А она собирала крупицы информации обо мне из подсмотренных документов или случайно оброненных фраз.
И я совсем не замечал того, что она наблюдала за мной, узнавала мои привычки, черты характера.
Например, даже не обращал внимание на то, что когда злился, я начинал отбивать дробь пальцами правой руки по костяшкам левой. Или, если задумывался, то начинал сам себе массировать шею. И кто бы мог подумать, что Катя заметит эту мою странную анатомическую особенность – когда я говорю не правду, у меня дергается кончик носа.
Даа, жена подмечала все. Она изучала меня, как профессиональный психолог изучает своего пациента. Складывая меня по крупицам, рисовала общий портрет.
И портрет с её слов получался… восхитительным.
Уж каким, каким, а восхитительным я не был никогда.
И вроде бы даже не придерешься – в её дневнике обо мне ни одного слова неправды нет. Но в тоже время Катя ТАК исказила эту реальность, что там, где надо бы ненавидеть меня, она … любила.
"12.09.17.
Сегодня я впервые увидела её. Не на красиво сделанных снимках, где она была счастлива с моим мужем. Не в строчках её рассказов.
Нет. Я встретила Марину в поликлинике.
Я выходила от своего гинеколога, когда увидела, как высокий мужчина, прижав стройную девушку к себе, ободряюще гладит её по спине.
Я не видела её лица, но узнавание было мгновенным.
Оо, эти рассыпанные по плечам рыжие волосы, эти тонкие руки-тростинки с изящными пальцами, которые сейчас обвивали шею незнакомого мужчины. Эта королевская осанка, показывающая всем и каждому, кто тут "главный экспонат".
Я бы узнала их везде.
Настолько хорошо я выучила Марину спустя сотни высланных мне фотографий.
И еще. В душе проснулось какое-то злорадство.
Возможно, Марина не так искренне любит Диму. Ведь обнимает же она сейчас молодого человека. Всем телом прижимается к нему.
Девушка не замечает моего внимания. А вот врач, с которым она стоит рядом, пристально смотрит на меня, и, спустя несколько секунд, толкает её в плечо.
Мне бы уйти. Развернуться и убежать.
А я не могу.
Это как увидеть восьмое чудо света. Или все равно, что стоять и смотреть, как к тебе приближается гигантская волна – ты понимаешь, что спастись уже не сможешь. И просто стоишь, восхищаясь мощью стихии, пряча глубоко внутри свой страх.
Вот и я, пряча свой страх внутри, не способна была сделать шаг в сторону от нее.
А я её боялась. Даже не её саму, а того влияния, которое она имела на моего мужа.
Того, с какой легкостью каждый её звонок делал Диму счастливым.
Как он бежал к ней, забывая о родных и друзьях. И уж тем более о своей нелюбимой жене.
Марина развернулась ко мне и тут же отвернулась снова.
Но я успела заметить на красивом лице портящие её следы слез.
И впервые в жизни я почувствовала радость от того, что кому-то плохо.
Не знаю почему, но она тоже страдает. Марина, возможно, так же, как и я, плачет по ночам в подушку.
Мне хотелось этого. Нет, я мечтала об этом. Пусть ей тоже будет больно. Пусть она захлебнется той болью, которую приносят мне все её смс – откровения.
Я все-таки нахожу в себе силы развернуться и уйти. Но на улице кто-то резко хватает меня за руку:
– Ты беременна? – сразу же спрашивает Марина, смотря на мой живот.
– Не твое дело – шиплю я и выдергиваю руку.
Беременна? От кого? От Димы? Да он после того первого раза даже не смотрит в мою сторону.
– Я все равно узнаю – девушка отпускает меня, не сводя злого взгляда с моего живота – и если ты беременна…
Во мне поднимается буря протеста. Да как она вообще смеет ТАК со мной разговаривать?
– И что ты сделаешь, а? – повышаю голос я. Все-таки хочется её немного позлить – Что ты сделаешь, если я ношу под сердцем Диминого ребенка?
Она делает от меня шаг назад и теперь уже пристально смотрит в мое лицо, ища там хоть тень лжи.
Но сегодня моя не выплеснутая злость делает меня лучшей актрисой года. Да меня с таким лицом в покер бы взяли играть.
– Ты врешь – видимо я все-таки преувеличила свои актерские способности, потому что Марина мне не верит – Ты все врешь. Нет у тебя никакого ребенка – то ли с надеждой, то ли с вызовом говорит она.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Тебе то что? – я тоже бросаю ей вызов, поднимая подбородок – Ты, как я посмотрю, на два фронта работаешь! Что…, ни один не оплодотворил?
На секунду я замечаю в её взгляде боль, но, тут же она прячет её за маской гнева.
– Дура – рычит девушка – Это мой родной брат.
И в очередной раз, так и не успев превратиться в реальность, рушатся все мои надежды.
Брат. Это её брат.
Я замечаю его. Высокий голубоглазый блондин, который совсем не похож на сестру. Он стоит чуть поодаль и внимательно смотрит на меня. Своим взглядом-сканером цепляется за каждую клеточку моего тела. И мне хочется быстрее бежать от этого пристального внимания.
Что я и делаю. Разворачиваюсь и, сдерживая себя от того, чтобы не перейти на бег, быстро иду в сторону парковки".
А все-таки Марина мне соврала. Она же сказала, что никогда лично не общалась с моей женой. А получается…
Интересно, что еще мне не рассказывала моя женщина?
Нет, то, что у Марины есть брат, я знаю. Мы несколько раз виделись с ним. Он работает психологом в какой-то местной больнице.
Алексей очень любит свою сестренку. Я иногда, замечая с какой любовью он смотрит на нее, даже немного завидую им – у меня нет ни брата, ни сестры. И поэтому все эти переживания за близкого, родного человека мне не знакомы.
Даа, Катя права. Детей в семье должно быть не менее трех. Чтобы ребенок не чувствовал себя обездоленным, он должен иметь не только вечно работающих родителей, но и брата или сестру.
Я снова возвращаюсь к Марининому брату. Какая-то мысль не дает мне покоя.
Брат. Высокий блондин. Больница.
СТООП!
Я подскакиваю на кровати.
И ощущение нереальности накрывает меня.
БРАТ. БОЛЬНИЦА. БЛОНДИН.
Получается, что Алексей работает в той же поликлинике, куда ходит Катя?
Я нервно провожу рукой по волосам.
Еб…ь! Я помню, что тот человек на снимке показался мне смутно знакомым.
Неужели?
Неет, Марина не могла.
А Алексей?
Ведь я его плохо знаю.
Я хватаюсь за телефон, но потом снова кладу его на тумбочку.
Неет, надо без предупреждения... Чтобы не успела подготовиться.
Я мечусь по комнате. Надо срочно ехать к ней.
Уже выскакивая из Катиной спальни, вспоминаю о дневнике.
Ааа, хрен с ним. Сегодня Катя не появится.
Потому что сначала её надо спасти.
Ложный след.
Я стою в спальне и смотрю на спящую девушку.
И даже сейчас Марина похоже на сошедшую с обложки журнала модель.
Такое ощущение, что она и во сне контролирует свою позу.
Только сейчас её эта искусственность больше раздражает меня. Хочется хорошенько встряхнуть Марину.
Что я и делаю.
Девушка попрыгивает на кровати и, не понимая, кто перед ней, шарахается в сторону.
– Марин – подаю я голос, пытаясь успокоить её.
– Фуу, напугал – Марина держится за сердце.
А меня так и подмывает спросить, чего еще она боится? Может быть того, что я узнаю правду о Кате?
Но я молчу. Даю ей время для того, чтобы успокоиться.
Марина придвигается к краю кровати и начинает расстегивать мою рубашку:
– Иди сюда – с придыханием говорит она.
И мое тело тут же реагирует. Но только голова остается холодной.
– Я не за эти пришел – твердо говорю ей. Но руки не сбрасываю.
Мне хочется, чтобы Марина была не виновна. Чтобы все, что я напридумывал себе, так и осталось бы моей фантазией.
– Это твой брат украл Катю? – сразу же спрашиваю я, и вижу, как девушка непроизвольно дергается.
Марина опускает глаза. А у меня разбивается сердце.
Она. Это она.
– Диим – наконец-то берет себя в руки девушка и поднимает взгляд, все ближе прижимаясь ко мне – Я не знаю, кто и что тебе сказал, но это не правда.
