Периферическое зрение обнаружило за пределами фокусировки какой-то невнятный объект и подало сигнал. Я опустила глаза и увидела на верхней ступеньке крыльца… букетик. Несколько обмотанных травинкой стеблей земляники с крупными, почти черными ягодами.
Внутри мгновенно образовалась космическая пустота, засосавшая в себя все до единой мысли. Опустившись на ступеньку, я машинально, на автомате, обрывала ягоды и по одной кидала в рот. Разогретые на солнце, они пахли так, словно все вокруг превратилось в землянику.
Когда ни одной ягоды не осталось, я отшвырнула стебли подальше, встала и пошла в туалет. Но около угла дома остановилась, посмотрела на мокрую траву по пояс – и вернулась обратно. Нашла на веранде ржавые ножницы и принялась остервенело обстригать блестящие от росы метелки. Захватывала пучок, обрезала под корень и бросала в сторону. Пока не расчистила тропу полностью. Налысо. А потом села прямо на землю, привалившись спиной к стене дома, и разрыдалась взахлеб.
Вспышка была хоть и бурной, но короткой. Три следующих дня я провела в состоянии, примерной дефиницией которого послужило бы слово «оцепенение».
Как-то мне попался в интернете ролик, где лягушку резко переворачивали на спину и прижимали лапы к телу. После этого бедняга на несколько минут впадала в полный ступор. Примерно то же самое произошло и со мной.
Словно перешла на стопроцентный автопилот. Вставала, мылась, завтракала. Гуляла, объедалась ягодами. Ходила на речку. Вечером после ужина смотрела фильмы – а потом не могла вспомнить, о чем они были.
Зато мысли об Андрее словно корова языком слизнула. Уже песня.
Впрочем, и о том, что произошло в ту ночь, я тоже почти не думала. Как будто та чертова земляника на крыльце поставила блок. Не будь ее, я наверняка от досады сгрызла бы локти до плеч.
Ну как же! Меня почтил священным посещением бог секса, а я так преступно отвесила ему пенделя с ноги: лети, птичка, ты мне не нужен. Только на один раз. И уж точно не единожды вспомнила бы его слова: «Все будет так, что ты… пожалеешь».
Да, так и было бы. Но этот прощальный жест перевернул все с ног на голову.
С того самого момента, когда я поцеловала его, а потом отказалась назвать свое имя, все пошло предельно жестко. Нет, не секс, конечно, а его слова, интонации, взгляды. Я понимала, что мой отказ для него был, по выражению Славки, как серпом по яйцам. Ведь я же могла ему и понравиться, еще в первый вечер. Несмотря на нашу трехдневную войну. Почему бы и нет?
Я представляла, как это должно было выглядеть со стороны. Когда стояла голая на мостках, глядя на закат. Руки закинуты за голову, грудь вперед. Очень даже романтично и эротично. И, кстати, было б ему наплевать, пришел бы он просить прощения? Тем более, именно ему приходилось огрызаться в ответ на мои наскоки.
Пожалуй, лишь теперь я увидела всю ситуацию не только из своего, но и из его окопа. Как пришла, вроде бы, с миром и с бутылкой, но знакомиться отказалась. Вывалила на него ворох своего грязного белья, а потом настойчиво потащила в постель. При этом недвусмысленно дав понять, что это всего лишь одноразовый секс и ничего более. И этот самый секс, великолепный до безумия, вполне мог быть с его стороны ничем иным как изощренной местью. Чтобы я действительно пожалела. О том, что так обошлась с роскошным… мистером Сквиртом.
Но то, что он лег потом рядом со мной, пусть даже по моей просьбе, и обнял… так нежно… Это сюда никак не вписывалось. А уж земляника – тем более. Именно она и стала тем самым неожиданным переворотом для лягушки, который ввел ее в каталепсию.
=15
Конечно, ехать в город надо было с утра. Но сначала я никак не могла проснуться – опять засиделась за полночь. Потом долго убирала в доме, складывала вещи. Обошла еще раз весь Змеиный мох, постояла на земляничной поляне, глядя на Белый дом. И как-то так получилось, что выехала только после обеда. И добиралась вместо двух с половиной часов почти четыре, постояв во всех возможных и невозможных пробках.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Едва зашла в квартиру, не успела даже сумку разобрать, как позвонила Варежка. То есть Варя Стрельцова. Когда-то мы учились в одной группе, и из всех моих приятельниц ее одну можно было – конечно, с большой натяжкой – назвать подругой. По крайней мере, только она, не считая Славки, знала, что мы расстались с Андреем. Хотя и без подробностей.
- Дюша, ты уже вернулась? Я тут рядом, могу забежать, - заявила она, и это было не предложение.
- Варь, я только вошла. Устала, как собака, - заныла я, прекрасно зная, что не поможет: если Варежка наметила цель, ее уже не сдвинуть, даже танком.
- Я на минутку, - отрезала она. – Давно не виделись.
Обреченно вздохнув, я заправила капсулы в кофеварку - сама-то вполне могла пить и растворимый. Появившаяся через двадцать минут Варежка выгрузила из сумки свой любимый «Шеридан» и пирожные.
- Хромова, ты что там делала в своем отпуске? По Андрюше страдала? – сурово поинтересовалась она, взглянув на меня, и перекинула на мою тарелку эклер. – Одни глаза остались. Анорексия ходячая. Жри давай.
Я без аппетита откусила кусок, прожевала, запила ликером… и выложила лайт-вариант последних событий. Не сюжет, а фабулу. В этой комикс-версии я встретила в отпуске мужчину, знакомиться с ним отказалась, но переспала. А он, зараза, задрал мне секс-планку до таких небес, что непонятно, как теперь вообще с кем-то трахаться.
- Подожди, не понял, - выпятила губу Варежка. – Ты отфутболила секс-гиганта? Зачем?
- Варь, - захныкала я. – Откуда мне было знать, что он секс-гигант? Я его отфутболила до секса. Сказала, что нафиг знакомиться, потому что продолжения не будет, а вот переспать – можно. Ну, не совсем прямо так, но по сути.
- Ну ты даешь! Но все равно не понял. Можно ведь было потом сказать: слушай, все так классно получилось, может, продолжим? Или он тоже женат?
Ее ладони утонули в круглых щеках. В универе нас звали Толстый и Тонкий. И Варежкой ее окрестили тоже не просто так – большую, мягкую и уютную. Она нисколько не переживала из-за габаритов. Тем более мужчины ее всегда любили, а муж категорически запрещал худеть.
- Понятия не имею, - поморщилась я. - Вообще о нем ничего не знаю. Мы уснули, а утром его уже не было. Уехал. Все. Конец фильма.
- Погодь, не стракуй. Ты ведь у Славки на даче была?
- Ну, не прямо на даче, там рядом гостевой домик есть.
- Все равно Славка должен знать, кто он такой, сосед ведь.
Я налила ликера прямо в кофе, сделала большой глоток.
- Варь, ты не в теме. Его сосед – наш гендир, Аркадий. Но он живет в Испании постоянно. Я ж тебе рассказывала. У него дочка погибла в автокатастрофе шесть лет назад. А жена после этого капитально сдвинулась по фазе. И он ее увез отсюда. А в Змеиный мох приезжают постоянно всякие его знакомые, там ключ под крыльцом обычно спрятан. На охоту, рыбалку, по грибы. Просто бухнуть на природе. Ну и вот. Черт его знает, кто это был.
- Змеиный мох… Ну надо ж такое придумать! Нет, Дюш, все не так трагично. Ты говоришь Славику: блин, я втюрилась в мужика, который приезжал в твою змеиную дыру. Будь ласочка, узнай у Аркадия, кто это был и как его раскопать.
- Варька, ну что ты несешь? – разозлилась я. – С какого хрена втюрилась-то?
- Ну вот именно что с классного хрена и его качественного применения.
- Прекрати! И вообще, как ты себе это представляешь? Я выясняю, кто он такой и где работает… хотя я не собираюсь этого делать. Но все равно, даже если вдруг. Караулю у работы, якобы случайно попадаюсь на глаза: ах, какая встреча, мир тесен! И что? Я ж ему четко дала понять: он мне не нужен. А тут скажу: ты так классно трахаешься, что я передумала. Да?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- А почему бы и не да? – Варежка насмешливо выпятила губу. – Мать, ты все усложняешь. Не знаю, может, у вас там были какие-то напряженные психологические изподвыподверты, но если исходить из твоего примитивного изложения, все очень даже уместно получилось бы.
