Гуннар отвечает так, что никто не слышал:
– Много остудных слов ты молвила, и злобная же ты женщина, если порочишь ту, что много лучше тебя: не роптала она на судьбу, как ты, не тревожила мертвых[26], никого не убила и живет похвально.
Брюнхилд отвечает:
– Я не совершала тайнодействий и дел нечестивых, не такова моя природа, но охотнее всего я убила бы тебя.
Тут она хотела убить Гуннара-конунга, но Хогни связал ей руки. Она сказала:
– Брось думать обо мне, ибо никогда больше не увидишь ты меня веселой в своей палате: не стану я ни пить, ни играть в тавлеи, ни вести разумные речи, ни вышивать золотом по добрым тканям, ни давать вам советы.
Почитала она за величайшую обиду, что не достался ей Сигурд. Она села и так ударила по своим пяльцам, что они разлетелись, и приказала запереть теремные двери, чтобы не разносились далеко горестные ее речи. И вот настала великая скорбь, и узнал об этом весь дом. Гудрун спрашивает девушек своих, почему они так невеселы и хмуры – «и что с вами деется, и отчего ходите вы, как полоумные, и какая бука вас испугала».
Отвечает ей одна челядинка, по имени Свафрлод:
– Несчастный нынче день: палата наша полна скорби.
Тогда молвила Гудрун своей подруге:
– Вставай! Долго мы спали! Разбуди Брюнхилд, сядем за пяльцы и будем веселы.
– Не придется мне, – сказала та, – ни разбудить ее, ни говорить с нею; много дней не пила она ни вина ни меда, и постиг ее гнев богов.
Тогда молвила Гудрун Гуннару:
– Пойди к ней, – говорит она, – скажи, что огорчает нас ее горесть.
Гуннар отвечает:
– Запрещено мне к ней входить и делить с ней благо.
Все же идет Гуннар к ней и всячески старается с ней заговорить, но не получает ответа; возвращается он и встречает Хогни и просит его посетить ее; а тот отвечал, что не хочет, но все-таки пошел и ничего от нее не добился. Разыскали тогда Сигурда и попросили зайти к ней; он ничего не ответил, и так прошел день до вечера. А на другой день, вернувшись с охоты, вошел он к Гудрун и молвил:
– Предвижу я, что не добром кончится гнев этот, и умрет Брюнхилд.
Гудрун отвечает:
– Господин мой! Великая на нее брошена порча: вот уже проспала она семь дней, и никто не посмел ее разбудить.
Сигурд отвечает:
– Не спит она: великое зло замышляет она против нас.
Тогда молвила Гудрун с плачем:
– Великое будет горе – услышать о твоей смерти; лучше пойди к ней и узнай, не уляжется ли ее гордыня; дай ей золота и умягчи ее гнев.
Сигурд вышел и нашел покой незапертым. Он думал, что она спит, и стянул с нее покрывало и молвил:
– Проснись же, Брюнхилд. Солнце сияет по всему дому, и довольно спать. Отбрось печаль и предайся радости.
Она молвила:
– Что это за дерзость, что ты являешься ко мне? Никто не обошелся со мной хуже, чем ты, при этом обмане.
Сигурд спрашивает:
– Почему не говоришь ты с людьми, и что тебя огорчает?
Брюнхилд отвечает:
– Тебе я поведаю свой гнев.
Сигурд молвил:
– Околдована ты, если думаешь, что я мыслю на тебя зло. А Гуннар – твой муж, которого ты избрала.
– Нет! – говорит она. – Не проехал Гуннар к нам сквозь огонь и не принес он мне на вено убитых бойцов. Дивилась я тому человеку, что пришел ко мне в палату, и казалось мне, будто я узнаю ваши глаза, но не могла я ясно распознать из-за дымки, которая застилала мою хамингью[27].
Сигурд говорит:
– Не лучшие мы люди, чем сыны Гьюки: они убили датского конунга и великого хофдинга, брата Будли-конунга.
Брюнхилд отвечает:
– Много зла накопилось у нас против них, и не напоминай ты нам о наших горестях. Ты, Сигурд, победил змея и проехал сквозь огонь ради меня, а не сыны Гьюки-конунга.
Сигурд отвечает:
– Не был я твоим мужем, ни ты – моей женой, и заплатил за тебя вено славный конунг.
Брюнхилд отвечает:
– Никогда не смотрела я на Гуннара так, что сердце во мне веселилось, и злобствую я на него, хоть и скрываю пред другими.
– Это бесчеловечно, – сказал Сигурд: – не любить такого конунга. Но что всего больше тебя печалит? Кажется мне, что любовь для тебя дороже золота.
Брюнхилд отвечает;
– Это – самое злое мое горе, что не могу я добиться, чтобы острый меч обагрился твоею кровью.
Сигурд отвечает:
– Не говори так! Недолго осталось ждать, пока острый меч вонзится мне в сердце, и не проси ты себе худшей участи, ибо ты меня не переживешь, да и мало дней жизни осталось нам обоим.
Брюнхилд отвечает:
– Ни малой беды не сулят мне твои слова, ибо всякой радости лишили вы меня своим обманом, и не дорожу я жизнью.
Сигурд отвечает:
– Живи и люби Гуннара-конунга и меня, и все свое богатство готов я отдать, чтобы ты не умерла.
Брюнхилд отвечает:
– Не знаешь ты моего нрава. Ты выше всех людей, но ни одна женщина не так ненавистна тебе, как я.
Сигурд отвечает:
– Обратное – вернее: я люблю тебя больше себя самого, хоть я и помогал им в обмане, и теперь этого не изменишь. Но всегда с тех пор, как я опомнился, жалел я о том, что ты не стала моей женой; но я сносил это, как мог, когда бывал в королевской палате, и все же было мне любо, когда мы все сидели вместе. Может также случиться, что исполнится то, что предсказано, и незачем о том горевать.
Брюнхилд отвечает:
– Слишком поздно вздумал ты говорить, что печалит тебя мое горе; а теперь нет нам исцеления. Сигурд отвечает:
– Охотно бы я хотел, чтоб взошли мы с тобой на одно ложе, и ты стала моей женой.
Брюнхилд отвечает:
– Непристойные твои речи, и не буду я любить двух конунгов в одной палате, и прежде расстанусь я с жизнью, чем обману Гуннара-конунга. Но ты вспомни о том, как мы встретились на горе той и обменялись клятвами; а теперь они все нарушены, и не мила мне жизнь.
– Не помнил я твоего имени, – сказал Сигурд, – и не узнал тебя раньше, чем ты вышла замуж, – и в этом великое горе.
Тогда молвила Брюнхилд:
– Я поклялась выйти за того, кто проскачет сквозь полымя, и эту клятву я хотела сдержать или умереть.
– Лучше женюсь я на тебе и покину Гудрун, лишь бы ты не умерла, – молвил Сигурд, и так вздымалась его грудь, что лопнули кольца брони.
– Не хочу я тебя, – сказала Брюнхилд, – и никого другого.
Сигурд пошел прочь, как поется в Сигурдовой песне:
Скорбно с беседы Сигурд ушел,Добрый друг доблестных дышит тяжко.Рвется на ребрах у рьяного к битвамСвита, свитая из светлой стали.
И когда вернулся Сигурд в палату, спрашивает его Гуннар, знает ли он, в чем ее горе и вернулась ли к ней речь. Сигурд отвечал, что она может говорить. И вот идет Гуннар к ней во второй раз и спрашивает, какая нанесена ей обида и нет ли какого-либо искупления.
– Не хочу я жить, – сказала Брюнхилд, – потому что Сигурд обманул меня, а я тебя, когда ты дал ему лечь в мою постель: теперь не хочу я иметь двух мужей в одной палате. И должен теперь умереть Сигурд, или ты, или я, потому что он все рассказал Гудрун, и она меня порочит.
XXXII. Предан Сигурд
После этого выходит Брюнхилд и садится перед своим теремом и горько причитает. Говорила она, что опостылели ей и царство и господарство, раз нет у нее Сигурда. И вновь пришел к ней Гуннар. Тогда молвила Брюнхилд:
– Потеряешь ты и землю, и богатство, и жизнь, и меня, а я поеду домой к своему роду и буду жить в горести, если ты не убьешь Сигурда и сына его: не вскармливай ты у себя волчонка.
Сильно огорчился тут Гуннар и не знал, на что решиться, так как с Сигурдом был он связан клятвою, и колебался в душе своей; казалось ему тяжким позором, если уйдет от него жена. Гуннар молвил:
– Брюнхилд мне всего дороже, и славнейшая она среди женщин и лучше мне жизни лишиться, чем потерять ее любовь.
И призвал он к себе Хогни, брата своего, и молвил:
– Тяжкая передо мною задача.
Говорит он, что хочет убить Сигурда, что тот обошел его обманно.
– Завладеем мы тогда золотом и всеми землями.
Хогни говорит:
– Не пристало нам нарушать клятву усобицей, да и сам он для нас – великий оплот: ни один властитель с нами не сравняется, пока жив гуннский этот конунг, а второго такого свояка нам не найти. И подумай о том, как хорошо нам иметь такого свояка и сестрича. И вижу я, откуда это идет: проснулась Брюнхилд, и будет нам ее совет на великий урон и бесчестие.
Гуннар отвечает:
– Это должно совершиться, и вижу я способ: подговорим Готторма, брата нашего. Он – молод и скудоумен, и непричастен он к нашим клятвам.
Хогни говорит:
– Не по мысли мне этот совет, и если так будет, дорого мы заплатим за то, что предали такого мужа.
Гуннар говорит, что Сигурд должен умереть, – «или сам я умру».
Он просит Брюнхилд встать и ободриться. Поднялась она, но сказала, что не ляжет с нею Гуннар на одну постель, пока это дело не свершится.
Стали тогда братья совещаться. Гуннар говорит, что достоин Сигурд смерти, ибо похитил он девство Брюнхилд, – «и надо нам подговорить Готторма на это дело».
