— Ты с ума сошел, — возражаю я без горячности. С этим монстром я давно уже не горячусь — на него это не действует. — Десять тысяч лет — срок серьезный. Ты вот, скажем, летаешь, а когда-то ползал. Во всяком случае, предки твои уж точно ползали. Учиться и мы умеем, загляни в нашу историю. Откуда ты можешь знать, что наши отдаленные потомки будут сидеть на Земле и дожидаться катастрофы? Может, они — фью! — и нет их…
— Существует только один шанс из пятидесяти за то, что к указанному сроку человечество освоит межзвездные перелеты. Кроме того, сами по себе они еще не панацея. Нужно уметь не просто слетать к ближайшим звездам — требуется полная автономность, не опирающаяся на ресурсы материнской планеты, которую придется оставить навсегда. Проще говоря, домами ваших потомков должны стать субсветовые космические корабли. Вероятность их создания за отпущенный вам срок пренебрежимо мала.
— Других вариантов нет?
— Почему же нет? — удивляется корабль. — Есть альтернативный вариант: то, что ты называешь земной цивилизацией, получает в свое распоряжение принципиально новое знание, что-нибудь вроде умения управлять пространством-временем или создавать новые реальности, и выкручивается из неприятной ситуации. К сожалению, я не могу поделиться с людьми знанием такого рода, у меня его просто нет…
— Но чисто теоретически такая вероятность существует? — настаиваю я.
— Теоретически существуют и мнимые числа, — напоминает корабль. — Я не могу рассчитать данную вероятность, но полагаю ее пренебрежимо малой.
— А для вас что, излучение квазара безопасно?
Или мне мерещится, или я мало-помалу начинаю улавливать интонации в словах моего хозяина-вместилища. Сейчас я готов поклясться, что ощущаю его сожаление:
— Нет. Но мы можем ему противостоять. Какое-то время.
— И мы тоже сможем! Мы справимся! У нас впереди десять тысяч лет, если ты со своими подружками оставишь Землю в покое!..
Мне кажется, что корабль вздыхает, прежде чем ответить:
— У вас впереди гораздо меньше времени, даже если мы оставим вас в покое…
— Что?
Корабль молчит.
— У нас нет десяти тысяч лет? — Я не верю своим ушам. — Почему? Говори!
Теперь мне кажется, что он отвечает неохотно. Без сомнения, только кажется. Я не в силах заставить его плясать под свою дудку.
— Через восемь тысяч двести тридцать лет обыкновенная черная дыра звездной массы, каких в Галактике миллионы, одиночная и находящаяся вдали от газопылевых облаков, а потому практически необнаружимая вашими средствами наблюдения, войдет в пределы Солнечной системы. Вероятно, внешние планеты будут оторваны от Солнца ее притяжением, а орбиты внутренних сильнейшим образом изменятся. Последствия будут вполне катастрофическими. Вряд ли ваша цивилизация сумеет приспособиться к новым условиям, если в перигелии Земля будет приближаться к Солнцу ближе Меркурия, а в афелии удаляться в пояс астероидов…
Бьется сердце, но я вздыхаю с облегчением:
— Ну, восемь тысяч лет — тоже срок немалый…
— И излишне оптимистический, — безжалостно добавляет корабль. — Это еще не все. Примерно через семь с половиной тысяч лет одно из многих ледяных тел, обращающихся по удаленным орбитам вокруг вашей звезды, далеко не самое крупное, поперечником не более тридцати километров, из-за сближения с Плутоном устремится во внутренние области вашей системы. Жители Земли увидят очень большую комету; более того, ваша планета пройдет через ее хвост. В результате на Землю с вероятностью более девяноста восьми процентов будет занесен хорошо известный нам вирус клеточного бешенства. Имея общее представление о вашей физиологии, могу уверенно заявить: болезнь будет развиваться стремительно, с неизменно летальным и притом мучительным исходом. По всей вероятности, через пятьдесят—шестьдесят дней с высшей формой жизни на Земле будет покончено. Надо полагать, не вымрут только прокариотные организмы вроде ваших бактерий. Даже мы потеряли несколько планет, будучи не в силах своевременно синтезировать вакцину. У вас же нет ни единого шанса.
— Можно заранее отклонить ледышку и направить ее прямиком в Солнце, — небрежно отмахиваюсь я. — Тоже мне, проблема! Но все равно спасибо за предупреждение…
— Предупрежден только ты, — любезно напоминает корабль.
Да, конечно. Я не забыл. С тех пор как мне было позволено поболтать с виртуалом Вокульским, связи с Землей у меня нет. И весьма похоже, что уже не будет.
Пленник. Муха, надежно влипшая в паутину. Правда, муха именно этого и хотела, но кого это сейчас интересует? Что было, то прошло. Сегодня я пассажир, бесплатный, но и бесправный, а завтра могу оказаться кем угодно. Врагом. Мешающим инородным предметом. Пищей.
Живые звездолеты — об этом мы читали. Еще в патриархальные дообновленческие времена (кстати, а господствовал ли тогда патриархат?) некоторые сочинители додумались до верной в общем-то мысли: живое в конечном итоге сильнее неживого. Везде. Даже в космосе. Оно гибче и цепче. Оно умеет приспосабливаться и перекраивать среду под себя. Вывод прост: даешь полноценную генную технологию! Даешь живые, умные, послушные машины! Вылепим небывалое и заставим служить себе!
Не получилось. Нанотехнологии, на пороге коих человечество стояло накануне Пути Обновления, также не получили развития, столкнувшись с прямым запретом. Быть может, потенциальная опасность компьютеров, кишащих в каждой капле воды, как инфузории, и искусственных организмов искусственно преувеличивалась, не знаю. Да и кто вложит средства в создание того, в чем не ощущается никакой нужды? Мы только знали, что это возможно.
Но живые звездолеты как продукт естественной эволюции?! С ума сойти.
Я не выполнил задание. При мне еще три гранаты — одна осколочная и две с нервно-паралитическим газом — и нож-пила. Корабль не обращает никакого внимания на мой арсенал. Стоит ли ампутировать жвалы ползущей по ладони божьей коровке?
Ее не стоит даже давить, если укусит. Стряхнуть с ладони — и все. Лети, букашка.
Уничтожить живой корабль мне не по плечу, и корабль очень хорошо знает, что я давным-давно пришел к такому выводу. Он ведь читает мои мысли. Я еще жив только потому, что все еще представляю некоторый интерес для изучения. Это в лучшем для меня случае. В худшем — потому что забавен.
Разумным существам свойственно приручать менее разумных — кошечек, хомячков, собачек. При этом дикая собачья стая подлежит отстрелу, даже если не нападает. Превентивно.
Мы напали, и корабль легко уничтожил половину нашей эскадры. Несколькими часами позднее, верный своему правилу не пропускать за барьер ничего чужого, он выжег аннигиляцией базу на Ананке. Не думаю, что двенадцатый спутник Юпитера уцелел как монолитное тело, — скорее всего на его месте возник метеорный рой да облако горячего газа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
