Я сама себя не узнаю.
Такие странные скачки настроения и характера испытываю.
А потом понимаю, что я испытываю такие качели безумия со сменой настроения только рядом с ним.
— Приятного.
Ставлю тарелку, и пулей к выходу.
Когда звон приборов услышала, сердце ядром пушечным в ребро впечаталось. Эмоции выключились. Страх вернулся. Только сейчас я поняла, что натворила!
Интересно, успею ли добежать до ворот, если стартану прямо сейчас?
Есть ли в этом смысл? Даже, если и добегу, захочет — достанет за час, как бы хорошо не спряталась. Хоть из-под земли! С его возможностями.
Жму на дверную ручку, как вдруг до меня доносится бархатное эхо его низкого голоса, заставляя меня застыть в полном недоумении:
— Вот теперь, что надо. Остренько! Всё, как я люблю.
* * *
Я честно обалдела, когда услышала его слова и заметно потеплевший голос:
— Остренько! Всё, как я люблю.
Прошло несколько дней, а я ходила сама не своя. Думала о нём… Много. Очень много. Внимание стало рассеянным. Спотыкалась, порой, на ровном месте, медлила, забывала, что сделать хотела. В мыслях картинки, а в них его глаза проникновенные, властные мерещатся. И его губы мягкие, влажные. Вкус которых мне хорошо запомнился.
Целовать Власова было приятно. Чистое безумие. Я вспоминала мой порывистый поцелуй, а потом толчок горячего, мускулистого тела в воду чаще, чем дышала.
Ну почему я о нём думаю без конца?
Я начала потихоньку осваиваться в доме Власовых, с работой справлялась. Уставала, как проклятая. Но была счастлива, что больше не сплю где попало и живот от голода не болит.
Начала замечать одну вещь — я стала часто оглядываться по сторонам, прислушиваться к шуму на территории особняка. Неужели с надеждой услышать звук шин его роскошного автомобиля и хотя бы мельком увидеть его издали, когда он возвращается в дом отца?
Несколько дней я не видела Владимира, пока однажды мы не пересеклись, как обычно, при острых обстоятельствах. Это уже традиция, похоже. Нормально встретиться где-нибудь в саду и поговорить — это не про нас.
Я протирала пыль на картине, встав на стул, а Владимир резко вышел из своего кабинета. Клянусь, я не занала, что он там! Он буквально вылетел от туда, разговаривая с кем-то по телефону. Случайно ударил тяжёлой, дубовой дверью ножку стула, тот опрокинулся, и я вместе с ним.
Сломала бы себе что-нибудь, с моим везением находить проблемы на ровном месте, или голову бы разбила об угол комода, если бы не впечатляющая реакция Власова.
Метнувшись в мою сторону, он каким-то чудом меня поймал. Оказавшись в его руках, я опять почувствовала странную химию между нами. Особенно, когда заглянула в янтарные глаза, с самым настоящим волнением сейчас смотревшими на меня.
Щёки запылали. Он находился слишком близко ко мне. И он меня обнимал… Оборачивая свои большие, сильные руки вокруг моей талии. Продолжал молча смотреть и молчать. Сначала в глаза смотрел, а потом на губы. От неловкости они у меня пересохли, я облизала их кончиком языка. Заметив этот жест, мужские пальцы сильней сжали мою талию.
— Спасибо…
Моя юбка немного задралась. Быстро её поправила, испытывая океан неловкости.
Он собирается меня опустить? Или так и будет глазеть?
Что это вообще с ним происходит?
После того, как я подложила этому высокомерному деспоту наперчёную еду, его будто подменили.
— Владимир! Ты здесь?
В глубине коридора послышался голос Власова старшего и меня благополучно опустили на пол.
О Николае Сергеевиче ходили разные, грязные слухи. Да и вообще как человек снаружи и внутри он был мне неприятен. Я старалась всегда его избегать, не забывая вспоминать о наставлениях тёти. Пока что видела олигарха издали, мы с ним ещё не пересекались. Думаю, если он увидит своего сына, который зажимается со служанкой, это может привести к последствиям.
Разворачиваюсь, собираясь быстро исчезнуть, но моё запястье снова ловят властные пальцы.
— Почему хромаешь?
Что?
Владимир это заметил.
С каких пор его интересуют проблемы персонала?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я думала, они относятся к нам как к вещам.
— Туфли жмут. Другого размера для меня не нашлось, Варвара сказала носить, что дали.
— Что за глупости?
Шаги приближались, я вырвалась и быстро ускорила шаг, скрывшись за поворотом.
Прижалась спиной к стене, попыталась выровнять дыхание. Положила руку на грудь, заметив, как бешено колотится моё сердце… А там, где касались его руки, кожа всё ещё горит.
Кое-как взяла себя в руки, потому что работы тьма, направилась к тележке с инвентарём для уборки. Если не соберусь и продолжу парить в облаках, меня накажут.
Влиться в коллектив было сложно. Но я более-менее привыкла, что некоторые здешние тётки, вроде поварихи Варвары, срывались на новеньких, молоденьких девушках.
Периодически мне и от тёти доставалось. Рита была со мной строга. Вообще у неё и до этого был тяжёлый характер.
Самое удивительное, что буквально через несколько часов после нашего столкновения с Владимиром в коридоре, я обнаружила возле кровати совершенно новые туфли. Моего размера. Они больше не давили.
Спустя время, мне стали доверять уборку в хозяйских комнатах. Я уже несколько раз убирала в комнате Владимира… Всякий раз с будоражащим волнением заходила к нему в спальню, когда он уезжал по делам. Мне нравилось гладить его рубашки и развешивать по своим местам, соблюдая чёткий порядок — от светлого к тёмного.
Когда заправляла постельное бельё, на мгновение замирала, чтобы руками провести по атласным простыням, хранившим его запах и его тепло.
Черные машины, телохранители, дорогие костюмы… Он снова и снова производил на меня невероятное впечатление, а я наблюдала за ним втайне, издали.
Такой важный. Опасный. В окружении охраны. Почти всегда он двигался быстрым шагом, напоминая пантеру, всегда держал спину прямо и почти всегда разговаривал по телефону.
Садился в автомобиль бизнес класса, начищенный до блеска, и куда-то мчался на приличной скорости, окруженный внедорожниками с мигалками.
* * *
Сегодня мне было поручено отправиться в спальню к Владимиру Власову и навести там порядок. Я должна была это сделать ещё два часа назад, но не успела.
Первым делом, заправила постель, разложила по местам вещи, отправилась в ванную, чтобы и там навести чистоту.
Ни о чём вообще не подозревая, открываю дверь, вхожу. В комнате, с сияющим мрамором, ощущается так хорошо знакомый мне запах океанской свежести.
Наверно это шампунь, а может средство после бритья. Этот невероятный запах ускоряет биение моего пульса в разы и пьянит.
Двигаюсь в сторону окна, чтобы открыть его на проветривание, как вдруг нечаянно роняю на пол баночку с моющим средством. Раздаётся глухой стук! Створки душевой кабины резко распахиваются, меня хватают за локоть и затягивают туда.
Боже…
Почти вскрикиваю, но меня пригвождают к стене душевой сильные руки, обездвиживая.
На меня опасно смотрят янтарно-золотистые глаза, будто обещая ад.
Владимир случайно задел рукой кран, на на нас сверху обрушился поток воды.
Я промокла за секунду, а он… стоял напротив меня полностью голый. В очередной раз поразилась впечатляющим пропорциям его большого тела.
Мы несколько секунд молчали. Я так вообще дар речи потеряла, когда жёсткие пальцы продолжали сжимать мои плечи, а глаза, напоминающие волчьи, пожирали.
— Что вы делаете? — губы панически задрожали.
— Мне надо кое-что проверить…
Он схватил меня за волосы на затылке, рванул на себя и неожиданно поцеловал.
Его губы были мягкими и влажными, они сильно прижались к моим, заставляя меня провалиться сквозь пол.
Поцелуй был властным и коротким. Владимир резко отстранился, посмотрел на меня с каким-то диким безумием, будто его осенило.
— Так это была ты?! У бассейна? Ты посмела надо мной шутить?
— Я не… я з-запаниковала… — задрожала от того, как невыносимо горели мои губы.
