— Надеюсь, ты не против романтической комедии?
Даниэль пожал плечами. Его не волновало, какой фильм смотреть, если они будут делать это вместе.
* * *
Пенни устроилась поуютнее на диване.
Она смотрела кино, но не видела его. Все мысли были только об одном человеке — Даниэле. Они сидели рядом уже около часа, совсем близко, но все же не касаясь друг друга. И Пенни была рада этому, она не хотела еще больше все усложнять.
— Еще бокал вина?
— Нет, спасибо. — Пенни покачала головой.
— Тогда, может, горячего шоколада? Или кофе? — спросил Даниэль, поднимаясь.
— Видимо, кино тебе не очень нравится? — Пенни рассмеялась над мученическим выражением, появившимся на лице ее мужа. — Ищешь повода сбежать?
— Да, ты меня подловила, — кротко признался он.
— Ну фильм и впрямь не слишком интересный, — признала Пенни.
— Ты уверена? Я не имел в виду, что хочу посмотреть что-нибудь другое… — проговорил Даниэль, пытаясь скрыть свое облегчение от того, что она догадалась обо всем сама.
— Я устала, Даниэль, — пожала плечами Пенни. — Давай лучше ляжем спать.
И хотя по лицу Даниэля было видно, что он предпочел бы и дальше смотреть скучный фильм, а не ложиться так рано, возражать он не стал.
— Иди, я скоро лягу, — ответил он.
Пенни потянулась. Сегодняшний день оказался долгим — трудно было уделять внимание и гостям, и Габи. И при этом сохранять радостный вид, несмотря на то что ей не давала покоя мысль о скором отъезде, до которого оставалось всего несколько дней. Ей снова придется оставить тех, кого она любит.
— Папочка?
Услышав тонкий голосок Габи, Пенни замерла:
— Это мама.
До Пенни донеслись тихие всхлипы из комнаты ее дочери, и она поспешила зайти и включить лампу:
— Дочка, что с тобой?
— Я хочу к папе. — Девочка плакала, по ее щекам текли слезы.
Склонившись к Габи, Пенни обняла ее и погладила по голове, пытаясь успокоить, но ее дочь отстранилась, прижав руки к глазам и подняв колени к груди.
— Я хочу к папе, — снова прошептала она сквозь слезы.
Пенни не знала, что делать — попытаться ли ей еще раз успокоить Габи, пусть даже она звала не ее, или позвать Даниэля? Есть ли смысл приучать девочку к себе, если вскоре ее снова не будет рядом? Пенни глубоко вздохнула. Пусть так, но сейчас она хочет утешить дочь.
— Милая, я здесь. Мама здесь.
Габи убрала руки от глаз и подняла взгляд — ее большие карие глаза влажно блестели, щеки были покрыты ярким румянцем, растрепанные волосы падали на лицо.
— Но я хочу не к тебе, — всхлипнула она, — я хочу к папе.
От этих слов, болью отдавшихся в сердце Пенни, слезы навернулись и на ее глаза.
— У вас все в порядке?
Габи вновь заплакала, и успокаиваться начала лишь тогда, когда Даниэль сел рядом на кровать и прижал девочку к себе.
Пенни не могла на это смотреть. Она не нужна собственному мужу, который не мог поддержать ее тогда, когда ей это было так необходимо! А теперь она не нужна и своей дочери, которая не хочет ее видеть…
— Пенни…
Она покачала головой, яростно посмотрев на мужа. Нет, Даниэль не заслуживал этого. Ведь вины мужа не было в том, что Габи хотела видеть его, а не ее. Даниэль ничем не мог ей помочь. Да и сама Габи не виновата. Она привыкла к отцу и любила его. Он был рядом с ней все эти месяцы, пока Пенни лишь вспоминала о дочери, мечтая вновь оказаться рядом. Даниэль стал для своей дочери всем.
— Пенни, останься, — прошептал он.
Нет. Она чувствовала себя чужой, словно больше здесь не было места для нее.
— Мне нужно на свежий воздух, — с трудом произнесла Пенни, сдерживая рыдания, подкатившие к горлу.
Взглядом Даниэль умолял ее остаться, но она направилась к двери. Ей нужно просто побыть одной.
Стараясь почти не дышать, чтобы не разбудить девочку, Даниэль аккуратно высвободил руку из-под плеч Габи. Но она крепко спала и даже не пошевелилась, когда он прикрыл ее одеялом. Поцеловав дочь в щеку, он на цыпочках вышел из комнаты…
Сейчас ему необходимо найти Пенни.
Не представляя, куда она пошла и что чувствовала сейчас, он не знал, что сказать жене, когда ее найдет. Но в одном Даниэль был уверен — им необходимо поговорить. Потому что ей было очень одиноко сейчас, а ему ли не знать, каково это?
Когда Пенни уехала, ему пришлось бросить службу на флоте, оставить товарищей, любимое дело, все радости взрослой жизни и стать отцом-одиночкой.
Пришло время высказать все, о чем они молчали до сих пор. Ни ночные свидания, ни счастливые воспоминания о прошлом не помогут возродить их брак, если они не научатся откровенно обсуждать свои проблемы.
Даниэль заглянул в спальню, хотя был уверен, что жены там нет. Он слышал, как щелкнул замок двери, ведущей во двор, спустя минуту после того как она вышла из комнаты. Он обулся и быстро натянул свитер.
Даниэль никогда не оставлял Габи в доме одну, но он надеялся, что Пенни не ушла далеко.
Толкнув дверь, он выскочил на улицу и увидел жену.
Ссутулившись, она сидела на бетонной ступеньке крыльца и тихо всхлипывала в темноте. Совсем одна…
— О, Пенни! — окликнул ее Даниэль тихим, внезапно охрипшим голосом.
Увидев жену такой одинокой и печальной, он почувствовал, как в груди сердце сжалось от боли.
Она не оглянулась.
— Ты замерзнешь, — добавил Даниэль.
Он снял свой свитер с капюшоном и накинул ей на плечи. Свитер был слишком большим для ее маленькой фигурки, но очень мягким и теплым.
— Пойдем домой, — предложил Даниэль.
Пенни вся дрожала. Он не знал — от холода или оттого, что была так расстроена.
Даниэль вздохнул и сел рядом с ней на узкой ступеньке. Она не возражала, не пыталась отодвинуться.
— Пенни, тебе холодно. — Он положил ей руку на плечи, пытаясь согреть теплом своего тела. — Я знаю, ты расстроилась, но нужно идти домой.
— Нет, — шепнула она дрожащим голосом. — Оставь меня, Даниэль.
Казалось, ее слова относились не только к тому, что происходило здесь в данную минуту. Но Даниэль почувствовал — уйти сейчас и оставить ее на улице, такую печальную и одинокую, значило расстаться с ней навсегда.
— Пенни, Габи любит тебя. Пожалуйста, даже не думай, что может быть иначе.
Она молчала, пытаясь дышать глубже.
— Я знаю. — Ее голос звучал спокойнее. — Я знаю, но все так сложно…
— Мне тоже было трудно, Пенни. Конечно, это звучит не очень убедительно, но я говорю правду.
Даже в темноте Даниэль заметил, как что-то новое промелькнуло в ее взгляде. Может, гнев, а может, недоверие…
— Но ты был здесь, Даниэль. Ты оставался с Габи, а я уехала. — Она покачала головой. — Это несправедливо, Даниэль, все это несправедливо.
