едва не погибла, а в том, какие глубины жизни та книга передо мной раскрыла. На диктофоне остались записи десятков встреч с женщинами, которые пали жертвами ревности – в том или ином смысле. Некоторые из них расстались со своими безумными мужчинами. Некоторые продолжили с ними существовать и дальше. Некоторые, наоборот, сами были поражены этой страстью и изо всех сил старались с ней справиться.
Отец у Марии – священник. Человек, которого я не понимал и сторонился, но который в итоге поменял мою жизнь к лучшему. Немногословный и мудрый. В определенный момент он открыл для меня истину, которая поддерживает меня до сих пор: сама по себе ревность – это положительная сила души, ее ревностность.
Книга получилась. Денег я на ней не заработал, но все равно остался ею доволен. Мария тоже была рада, потому что эти страницы стали для нее олицетворением пути, который мы прошли. И стали в конечном итоге только сильнее.
– Все понятно, «Ревность» написана и вторую такую книгу ты писать не будешь, но у меня есть для тебя интересный собеседник, – продолжила Мария.
– Погибшая душа?
– Нет, с ней самой все в порядке, но она познакомит тебя с любопытной ситуацией. Ей не терпится все о ней рассказать. Она, кстати, читала твой роман.
Предложение мне не понравилось. Во-первых, я был сыт по горло подобными встречами: они не столько давали что-то, сколько отнимали. Не раз и не два я думал уничтожить все диктофонные записи, оставшиеся после «Ревности»: книга написана, история закрыта, и от одного только воспоминания о лицах собеседников у меня возникало гнетущее чувство. Столько боли, столько страданий – зачем их хранить?
Признаться, я даже саму книгу не перечитывал. В последний раз я видел рукопись, когда подписывал редакторские правки, с которыми согласился, даже не просмотрев. На тот момент – да и сейчас тоже – мне было все равно, как выглядит та или иная фраза. Слишком много сил было отдано ради идеи, которую неосторожное слово не сможет ни испортить, ни улучшить.
Более того, на основной работе у меня наступил напряженный период – трудиться приходилось не только днем в офисе, но и дома, обдумывая маркетинговые стратегии и непростые взаимоотношения с некоторыми коллегами. Короче говоря, идеально вечером или выходными для меня было провести время с книжкой или совершая прогулки с Марией.
– Ну пожалуйста, – сказала Мария, видя мои сомнения. Она редко говорила «пожалуйста». Возможно, даже произнесла это в первый раз. – Я немного познакомилась с ее историей и уверена, ты не пожалеешь.
– Хорошо, – ответил я.
Мария пообещала, что ее подруга мне напишет, и мы оба на какое-то время забыли про этот разговор.
Сообщение пришло тем же вечером:
«Здравствуйте. Мария дала мне ваши контакты. Мы бы могли встретиться с вами в выходные?»
И подпись: Ольга.
Мы договорились встретиться в одном из ресторанов на Большой Никитской. Как и сейчас, был ноябрь. И он приближался к декабрю. Все в городе жило ожиданием снега, и все уже чувствовали усталость от дождей. Иными словами, палитра у моих выходных была не самой яркой, настроения не было никакого – даже книги не читались, – но слово надо держать, и в субботу днем я сидел за столиком, ожидая Ольгу. Женщину, о которой не знал ровным счетом ничего. Даже не представлял, сколько ей лет и как она выглядит. Может быть, красавица?
Она и правда оказалась красавицей. По моему ощущению, Ольга принадлежала к тому типу женщин, которые были совершенны внешне (высокая, светлые волосы) и умели во всем «держать меру». Никакой кичливости в одежде или манерах. Своего рода прозрачность, которая не имеет ничего общего с доступностью – скорее с некоей правильной простотой.
Чувство собственного достоинства в ней, разумеется, было. В общем, в чем-то она была совершеннее Марии. Я даже сам удивился, что опустился до такого рода оценок.
Ольга пришла вовремя, сняла светлое осеннее пальто и поздоровалась со мной. Сразу принялась выбирать в меню кофе, который собиралась пить.
– Я вам очень благодарна за встречу, – сказала наконец она, приветливо улыбаясь.
Со стороны казалось, что эта улыбка была абсолютно искренняя, а понять, так это или нет, я не мог, поэтому предпочел просто слушать ее и говорить, только если это потребуется.
– Я прочитала ваш роман, – продолжила она. – Поначалу меня смущало, что одна из героинь – ваша жена. Я далека от предрассудков, но мы видимся с ней каждый рабочий день, и удивительно, что она вообще подарила мне эту книжку. Словно хотела сказать: «Узнай меня поближе». Однако Мария на ваших страницах была именно той Марией, которую знала я. Спокойная. Самая красивая в офисе. Недостижимая и в чем-то непостижимая. Все мужчины смотрят на нее снизу вверх, каждый пытается подобрать к ней верный подход, но, кажется, никому это не удалось – кроме вас. Ее внутренняя дистанция такова, что преодолеть ее вот так, с помощью слов на работе, невозможно. В общем, в один из дней я начала читать ваш роман. Он оказался затягивающим и разноплановым. Сначала я подумала, что вы написали что-то вроде легкого чтива, и немного разочаровалась. Легковесности мне в жизни хватает и так – в виде людей или потока информации, что топит нас ежедневно. Но потом я поняла, что все сложнее. Жизнь персонажей затягивала, они менялись друг с другом местами. В какой-то момент игра сюжета стала по-настоящему восхитительной. А потом я начала задумываться.
После слова «задумываться» она неловко рассмеялась. Возможно, она действительно имеет некий трепет к авторам и чувствует себя рядом с ними школьницей. Но нет, это была игра, потому что улыбка тут же пропала и ее лицо стало другим.
– Я задумалась о том, что судьба – это сборник задач, которые нужно решать. И уметь определять, за какие из них лучше вообще не браться. Вы нарисовали несколько действительно трагичных персонажей. Видимо, вы с ними познакомились и провели беседы, а они излили вам душу. Неуправляемость – вот что поразило меня. Мы все помешаны на контроле (и я, наверное, в первую очередь), а потому совершенно не готовы к ситуациям, когда мы просто оказываемся пассажирами в лодке. Суденышко плывет, а ты просто смотришь и понимаешь, что ни выбраться не можешь, ни повлиять на течение реки тоже. Такие моменты в жизни – это настоящая проверка. Вы не акцентировали внимания на вопросе доверия судьбе, но мне кажется – это и есть ключ ко всему…
Ольга замолчала и принялась помешивать ложкой кофе, который до этого уже размешивала. Многословная героиня моего нового романа? Просто житель города, которого не заметишь с высоты птичьего полета? Или женщина, которая все знает еще лучше, чем моя жена?
– У меня был друг, – перешла она, видимо, к делу. – Давид. Очень необычное имя. Он полюбил девушку Алису, но в итоге умер. А она сейчас счастлива. А он не был счастлив. И она с ним тоже. То, что и недели не прошло, а у нее уже все в порядке, я поняла, когда увидела Алису на улице – вы не представляете, насколько Москва маленький город, если оставаться внимательным к тому, что вокруг. Все друг друга внезапно встречают, все друг с другом оказываются связаны какими-то знакомыми.
Она снова помешала кофе, старательно избегая моего взгляда.
– В общем, я ее встретила на днях. И вместо скорбящей вдовы увидела абсолютно спокойную и светящуюся изнутри женщину. Мне это показалось так необычно. Я бы даже сказала, что так не бывает. Вчера у тебя умер друг, с которым ты жила бог знает сколько, а уже сегодня у тебя все тип-топ. Что бы вы сказали на это?
Она наконец посмотрела на меня в упор. Ее вопрос был не гипотетическим и не риторическим – она ждала ответа. Собственно, мне наконец предстояло заговорить, потому что до этого я не произнес ни слова – даже поприветствовал ее молча: улыбнулся и пожал руку, а все затем делала она сама.
– Я должен что-то предположить? Мария говорила, это вы сами все, что посчитаете нужным, расскажете.
Странная встреча. И не странная одновременно. Я давно перестал общаться вот так – в кафе. Если не сказать больше: мне вообще перестали быть интересны любые встречи. Разговоры – это пелена, которой мы себя окутываем, и рамки, в которые свой ум облекаем. Наше сознание легко подстраивается под логические ограничения, и жизнь вместо бесконечности становится территорией времени.
Многие математики (наверняка таких не так много, но известными становятся в основном они) рано или поздно обрывают связь с реальностью. Слишком страшен для них оказывается мир, который они открывают, когда пытаются объяснить или сформулировать основополагающие теории чисел.
Наверняка нечто подобное ощущают и космологи, в чьи задачи входит понять основополагающие законы «всего» во Вселенной. Иными словами, расшифровать язык Бога. Хотя космологам чуть проще – у них в руках «компьютер», который умеет
