Прижимаясь к земле, я отполз к Насте. Она ждала меня, сидя на корточках у старого куста сирени, похожего на скрюченного осьминога.
– Кирилл, это ты? – зашептала она.
– Пятьдесят на пятьдесят, что я.
Мой ответ, однако, Настю не убедил.
– Ты – это ты. Допустим. Но почему ты такой? – спросила она с подозрением.
– Какой?
– Коричневый.
– Разве я коричневый?.. А-а, балахон в земле измазал. Буди свой талисман! Скорее! – нетерпеливо потребовал я.
– Тут, пока тебя не было, три мертвеца проходили. Мерзкие такие, страшные. Один, безголовый, голову свою перед собой пинает! Может, этот бедняга при жизни в мячик не наигрался? – не слушая меня, сказала Настя.
Острота ее язычка меня порой удивляла. Уверен, она могла отбрить кого угодно, даже нашего общего приятеля Утопленника с его заунывными поэмами.
– Талисман! – напомнил я.
– Вот как? А своим мозгам ты уже не доверяешь?
Вытащив серебряный полумесяц, Чурилова потерла его.
Талисман неохотно блеснул в лунном свете.
– Ааапчхи! Опять разбудили! Что за хамство? Я буду жаловаться в загробную ассоциацию талисманов! Уже пожаловался! Слушайте вердикт: «Мы, талисманы, выражаем справедливое возмущение тем вопиющим фактом, что…»
– Ты ужасно храпел! – заявил я, чтобы сбить с него спесь.
– В самом деле? – смутился полумесяц. – Это на меня так действует темнота. На будущее предупреждаю: рабочий день у меня с девяти до шести. В остальное время справок не выдаю! У меня, может, интимное уединение… А, что ты на это скажешь? Нечем крыть?
– У нас проблемы, – сказал я.
– Да что ты говоришь? – фыркнул талисман. – Нельзя сказать, чтобы ты меня удивил. У вас вечно проблемы. И что на этот раз?
– Ключ от фараонова саркофага…
– В самом деле? И где же он?
– У тетки Чумы, а она вон в той могиле.
Талисман ехидно засеребрился.
– Как я понимаю, ты хотел бы достать этот ключ, не спрашивая у Чумы разрешения?
– Примерно. Ты очень четко все сформулировал, – признал я.
– Ты ждешь от меня универсального совета? Вот он: залепи Чуме глаза глиной, схвати ключ и беги со всех ног.
– И все? – поразился я. – Может, ты хотя бы уточнишь, куда бежать?
– Дурацкий вопрос. К Черному колодцу, разумеется. Только, по возможности, быстро. Впрочем, можешь бежать и медленно, если тебе, конечно, не важен результат.
– А если Чума меня поймает?
– Если поймает, значит, я дал неправильный совет. Поверь, мне будет очень неловко. Возможно, мне даже впаяют выговор за профессиональное несоответствие. Впрочем, не думаю, что он будет строгим, – талисман зевнул и стал медленно тускнеть, погружаясь в сон.
Глава VI
ЧЕРНЫЙ КОЛОДЕЦ
Стоит на улице большая коробка, а из нее страшный голос хрипит:
– Я Убивало-Кровосос! Три дня не ел! Вырвусь на свободу, выпью из вас всю кровь до капельки!
Испугались люди, вызвали войска, оцепили площадь.
Хрипит из коробки страшный голос:
– Я Убивало-Кровосос! Я почти уже вырвался! Берегитесь, люди! Выпью из вас всю кровь!
Засуетились генералы, прикатили пушки, вызвали танки и саперов, а сами в бомбоубежище спрятались. Открыли саперы коробку и видят: в коробке микрофон, а на микрофоне сидит маленький комарик.
«Голос из коробки»1
Настя скрестила на груди руки.
– Этот талисман совсем спятил! Не собираешься же ты вырывать ключ у Чумы? – сказала она с возмущением.
– Угу, – пробурчал я, прикидывая расстояние от открытой могилы до дороги. – Ясное дело, не собираюсь. Кстати, что у тебя было в школе по физкультуре?
– Ничего.
– Как это ничего?
– У меня было освобождение. У меня бабушка – детский врач.
– Теперь у тебя не будет освобождения. На твоем месте я бы получше зашнуровал ботинки, – посоветовал я.
Чурилова с ужасом уставилась на меня.
– Чтооо-о? Неужели ты собираешься…
– Не шуми, а то Чума услышит… Я выхвачу ключ и помчусь вон туда, по аллее. Примерно в середине аллеи большая площадка. На площадке – железный люк. Его при всем желании не пропустишь – справа и слева две виселицы. На каждой висит по висельнику. Запомни: что бы ни случилось, нельзя разговаривать с висельниками и заглядывать им в глаза. Если они будут что-то предлагать – не слушай. Мы открываем люк и быстро спускаемся вниз. Едва ли Чума рискнет за нами туда сунуться.
– Хм… Откуда ты все это знаешь?
– Вурдик рассказал. Ты все запомнила?
Настя неуверенно кивнула.
– Не могу сказать, что все, но основную идею я точно ухватила. Не разговаривать с дядьками на столбах, не смотреть на них и открыть люк. Так?
– В самую точку! Открой люк и жди меня. Висельники тебя не тронут, если ты, разумеется, не сделаешь того, о чем я тебя предупредил.
Вопреки моим ожиданиям, Настя не стала ни спорить, ни плюхаться в обморок. Она пожала плечами и неохотно двинулась по аллее.
– Ну вот! – бормотала она на ходу. – Открыть люк. Так я и знала, что мне поручат что-нибудь в этом роде. Вечно я влипаю в истории. Еду на юг – заражаюсь краснухой. Катаюсь на велосипеде – ломаю палец на ноге. Возвращаюсь в автобусе из школы – разрезают сумочку. Даже выкини кто-нибудь из окна диван, я уверена, он точно спружинит о мою голову… И после этого я еще удивляюсь, что загремела в Параллельный Мир! Ха, ха и еще раз ха!
Убедившись, что Чурилова отошла достаточно далеко, я лег на землю и быстро пополз к разрытой могиле. Поставив гробовую крышку стоймя, Чума неторопливо выбиралась наружу.
– Руки мои, цепляйтесь лучше. Пойду поброжу по кладбищу – может, отыщу кого разорвать. Правая рука, почему ты плохо цепляешься? – бормотала она.
– Я не могу лучше. Сама знаешь, хозяйка, у меня в ладони ключ от фараонова саркофага, – возразила рука.
– Я ты положи его на край могилы и поскорее вытаскивай меня наружу! – посоветовала Чума.
Дождавшись, пока рука положит ключ на край могилы, я высунулся из-за надгробья. Чума стояла ко мне боком. Я хорошо видел ее потемневшую щеку со следами разложения. Ключ тускло поблескивал на куче свежеразрытой земли. Не раздумывая больше, я схватил его и, не скрываясь, бросился бежать. Никогда еще мои ноги не казались мне такими тяжелыми и неуклюжими. Влажная земля налипала на ботинки. Тяжелый балахон сковывал движения, мешал. Мне чудилось, что я не бегу, а стою на месте. От шага до шага, казалось, проходила целая вечность.
Должно быть, ветка хрустнула у меня под ногами, потому что Чума повернулась в мою сторону.
– Уши-уши, что вы слышите?
– Мы слышим топот чьих-то ног.
– Глаза-глаза, что вы видите?
– Мы видим, как кто-то в белом балахоне схватил наш ключ и убегает.
– Что?! – взревела Чума. – Мертвецам ключ не нужен. Значит, это человек!
– Я это давно чуял! – заявил вдруг ее нос.
– Почему же ты молчал?
– А меня никто не спрашивал.
– Ах ты, проклятый! Ты у меня за это поплатишься! – взвизгнула Чума и, оторвав нос, швырнула его в гроб. – Руки, схватите человека и верните мне ключ! Ноги, затопчите его! Зубы, растерзайте! А я с желудком подожду в гробу.
На бегу я обернулся и увидел, как, зеленея в темноте, за мной с громким топотом гонятся костлявые ноги Чумы и ее тощие руки со скрюченными пальцами. Зубов ее я не видел, слышал лишь, как что-то свирепо щелкает у меня за спиной. Настигнув, зубы вцепились мне в плечо и рванули. Я упал. Ветхий балахон треснул и слетел. Зубы, не разобрав, стали грызть его.
Я вскочил и бросился бежать, уже не оглядываясь. Теперь, когда я был без балахона, ничто больше не скрывало, что я человек. Кладбище ожило. Надгробья зашатались. Из-под земли стали высовываться руки мертвецов.
«Еда! Свежая еда! К нам пришла свежая еда!» – шипели они.
«Держите его! Это человек!» – грозно грохотали надгробья.
«Хватайте его! Разрывайте чужака!» – пищали, кидаясь мне в ноги, оградки.
Ноги Чумы, настигая, почти наступали мне на пятки. Руки неслись следом. Внезапно впереди выросли две раскачивающиеся виселицы. Удавленники, болтавшиеся на них, извивались, пытаясь соскочить с веревок. Их белые глаза, лишенные зрачков, пылали.
– Стой! Кто идет? – взревели они, щелкая зубами.
Я отлично знал, что разговаривать с ними нельзя, но мне уже было все равно. Мои преследователи почти настигли меня. Все, что мне оставалось, – это выбрать для себя более приемлемый вид смерти.
– А ну, расступись, тухляки! Я тетка Чума! – заорал я удавленникам.
Обе веревки разом лопнули. Висельники тяжело спрыгнули на землю.
– Не ходи сюда, тетка Чума! Колодец – наш! – взревели они, кидаясь ко мне.
В ту же минуту на площадку с топотом ворвались преследующие меня руки и ноги. Теперь все пути к отступлению были отрезаны. Ожидая, что меня сейчас разорвут, я закрыл глаза. Но прошла секунда, другая, третья, а я все еще был цел. Зато возле меня происходила какая-то возня. Кто-то копошился, рычал, грыз, наносил удары.
