вновь принимались за забавы.
Какая муза нас вела
через помойки и анклавы?
Возможно ли на склоне лет
стать многогранным и при этом
вовсю орать: "Да, я поэт!"
И быть воистину поэтом?
***
Похоже, нынешней зимой
житуха свой итог подводит.
А если только за нос водит,
то как умело. Боже мой!
И даже яркий солнца луч
весь этот цирк не остановит.
Да что душа - природа воет
под куполом декабрьских туч.
***
Что-то серое накинули,
и вода на бахроме.
Бродят влажные кикиморы
по осенней Костроме.
Средь уродства безобразного
вспыхнет чья-то красота,
что от них такая разная,
что от них совсем не та.
И повалятся, посыплются
перед нею на асфальт
те, кто ею не пресытился.
Те, кем правит эта шваль.
И один из них, уверенный,
что допущен и прощён,
перекроет ветер северный
грубо сотканным плащом.
И под ритм такого стимула,
под всеобщий добрый смех
он решит: одна кикимора
в самом деле лучше всех.
***
Возьмёт своё под деревом раздора
старательно замазанный подпил.
И выплывет из мрака Айседора,
которую Есенин не любил.
Растают всхлипы в рокоте мотора.
И в сумасшедшем всполохе огня
поднимется над мраком Айседора,
которая любила лишь меня.
Алина КУЗНЕЦОВА
Ночная санитарка
Доктор
Я видела свет в глазах его ясных,
диван и мечты на тумбочке в синем.
Чужою пришла в уют этот душный
и в хриплом "спаси" хотела всё выдать.
Пыталась просить, надеясь на чудо:
"От судорог снов лечи меня, доктор,
от воя в ночи, от песен на ветках,
от вкуса травы, от танцев на крыше".
Закончила речь под взглядом погасшим.
Ушла, поняла: он мне не поможет.
В ту ночь мне осталось важное дело:
искать под мостом огней отраженья[?]
***
Смайлики в западне. Никак не выбраться им
Из страниц небумажных,
из ролей-пантомим.
На распутье стою, на перекрёстке Alt-Shift.
Как передать смогу я мыслей
сбивчивый шрифт?
Клавиш нажатье - пульс мой. Точку ищу я, но
Стая знаков и букв выпорхнула в окно.
***
И пока падал тихий рассеянный снег,
я пыталась справляться с дрожанием век.
Лишь косая метель закружила едва,
меня всю облепили чужие слова,
и, запутавшись в белой колючей парше,
жгли мне щёки пунктиром позорных клише.
Так и шла я, влекомая силой воды,
на снегу оставляя чужие следы.
ОГШ*
Занимаются больные кто чем.
Кто бутылку под матрац от врачей прячет,
кто в картишки,
в двадцать тридцать в холле - аншлаг, -
медсестра со шприцем замедляет шаг, -
там по телевизору "Богатые плачут".
Выстиран, поглажен байковый халат,
в ординаторской накурено и жарко.
Стенды о вреде курения, и - вразрез
полость носовая с лёгкими - ликбез.
Мне семнадцать, я - ночная санитарка.
- Бабушка, ты почему одна сидишь? -
Там кино, - тугие ноги в пёстром скрестив,
та хохочет: "Толсты, девишка, хароши".
И ни слова от неё по-русски больше.
Из-под спиц её - узора птичий мотив.
Я навряд ли лучше знаю твой язык.
Поболтаем так, на странной междуречи.
"Замуша чыкъянми?" - "Да пока ещё нет,
рано мне, дайза!**" - Она смеётся в ответ,
и трясутся мелко латаные плечи.
Слёзы Марианны, с битым кафелем сортир,
верные мои друзья - ведро и тряпка.
И луч света в царстве тьмы,
сожравшей этот мир, -
эта вечно радостная бабка
вяжет вереницы солнечных носков,
смотрит за окно в зарешечённой раме.
Скоро там ноябрь в застиранной пижаме
вывесит на стёкла списки должников.
Вечер. Кот столовский общий на закат
ноет, блеск в глазах дежурного медбрата
жизнеутверждающ. Осень виновата
в этом тусклом освещеньи ОГШ,
в этих бледных солнечных заплатах
на стенах, постелях и вообще[?]
Пять ночей, я на шестую (был отгул)
вышла, в пятой всё застелено, просторно[?]
- Где Мурадова?!! - осенний ветер вздорный
Пачку листьев мне в лицо швырнул.
___________
* ОГШ - отделение головы и шеи в онкологическом корпусе.
** Дайза - уважительное обращение к старшей женщине по-туркменски.
Екатерина КАРГОПОЛЬЦЕВА
(г. Шарья Костромской области)
"Скользящий нервно алый знак"
Ночь
с. Пыщуг
Тонкой кистью облака
На закате вечером
Расписал святой Лука
Так, от делать нечего...
И кругом, куда ни кинь:
По полянам, речкам ли
Льёт зелёная полынь
Золото колечками.
Вдруг откуда ни возьмись -
Звёзды серебрянкою
На лазоревую высь
В пляс пошли с тальянкою.
И плясали до утра
В деревнях над крышами.
И у каждого двора
Эту пляску слышали.
Любовь
Бежала прочь сто тысяч раз,
Три миллиона - проклинала!
Но начиналось всё сначала
При встрече глаз...
И я не смела... Не могла,
В удушье сладком цепенея,
Понять, откуда ты и где я,
И почему сгустилась мгла?
Овал любимого лица!
И словно к солнечной иконе
Тянулись жаркие ладони
Сомкнуться в таинстве кольца.
Слепыми были зеркала,
Ловили радужные дуги,
Когда, расплавившись друг в друге,
Сгорали мы почти дотла...
***
И я не знала, что схожу с ума;
Волной плыла земная твердь...
Не смерть,
пока ещё не смерть,
А просто - тьма...
Сказал... Просил прощения.
Был зол:
Лицо - бледнее полотна.
Сказал - оделся и ушёл.
Одна...
***
Костроме
Любимый город спрятался в ночи,
Забылся сном в оранжевом тумане...
И снится людям небо из парчи,
Сады в цвету и сказочные лани.
Остановившись в мареве огней,
Прохладный ветер, странник запредельный,
Качает нежно тысячи теней
Под звуки грусти старой колыбельной...
Жара
Под складкой белого сукна
Тягучей серой пеленой
Сквозь щель открытого окна
Плывёт в мой дом полночный зной.
