Старик говорил, стоя во весь рост, и голос его покрывал рокот моря; в лад с ударами волны о днище гички высокая фигура попадала то в полосу света, то в полосу тени; матрос побледнел, как мертвец, крупные капли пота струились по его лбу, он дрожал, словно осиновый лист, и время от времени благоговейно подносил к губам свои четки; когда старик замолк, он отбросил в сторону пистолет и упал на колени.
-- Смилуйтесь, ваша светлость! простите меня! -- вскричал он. -- Сам господь бог глаголет вашими устами. Я виновен. И брат мой был виновен. Я все сделаю, лишь бы искупить свою вину. Располагайте мной. Приказывайте. Я ваш слуга.
-- Прощаю тебя, -- произнес старец.
II
Мужицкая память стоит знаний полководца
Провизия, сброшенная с корабля на дно гички, весьма пригодилась.
После вынужденного блуждания по морю беглецам удалось добраться до берега лишь на вторые сутки. Ночь они провели в открытом море; правда, ночь выдалась на славу, пожалуй даже слишком лунная, особенно если требуется проскользнуть незамеченным.
Сначала гичке пришлось отойти от французского берега и держаться открытого моря в направлении острова Джерсей.
Беглецы слышали последний залп разбитого врагами корвета, разнесшийся вокруг, подобно предсмертному рычанию льва, которого настигла в лесной чаще пуля охотника. Затем на море спустилась тишина.
Корвет "Клеймор" принял ту же смерть, что и "Мститель", но слава обошла его. Нельзя быть героем, сражаясь против отчизны.
Гальмало оказался на редкость опытным моряком. Он совершал чудеса ловкости и сообразительности; только вдохновенный мастер мог прочертить утлым челном извилистый и безопасный путь сквозь рифы и валы, под самым носом у неприятеля. Ветер утих, и плавание теперь не представляло больших опасностей.
Гальмало благополучно миновал скалы Менкье, обогнул Бычий Вал и укрылся в бухточке с северной его стороны, чтобы немного передохнуть, потом снова взял курс на юг, пробрался между Гранвилем и островами Шосси, благополучно обошел дозорные посты у Шосси и у Гранвиля. Так он достиг бухты Сен-Мишель, что уже само по себе было весьма дерзким маневром, ввиду близости Канкаля, где стояла на якоре французская эскадра.
К вечеру второго дня, приблизительно через час после захода солнца, гичка обогнула гору Сен-Мишель и пристала к берегу, куда не ступает нога человека, ибо смельчака подстерегает здесь опасность увязнуть в зыбучих песках.
К счастью, в это время начался прилив.
Гальмало подгреб как можно ближе к берегу, ощупал веслом песок и, убедившись, что он способен выдержать тяжесть человека, врезался носом гички прямо в берег и выскочил первым.
Вслед за ним вышел старик и внимательно огляделся вокруг.
-- Ваша светлость, -- сказал Гальмало, -- мы с вами находимся в устье реки Куэнон. Вон там по левому борту Бовуар, а по правому -- Гюинь. А вон там прямо, видите, колокольню, так это Ардевон.
Старик нагнулся, взял одну галету, сунул ее в карман и приказал Гальмало:
-- Остальное возьми себе.
Гальмало положил в мешок остаток окорока и остаток галет и взвалил мешок на плечо. Затем он сказал:
-- Ваша светлость, мне вести вас или идти за вами?
-- Ни то, ни другое.
Гальмало удивленно уставился на старика.
А тот продолжал:
-- Сейчас, Гальмало, нам приходится расставаться. Два человека -- это ничто. Тут нужно идти или с тысячным отрядом, или одному.
Не докончив фразы, старик вытащил из кармана зеленый шелковый бант, напоминавший кокарду, с вышитой посредине золотой лилией.
-- Ты читать умеешь? -- спросил он.
-- Нет.
-- Тем лучше. Грамота -- лишняя обуза. А память у тебя хорошая?
-- Да.
-- Вот это отлично. Слушай меня, Гальмало. Ты пойдешь вправо, а я влево; я направлюсь в сторону Фужера, а ты в сторону Базужа. Не бросай мешок, так легче сойдешь за крестьянина. Оружие спрячь. Вырежь себе в кустах палку. Пробирайся через рожь, она нынче высока. Крадись вдоль изгородей. Минуя околицы, иди напрямик полем. Прохожих сторонись. Избегай проезжих дорог и мостов. Не вздумай заходить в Понторсон. Ах да, путь тебе преграждает река Куэнон. Как ты через нее переберешься?
-- Вплавь.
-- Отлично. Впрочем, ее можно перейти и вброд. Знаешь, где брод?
-- Между Ансе и Вьевилем.
-- Отлично. Теперь я вижу, что ты действительно местный уроженец.
-- Но ведь ночь на дворе. Где же вы будете ночевать, ваша светлость?
-- Обо мне не беспокойся. А вот ты где думаешь переночевать?
-- Где-нибудь на мху. Ведь до матросской службы я был крестьянином.
-- Да, кстати, выбрось матросскую шапку, а то тебя по ней опознают. А крестьянский головной убор ты легко найдешь.
-- Ну за этим дело не станет. Любой рыбак с охотой продаст мне свою шапку.
-- Отлично. А теперь слушай. Ты здешние места знаешь?
-- Все до единого.
-- По всей округе знаешь?
-- От Нуармутье до самого Лаваля.
-- А как они называются, тоже знаешь?
-- И леса знаю, и как они называются, знаю, все знаю.
-- И все запомнишь, что я тебе скажу?
-- Запомню.
-- Отлично. А теперь слушай внимательно. Сколько лье ты можешь пройти за день?
-- Ну десять, пятнадцать, восемнадцать. А если понадобится -- и все двадцать.
-- Может понадобиться. Запомни каждое мое слово. Пойдешь отсюда прямо в Сент-Обэнский лес.
-- Тот, что рядом с Ламбалем?
-- Да. На краю оврага, который идет между Сен-Риэлем и Пледелиаком, растет высокий каштан. Там ты и остановишься. И никого не увидишь.
-- А все равно там кто-нибудь да есть. Знаю, знаю.
-- Ты подашь сигнал. Умеешь подавать сигналы?
Гальмало надул щеки, повернулся лицом к морю и несколько раз ухнул по-совиному.
Казалось, что звук идет из самой ночной мглы. Неотличимо похожее и зловещее ухание.
-- Отлично, -- произнес старик. -- Молодец.
И он протянул Гальмало зеленый шелковый бант.
-- Вот моя кокарда. Возьми ее. Неважно, что имени моего здесь никто не знает. Вполне достаточно этой кокарды. Смотри, вот эту лилию вышивала в тюрьме Тампль сама королева.
Гальмало преклонил колена. С священным трепетом он принял из рук старца вышитую кокарду и приблизил ее было к губам, но тут же отдернул руку, убоявшись такого святотатства.
-- Смею ли я? -- спросил он.
-- Конечно, ведь целуешь же ты распятие!
Гальмало коснулся губами золотой лилии.
-- Встань, -- приказал старик.
Гальмало встал с колен и засунул бант за пазуху.
А старик продолжал:
-- Слушай меня хорошенько. Запомни пароль: "Подымайтесь. Будьте беспощадны". Итак, добравшись до каштана, что на краю оврага, подашь сигнал. Трижды подашь. На третий раз из-под земли выйдет человек.
-- Из ямы, что под корнями. Знаю.
-- Человек этот некто Планшено, его прозвали также "Королевское Сердце". Покажешь ему кокарду. Он все поймет. Затем пойдешь в Астиллейский лес по любой дороге, которая тебе приглянется; там ты встретишь колченогого человека, который зовется Мускетон и не дает спуску никому. Скажи ему, что я его помню и люблю и что пора ему подымать все окрестные приходы. Оттуда иди в Куэсбонский лес, он всего в одном лье от Плэрмеля. Там прокричишь по-совиному, из берлоги выйдет человек, это господин Тюо, сенешал Плэрмеля, бывший член так называемого Учредительного собрания, но придерживается он наших убеждений. Скажешь ему, что пора подготовить к штурму замок Куэсбон, который принадлежит маркизу Гюэ, ныне эмигрировавшему. Местность там пересеченная, овраги, перелески -- словом, самая для нас подходящая. Господин Тюо -- человек решительный и умный. Оттуда пойдешь в Сент-Уэн-ле-Туа и поговоришь с Жаном Шуаном, который, по моему мнению, подлинный вождь. Оттуда пойдешь в Виль-Англозский лес, увидишь там Гитте, его зовут также Святитель Мартен, и скажешь ему, чтобы он зорко следил за неким Курменилем, зятем старика Гупиль де Префельна, который возглавляет в Аржентане якобинскую секцию. Запомни все хорошенько. Я ничего не записываю, потому что писать ничего нельзя. Ларуари написал несколько строк, и это его погубило. Оттуда ты пойдешь в Ружфейский лес, где встретишь Миэлета, он умеет прыгать через овраги, опираясь на длинный шест.
-- У нас такой шест зовется жердиной.
-- Ты тоже умеешь ею пользоваться?
-- Еще бы, неужто я не бретонец, неужто я не крестьянин? Да у нас жердь первый друг, с нею и руки крепче и ноги длиннее.
-- Другими словами, с нею враг слабее и расстояние короче. Хорошая штука.
-- Раз как-то я со своей жердиной отбился от трех жандармов, а у них были сабли.
-- Когда же это?
-- Лет десять тому назад.
-- При короле?
-- Ну да.
-- Значит, ты сражался еще при короле?
-- Ну да.
-- Против кого сражался?
-- Хоть убей, не знаю. Я соль тайком привозил.
-- Отлично.
-- У нас это называлось бороться против соляных налогов. Да разве соляные налоги и король одно и то же?
-- Да. Нет. Впрочем, тебе это знать необязательно.
-- Прошу прощения, что осмелился задать вашей светлости вопрос!
