Внутри все оборвалось от его слов. Сжалось в тугой морской узел.
Тем не менее она нашла в себе силы огрызнуться:
— Большущие неприятности будут у вас, если не отпустите меня прямо сейчас!
— Да что ты? — язвительно хмыкнул Каримов. — Угрожать мне вздумала?
— Я серьезно! — гневно зашипела Юля, накрывая его руки своими в очередной попытке освободиться. Отцепить от себя эти стальные клешни. — Отпустите немедленно! Нас же увидят! Если… уже не увидели! Что о нас подумают?
В следующий миг громко хлобыстнула внутренняя университетская дверь.
И паника накрыла девушку с головой. От безысходности ей хотелось кричать в голос, надрывая бедные связки. Ведь пришло четкое осознание:
«Сейчас кто-то выйдет! Наверное! А я тут… с Серпом тискаюсь!»
Не помня себя от ужаса, Попова принялась брыкаться еще сильнее.
— Живо уберите от меня свои лапы! — она почти визжала, отчаянно впиваясь ногтями его смуглую кожу. — Чего вы все время трогаете меня? Почему постоянно прикасаетесь и хватаете, как свою собственность? Какого черта вообще вцепились в меня, как в родную? Думаете, мне приятно?
Он молчал, а она вдруг остро ощутила кое-что немыслимо твердое, настойчиво упирающееся ей прямо в поясницу, и воздух комком застрял где-то в горле. Задрожав всем телом, Юля прошелестела срывающимся голосом:
— Вы что, извращенец? Фу-у-у! Мамочки! Не тритесь об меня! Не тритесь!
— Кто еще об кого трется, Попова? — озлобленно и хрипло рыкнул Марат. — Я как раз-таки не шевелюсь! Это ты тут извиваешься, как сучка у шеста!
— Я не…
— Понимаю-понимаю! — бесцеремонно прервали ее на полуслове. — У шеста — оно ведь попривычнее будет, да?
— Нет! Я ни разу не стояла у шеста! И вы это прекрасно знаете!
Судорожно вздохнув, мужчина пробормотал себе под нос что-то нечленораздельное и наконец-то ослабил хватку. Мгновенно среагировав, Попова отступила на шаг и стремительно развернулась к нему лицом.
Их взгляды схлестнулись — тяжелый против мягкого.
Настороженный против парализующего, вгоняющего в оцепенение.
Потерянный против голодного, жаждущего, разъяренного.
И время будто замедлило свой ход. На Юлю нахлынули воспоминания.
А вместе с ними в душе вновь вспыхнула лютая злость. Стиснув ладони, девушка даже не поморщилась, вгоняя ногти в собственную плоть.
Ее так сильно колошматило от праведного гнева, что руки и ноги тряслись, как у запойной алкоголички с приличным стажем. Нервно увлажнив губы, Юля мстительно прищурилась. Расправила плечи. Набрала воздуха в грудь.
И угрожающе выплюнула на выдохе:
— Прикоснетесь ко мне еще хоть раз — напишу на вас жалобу в ректорат!
— Что? — Марат изумленно вскинул брови. — Что ты сделаешь?
— Что слышали!
Пауза. А после короткий смешок:
— Ну, дерзай, солнышко! Посмотрим, что из этого получится!
«Черт! Что я творю? Это же… Серп! Серп!»
Переминаясь с ноги на ногу, Юля тихонько обронила:
— На самом деле мне этого… не хотелось бы.
— Конечно, не хотелось бы! — категорично. — Ведь поверят мне, а не какой-то сомнительной работнице стриптиз-клуба! Ты и сама это понимаешь.
«Эй! А вот это уже обидно!»
Пряча свои истинные эмоции под маской равнодушия, девушка скрестила руки на груди, на уровне подсознания желая защититься от этого человека.
Заметив данный жест, Каримов как-то странно усмехнулся.
Затем, спрятав ладони в карманы брюк, он раздраженно поморщился:
— Ладно, Попова! Выдохни уже!
— В каком… смысле?
— В прямом. Не придется тебе свою угрозу в жизнь воплощать. Не льсти себе! Как девушка ты меня не интересуешь — от слова совсем. Но знай: как студентке тебе придется прилично попотеть, чтобы заслужить мое одобрение! А я не делаю поблажек. Никому. Учись прилежно, добросовестно выполняй обязанности старосты, коей ты теперь являешься, и проблем у нас с тобой… не будет!
Глава 6
Две с половиной недели спустя…
— Юль? — кто-то мягко коснулся ее плеча, пытаясь разбудить. — Юля?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С трудом разомкнув веки и обнаружив склонившуюся над ней Тоню, она нечленораздельно промямлила хриплым спросонья голосом:
— М-м-м? Чего тебе?
— Ты вставать собираешься или как? Твой будильник давно прозвенел!
— Да? — громко зевнула, будучи не в состоянии сдержаться. — Я не слышала…
— Слышала! — сочувственно улыбнулась ее соседка по комнате. — И даже отключила его. Но снова вырубилась в ту же секунду!
— Серьезно?
— Угу!
«Капец! Приплыли…»
Впрочем, ничего удивительного. Прошлая смена выдалась настолько тяжелой, что к пяти утра девушка готова была отстегнуть свои ноги — так страшно они гудели. В общежитие Юля вернулась, уже находясь в состоянии полудремы. Да. Совмещать учебу и работу оказалось очень непросто.
«Ой, ладно! Справляюсь же! А выспаться… высплюсь потом!»
Сладко потянувшись в постели и зевнув еще разок, Попова уточнила:
— А который час?
— Почти одиннадцать! — отрапортовала Антонина. Усевшись на свою кровать в позе лотоса, старшекурсница вооружилась зеркальцем и косметичкой.
— Как? — ужаснулась Юля. — Я же заводила будильник на десять тридцать!
— Все верно, — подмигнула собеседница, — просто я догадалась, что тебе сегодня к третьей паре, и дала возможность поспать лишние полчаса — слишком уж мало ты спишь в последнее время. Так нельзя!
— Господи! — Попова вскочила на ноги так быстро, что закружилась голова.
Торопливо накинув на себя халат, она выудила из прикроватной тумбочки зубную щетку и мятную пасту. А после стремглав побежала умываться.
Сон как рукой сняло, ибо до начала пары оставалось всего каких-то сорок минут. И за столь ничтожный срок ей нужно было умудриться не только себя в божеский вид привести, но еще и забежать в местную типографию, чтобы забрать готовые красочные плакаты для их группы поддержки. Вечером между факультетами намечалось масштабное мероприятие — игры КВН на местном уровне. Естественно, оставить свою команду без соответствующей атрибутики она просто не могла. Ее свои же и растерзали бы потом.
Тем более весь инвентарь приобретался на университетские средства, и отчитаться по расходам ей предстояло непосредственно перед Каримовым.
«Даже представить страшно, что будет, если я не заберу их сегодня! Нет-нет! Я все успею! Иначе Серп… да он же с меня кожу живьем снимет!»
Мысли о заведующем кафедрой порождали странные чувства в душе.
Несомненно, она боялась его. В присутствии этого мужчины ее всякий раз охватывала нервная дрожь, и тело сковывало от волнения.
Но было и еще кое-что кроме этого необъяснимого трепета.
Кое-что, чему Юля никак не находила объяснения.
У нее внутри все сжималось, стоило только перехватить на себе его тяжелый безразличный взгляд. В такие моменты она чувствовала себя беззащитным зверьком, угодившим в клетку к голодному разъяренному тигру.
Видела в тех бездонных темных омутах свою погибель и никак не могла отделаться от столь дикого ощущения. От ощущения полной беспомощности. Благо контактировали они довольно редко.
Но, как говорится, зато метко!
Марат Евгеньевич держался с ней предельно строго, холодно и отстраненно. Создавалось впечатление, будто теперь (после всего случившегося) Юля жутко раздражала его. Раздражала одним лишь своим существованием.
И это странным образом… ранило ее. Девушке приходилось публично отдуваться за любую оплошность своих одногруппников. За любой их маломальский проступок. Не говоря уже о бесконечных поручениях, которые Каримов без зазрения совести спихивал на нее, как на старосту группы.
Естественно, отказаться от их выполнения без последствий она не могла.
Приходилось все терпеть. Молчать. И подчиняться.
«Ладно, прорвемся! Мне просто тяжело дается… адаптация к нагрузкам!»
