Он повторил всё это себе не один раз. Ответил менторским тоном старшего брата. Что вовсе не обиделся на её ребяческую выходку. Что одобряет её стремление к учёбе и воздержанию. Что он учится хорошо, много работает. И что Маша ещё слишком маленькая, пускай подрастёт. Огромный привет Екатерине Григорьевне…
Макс ходил гордый от осознания собственной мудрости. А под Новый Год мотнулся с друзьями в Москву. И нашёл предлог заскочить в знакомый дом, к Екатерине Григорьевне, чисто по делу, дескать, не вытанцовывается контрольная. А неугомонная Евгения потащила его играть в снежки, и потом он согревал дыханием её озябшие ладошки, слушал про грандиозные планы покорения мира и мальчика из соседнего подъезда… Снежинки садились на рыжие кудряшки и делали Евгению похожей на Снегурочку. И где-то за распахнутым окном тонко надрывно пела скрипка, наматывая душу на смычок.
Ещё один год пролетел. Летом удалось отправиться от универа на стажировку в Берлин. Там пахал, как проклятый, зато заработал деньги и хорошую репутацию у обеих сторон. Вернувшись, узнал, что Евгения поступила в институт. Позвонил, поздравить, и не узнал её голос. Низкий, чувственный, с мелодичными чарующими нотками, при одних звуках которых воображение подбрасывало бесстыжие картинки. Прежнее детское «вау!» и прочие выкрутасы остались в школьных стенах. Ему даже показалось, что разговаривает совсем с другой девушкой. Сдержанное приветствие. Благодарность за поздравление. Приглашение зайти, если окажется неподалёку. Неужели этот год так многое изменил?
Максим плюнул на все свои зароки и теории и бросился в Москву.
С первого же взгляда понял: то, чего он страстно желал столько времени, произошло: она повзрослела. Посерьёзнела, стала строже, сдержанней в словах и жестах. Детская непосредственность сменилась девичьей настороженностью. Даже свои непокорные кудри умудрилась приструнить в густой медно-золотистый узел. Стала чаще опускать ресницы, Максу с трудом удавалось встретиться взглядом с тёмными точечками в прозрачно-зелёном обрамлении. И улыбка стала сквозящая, неизъяснимая.
А вот Екатерина Григорьевна не менялась. Всё та же короткая стрижка, очки в тонкой металлической оправе, подтянутая фигурка в джинсах, задорный смех.
– Время над Вами не властно. – Искренне восхитился Максим.
Немка всплеснула руками, расчувствовалась и расцеловала его, как родного.
Максим сказал, что хочет пригласить женщин в ресторан отпраздновать успех.
– В ресторан? – Переспросила Евгения, – вау!
– Идите вдвоём, – сказала Екатерина Григорьевна, – нет, нет, не уговаривайте, у меня уйма дел.
– Как хочешь. – Пожала плечами Евгения и убежала одеваться.
Пока Евгения возилась и бурчала из своей комнаты, что ей нечего надеть, Екатерина Григорьевна поманила Максима пальчиком на кухню и спросила в лоб:
– Скажи мне честно, тебе нравится Женька?
Максим почувствовал, что краснеет, а это с ним случалось нечасто.
– Нравится. Очень.
– Я так и думала. – Как-то невесело улыбнулась немка. – Она-то считает, что ты относишься к ней как к младшей сестрёнке. Такая наивная… С виду взрослая, а в душе сущее дитя. Видит Бог, я от всего сердца желаю ей такого парня, как ты. Только вы оба пока так молоды…
– О чём вы шепчетесь?
Евгения появилась на пороге в текучем платье цвета морской волны, выгодно подчёркивавшем её точёную сформировавшуюся фигурку – высокая грудь, осиная талия, литые бёдра, тонкие щиколотки. На ногах туфельки с золотистыми пряжками, а в руке капельная золотистая сумочка. В ушах длинные серьги под изумруд, на шее такая же подвеска. Максим застыл с открытым ртом. Он повидал девушек, как-никак и по Европе гастролировал, и иностранные группы водил. И француженок – признанных законодательниц стиля, и богатеньких немок, и эффектных итальянок, да и наших новоявленных девочек-моделек, не уступавших западным красоткам. Но ни одна из них не могла сравниться с Евгенией. Когда она успела стать такой чертовски, такой нереально красивой? Или она казалась ему такой?
– Нравится? – Довольная произведённым эффектом Евгения покрутилась на пороге. – Это мой выпускной наряд.
– Ой, так с этим одеянием неудобно получилось. – Вздохнула Екатерина Григорьевна. – Шли по Тверской мимо каких-то бутиков, глазели на витрины. Ничего не собирались покупать – цены-то безумные. Просто зашли поротозейничать. А продавщица пристала: девушка, примерьте, из новой коллекции как раз на вас… Кто же откажется! Женька покрутилась, повертелась и пошла снимать… И вдруг мужчина симпатичный вышел, весь из себя фирмовый. Костюм, галстук. «Девушка, – говорит, – вы просто обязаны это купить. Это сшито для вас.» Евгения объясняет, мол, не по карману. «К выпускному, – спрашивает мужчина, – ищите платье?» «Да, – отвечаем.» Он и сделал нам просто сумасшедшую скидку. Владельцем магазина оказался.
– Эх ты, Евгения, – вдруг это и был твой принц? – С улыбкой попенял Макс, – Небось, и белый «мерседес» в гараже.
Евгения опустила ресницы и улыбнулась, едва заметно покраснев, словно вспомнила о чём-то приятном и волнующем.
– Староват он для принца. – Высказалась Екатерина Григорьевна.
– А, по-моему, ему было не больше тридцати. – Предположила девушка. – Не так уж и много.
– Нет, мало! – Рассердилась немка. – Школу не успела закончить, мужикам глазки строишь!
– Ничего я не строю! – Обиделась Евгения.
– Ты с такими вещами не шути. – Строго сказал Максим. – Не маленькая уже. Богатые дяди просто так дорогие подарки не делают.
– Ради Бога, Макс, не надо нотаций. – Досадливо отмахнулась Евгения. – Во-первых, это не подарок. Мы заплатили, а то, что скидку дал, значит, шмотьё тех денег не стоило. Бизнесмен себе в убыток торговать не станет. Покупают за бугром за копейки, а здесь продают в десять раз дороже, это ж ежу понятно. Во-вторых, я не дурочка, и всё прекрасно понимаю. А в-третьих, нельзя в каждом видеть маньяка. Ты вот тоже ведёшь меня в ресторан.
– Я – это другое дело. – Пробормотал Максим.
Евгения вскинула голову и посмотрела ему прямо в глаза – дерзко, весело и немного вызывающе.
– Ну, понятно. Любимый ученик, друг и наставник, Ладно, пошли.
Макс немного опешил и растерялся от этого неожиданного выпада. Он пока не ведал, как себя вести с новой Евгенией. Парадокс: столько лет ожидать взросления и, когда момент истины настал, не понимать, что с этим делать.
Максим плохо знал московские рестораны и выбрал наугад пафосное «Седьмое небо» с его заоблачными залами и ценами. О последнем не беспокоился. Дела шли в гору, и он стал задумываться о собственном туристическом бизнесе.
