заметит. Он и так спросил, почему я задержалась, а я даже выдавить из себя ничего толком не смогла — настолько растерялась.
Несмотря на мою обиду на Богдана за то, что он не пришел ночевать, сердце начинает радостно стучать, когда я вижу знакомый внедорожник, припаркованный возле дома. Что-то изменилось во мне после похода в клинику и нашего поцелуя. Я думала о Богдане на каждой лекции и никак не могла сосредоточиться на учебе. Он ведь не мог быть с другой женщиной этой ночью? У него наверняка были какие-то другие дела. Может быть, Богдан уезжал в другой город, у него сел телефон, и он не смог меня предупредить?
— Как поучилась, дюймовочка? — Богдан ослепительно мне улыбается, стоя в дверях спортзала. Его мускулистый торс блестит от пота, влажные волосы всколочены. На нем только шорты, а влажная футболка переброшена через плечи. Я снова краснею.
— Поучилась отлично, — бормочу я, чувствуя поднимающуюся обиду. Я готовила для него еду, ждала его, думала что-то случилось! А он стоит тут как ни в чем не бывало и улыбается мне как модель с обложки журнала. А еще этот следователь или кто бы он ни был… До нашей встречи меня ни разу не запихивали в машину и не пытались сделать тайным агентом.
Не в силах больше смотреть на его тренированное тело, я разворачиваюсь на пятках и топаю в кухню.
— Ты куда это так понеслась, мать моего ребенка? — Богдан ловит меня за талию и разворачивает к себе. От прикосновения его влажного горячего тела, я вздрагиваю, а внизу живота вспыхивает странная искра.
Я опускаю глаза, чтобы он не видел, как я зла, смущена и растеряна, но Богдан своим фирменным жестом тянет вверх мой подбородок.
— Что с тобой, дюймовочка? Чего губы надула?
Наши глаза встречаются, и я снова вспоминаю наш поцелуй, от которого в животе становится щекотно, а в груди тесно. Мне кажется, что Богдан способен узнать, о чем я думаю, и от этого смущаюсь еще больше. Не мог он футболку надеть, а не светить передо мной своими мышцами? А еще он так вкусно пахнет, что кружится голова.
— Я приготовила ужин, а ты не пришел, — дрожащий шепот срывается с моих губ. — Я волновалась… Неужели нельзя было предупредить?
Я сама на себя злюсь. Ведь выставлять себя истеричной дурочкой из-за того, что мужчина, которого я знаю от силы неделю, не пришел ночевать — просто смешно. Но я ничего не могу с собой поделать. Наверное, это тоже гормоны. Для чего вообще было меня целовать? Кто ему разрешил? Теперь у меня в голове и в душе сплошная неразбериха.
— Ты из-за этого расстроилась? — голос Богдана теплеет, и он начинает улыбаться. — Скучала, что ли, Анюта? Или одной было страшно в кроватке спать? Сегодня можем это исправить, если хочешь.
— Ничего я не скучала! — по-детски шмыгаю носом и от его шутливого тона начинаю постепенно расслабляться. — Просто если ты привел меня к себе домой, будет правильным сообщить, когда не приходишь ночевать. А если я так сделаю?
— Сразу по заднице получишь, Анюта, — серьезно произносит Богдан. — Я отчитываться ни перед кем не привык. Когда дела возникают — уезжаю.
Мне снова становится обидно до слез — даже в горле начинает першить. Хочется кричать и топать ногами от поднявшегося гнева и бессилия.
— Здорово ты устроился! Сделал мне ребенка, притащил к себе домой, запретил приводить друзей… Вся моя жизнь из-за тебя перевернулась!!! А еще какие-то мужики меня после университета вылавливают…
Лицо Богдана темнеет, и он легонько встряхивает мои плечи.
— Какие еще мужики?
— Представился следователем… В машину меня к себе посадил и наговорил кучу гадостей про тебя… Что ты криминальный элемент и мне нужно бежать от тебя подальше…
Дорожки слез катятся по моим щекам, и я беззвучно всхлипываю. Жалко себя и обидно, аж трясет.
— Тише, тише, Анюта, — раздается мягкий голос Богдана. — Ты чего плачешь? Помнишь же, что тебе нельзя волноваться?
Я тру глаза дрожащими пальцами и глубоко вдыхаю. Он прав. Что-то я разошлась. Мне нельзя волноваться — это может повредить нашему малышу.
— Я ему не поверила и прямо об это сказала. У моего ребенка не может быть отца, который нарушает закон и угрожает людям ради денег. Этот мужчина ведь мне соврал?
Богдан долго всматривается в мое заплаканное лицо, а потом ласково треплет меня по волосам.
— Конечно, соврал, дюймовочка. Я обязательно его найду и поговорю. Тебя больше никто не посмеет доводить до слез.
16
Аня
Богдан снова куда-то собирается, хотя пробыл дома совсем недолго. А я-то думала, что мы вместе поужинаем, пообщаемся… Глядя на то, как он застегивает пуговицу на пиджаке, я непроизвольно начинаю им любоваться. Какой он все-таки мужественный и элегантный — совсем не похож на моих сокурсников. Этого мужчину окружает аура уверенности, а строгий костюм и белоснежная рубашка ее как нельзя лучше подчеркивают.
Богдан протягивает ко мне руку и гладит по подбородку, отчего сердце начинает стучать быстрее.
— Ужинай без меня, Анюта. Буду поздно, — криво улыбнувшись, он добавляет: — Сойдет за предупреждение?
Обида вновь царапает меня изнутри, но я не подаю вида. Что за дела у него на ночь глядя? Почему каждый вечер он куда-то уезжает?
После того, как дверь за Богданом захлопывается, я всерьез подумываю о том, чтобы из вредности поехать к Карине, но потом решаю провести время за учебой. Это отвлечет меня от дурацких мыслей, а с подругой я лучше встречусь завтра в университете. Остаток вечера сижу с учебниками в кровати, и так и засыпаю, а просыпаюсь лишь утром с громким звонком будильника. Рядом со мной нет ни одной книги, все аккуратной стопкой лежат на краю стола, а сама я накрыта одеялом.
Быстро принимаю душ и спускаюсь вниз, чтобы приготовить завтрак. Машина Богдана стоит на месте и, обрадованная, я начинаю готовить вторую порцию. Увлекаюсь настолько, что не слышу шаги Богдана за спиной. Он выглядит заспанным, и на нем снова нет футболки.
— Уже уходишь, дюймовочка? Забрать тебя с учебы? — он потирает ладонью подбородок и подходит ко мне так близко, что я ощущаю его запах. Уворачиваюсь от него, стараюсь не смотреть ему в глаза, на что он усмехается: — Снова включаешь недотрогу? А как же спать в одной кроватке? — и спрашивает уже серьезнее: Что случилось на
