие только для отчаянных русских. А нам, французам, оно совсем ни к чему, – проворчал он и засеменил по гальке обратно, к ручью с горячей водой.
– Не обессудьте, Осип Макарович, но я, пожалуй, тоже последую за французом, – развел руками граф.
«Удивительно! – рассуждал он, снова млея в горячей воде. – Два ручья текут практически рядом, а температура воды в них совершенно разная. Вот уж воистину: Камчатка – земля контрастов! Причем, согласно Крашенинникову, район реки Паратунки, впадающей в Авачинскую губу на противоположном Петропавловску берегу, вообще изобилует термальными источниками. Это ж неслыханное богатство! Вот только как им воспользоваться?!» – Воронцов мысленно представил многие тысячи верст, отделяющие эти благодатные места от центральных районов России, и сокрушенно вздохнул.
– А почему здесь так много гальки? – задал он очередной вопрос проводнику, разгребая рукой галечное дно.
– Так ведь вся Камчатка на гальке стоит, ваше сиятельство! – не замедлил тот с ответом. – И дно у всех здешних рек, озер и ручьев исключительно галечное. Потому-то в них, кстати, вода кристально прозрачна, а никакой живности не водится. Лосось ведь, когда на нерест идет, ничем, как известно, не питается, тогда как вылупившейся из икринок молоди корм непременно нужен. Так вот взрослые лососи, выметав икру и покрыв ее моло́ками, погибают и начинают постепенно разлагаться, а продукты их разложения сразу покрываются личинками всевозможных насекомых. Ими-то молодь и питается. А как подрастет чуток, быстренько скатывается в море, где уже и нагуливает нужный вес, превращаясь в больших серебристых рыбин. Потому-то в урочный час все камчатские реки и вскипают бурунами – лосось на нерест идет! – вдохновенно, с чувством вещал Осип Макарович. – Причем заметьте, ваше сиятельство, идет именно в те заводи, где сам когда-то появился на свет…
«Воистину беспредельна мудрость природы! – восхищенно подумал Алексей Михайлович, выслушав эмоциональный и весьма познавательный рассказ проводника. – Прямо как в крылатом французском выражении: “Король умер – да здравствует король!” Да и с рассказчиком мне крупно повезло: прав был милейший Петр Иванович, отзываясь о нем как о чрезвычайно интересном человеке. Есть в этом простолюдине что-то поэтическое: истинно возвышенные чувства знакомы ему явно не понаслышке. Как же все-таки богата русская земля скрытыми талантами!..»
Пролежали еще с полчаса молча, нежась в естественной купели и думая каждый о своем.
– Кабри, а не пора ли готовить обед? – первым встрепенулся Воронцов, заметив, что солнце уже начало скатываться к горизонту. – Нам ведь нужно успеть вернуться до темноты, иначе Петр Иванович будет беспокоиться.
