– И… Может быть, иногда предлагаете гостям осмотреть сад? – с улыбкой проговорила Анита.
Поджигус поклонился:
– С большим удовольствием покажу его и вам. Но боюсь, для этого понадобится зонт.
– Я оставила его в вестибюле, надо бы сходить за ним… Нет, не пойду. Лучше намокну, лишь бы не сталкиваться с гарпией, которая там расположилась.
– Прекрасно.
Поджигус и Анита прошли в Пепельный сад.
– А почему он оказался в таком состоянии? – поинтересовалась девочка.
– Потому что господа всё время проводят тут разные эксперименты, – с недовольством произнёс дворецкий. – Как правило, с огнём.
Он указал на стену дома, увешанную множеством электрических проводов и медных катушек, а также гипсовыми масками со сколами.
– Они не должны позволять себе такое! – сердито сказала Анита.
– Это частное владение, и хозяева могут делать что угодно. По крайней мере до тех пор, пока это терпит господин Гомер…
Анита навострила уши.
– Господин Гомер из фирмы «Гомер & Гомер», которая занимается перевозками?
– Совершенно верно, юная леди, – ответил Поджигус, ещё более удивившись осведомлённости девочки. – Он владелец дома, а также член Клуба, его ярый сторонник. Только благодаря его снисходительности эти господа и позволяют себе подобные дела.
– Но почему он потакает им?
– Вопрос не ко мне. Я всего лишь дворецкий.
Они прошли к старому фонтану, из которого капала вода.
– А что за человек этот Гомер? – спросила Анита, решив, что Поджигус не прочь пооткровенничать.
– Носит американскую шляпу, – ответил дворецкий, словно полагая, будто этой детали вполне достаточно для характеристики человека. Но потом добавил: – У него пятеро сыновей: Эскот[1], Брайтон, Давенпорт, Ивертон, Кейтон и… Финнели, дочь. Он мечтал о дочери. Пришлось, однако, подождать.
«Пятеро сыновей… – подумала Анита. – Ведь этот лондонский дом, временно оказавшийся в распоряжении поджигателей, он мог бы продать какому-нибудь покупателю вроде Обливии Ньютон, ведь она предлагала за него большие деньги. Очевидно, у господина Гомера нет финансовых проблем».
Она поделилась этими соображениями с Поджигусом, и тот, покачав головой, ответил:
– О, нет. Ничего подобного. Дело в том, что они располагаются в этом доме только потому, что Гомер приобрёл за несколько фунтов стерлингов всё имущество старого клуба.
– В самом деле? – удивилась Анита.
– Такой скандал был, поверьте мне! Когда сэр Меркури Малькольм Мур выставил на улицу всё, что находилось на втором этаже дома, именно фирма «Гомер & Гомер» погрузила в фургон мебель, редкие книги и разные уникальные вещи, каких нигде больше не сыскать.
Анита опустила голову:
– Какая жалость…
– Это верно. Сэр Джон, муж единственной дочери генерала Меркури, попытался сохранить хоть что-нибудь. Он обратился к лучшим лондонским адвокатам, желая выкупить по достойной цене вещи и обстановку, но генерал даже слышать не захотел об этом. Он не желал, чтобы Джон имел отношение к семейным делам. Совершенно непонятно, почему. А ведь как горевал из-за утраты дочери. И хотя кое-кто считает, будто он послушался недобрых советов одной женщины, одной старой подколодной змеи, я, напротив, полагаю, что всё дело в его солдафонском тупоумии. Он был генералом, а генералы, как известно, не меняют принятых однажды решений. И при этом не имеет никакого значения, зачем тебя посылают на смерть. – Поджигус направился по аллее, шурша галькой и не обращая внимания на мелкий дождь.
– И таким образом увезли… все вещи?
– Всё, – ответил Поджигус с лёгкой дрожью в голосе.
– И что с ними сделали? Можно где-нибудь увидеть то, что принадлежало старому Клубу?
Дворецкий усмехнулся.
Из дома донёсся скрипучий голос Вивианы.
– Это неприлично! – вскричала она.
Дворецкий и Анита оставили без внимания этот возглас, и Поджигус продолжал:
– Если позволите позлословить, юная леди, то скажу, что, по-моему, большинство этих вещей было продано, с тем чтобы основать фирму «Гомер & Гомер». Старый Гомер оказался дальновидным коммерсантом, да и другой Гомер, который продолжил его дело, тоже. Однако новое поколение… знаете, все эти Эндрю, Брайтоны и прочая распрекрасная компания… они же все… словно манекены. – Дворецкий вздохнул. – Впрочем, времена таких джентльменов, как Мур, прошли, и ничего не поделаешь! Я всё время надеялся, что новое поколение выкупит дом… Но потом узнал, что у последнего мужчины из семьи Мур не было сыновей и что он недавно умер в своём доме на берегу моря. И тогда я понял, что это была мечта старого романтика. Знаете, я ведь всю жизнь прослужил здесь. Но хозяева сменились. И теперь мне не очень-то хочется оставаться тут.
Взгляд старого дворецкого был исполнен печали. Анита догадалась, в чём дело, и решила ободрить его.
– Возможно, ваша мечта не такая уж наивная. Может, жив ещё кто-нибудь из потомков семьи Мур, и рано или поздно он вернёт себе этот дом.
– Вы так думаете?
– Да, это вполне возможно. Вот увидите, так или иначе всё уладится.
Дворецкий кивнул:
– Хорошо бы… В таком случае я даже помолодел бы, – прибавил он с грустной улыбкой.
– Вы ведь любите этот дом, не правда ли? – спросила Анита, увидев, как Поджигус снял паутину со статуи.
– Я вырос здесь, – ответил дворецкий. – Живу тут уже более полувека… Дом никогда не предавал меня. И если уж говорить начистоту, так это я должен чувствовать себя в долгу перед ним. Мне больно видеть, до какого он доведён состояния. Прежде не было ничего подобного.
– Я многое отдала бы, чтобы посмотреть, каким он был когда-то, – сказала девочка.
Поджигус опёрся на колодец, к которому они подошли, осмотрелся и с неожиданной живостью в тёмных глазах тихо произнёс:
– Если пообещаете, юная леди, что никому не скажете, признаюсь вам в одной вещи.
– Конечно, обещаю.
– Не всё, что находилось в этом доме, увезла фирма «Гомер & Гомер». Кое-что старому Поджигусу удалось сберечь.
Глава 13. Старый обманщик!
– Похоже, закрыто… – сказал Томмазо, посмотрев на обветшалую вывеску Зафона. Витрины у магазина не было, так что заглянуть снаружи не получалось.
Томмазо слегка толкнул дверь: она приоткрылась, на него повеяло запахом пряностей, и мальчик закашлялся.
Любопытная пума хотела было юркнуть в щель, но тут же отпрянула и спряталась за ногами венецианского мальчика.
– Входите, входите… – прозвучал изнутри старческий голос. – Мы открыты…
Рик взглянул на друга:
– Ты уверен, что это хорошая мысль?
– Попробуем, – кивнул Томмазо.
Тут раздалось громкое мяуканье, и в ту же секунду огромный полосатый кот шмыгнул между ногами ребят, напугав их, и погнался за пумой.
– Ах, эти животные! – произнёс тот же голос.
Теперь дверь открылась настолько, что ребята увидели древнего старика с морщинистым лицом, согнувшегося, словно ива над водой.
– А, молодые люди!..
В полутёмном помещении стоял почти невыносимый запах сырой кожи, ладана и мускатного ореха, громоздился какой-то скарб, валялось множество бумаг.
В другой комнатке, за спиной старика, виднелись большие деревянные чаны с гниющей древесной корой.
– Чем могу помочь, господа? – спросил старый торговец и, с трудом переставляя ноги, двинулся навстречу мальчикам. Умные и хитрые глаза его быстро осмотрели ребят. Казалось, ничто не ускользнуло от его внимания.
– На вас такая необычная одежда… Из каких же краёв вы прибыли?
Рик шепнул Томмазо:
– Давай, отвечай! Это твоя идея – прийти сюда.
– Прекрасная идея! – одобрительным тоном произнёс старик, и юным друзьям стало понятно, что у него не только хорошее зрение, но и отличный слух. – Нужны чернила? Бумага? Оригинальные китайские записные книжки, которые мы очень успешно делаем тут, в Венеции, на наших бумажных фабриках?
Томмазо потёр ладони и с некоторым смущением произнёс:
– Нет, спасибо. Ничего этого нам не нужно. Мы разыскиваем одного нашего друга.
– А почему решили искать его у старого Зафона?
– Потому что вы всё же могли бы знать его. Это Питер. Питер Дедалус.
– Питер Дедалус? – повторил старый торговец, сощурившись и слегка выпрямившись. – Нет, сожалею. Это не мой клиент.
– Он большой друг Леонардо! – продолжал Томмазо. – Вы должны его знать: очень высокого роста, с повязкой на глазу.
– Не знаю никого с повязкой на глазу! – решительно покачал головой Зафон.
– А имя Улисс Мур вам ничего не говорит?
Старый торговец замер, потом двинулся по узкому проходу между вещами.
– Ах вы, негодники! Смеётесь над старым полуглухим и полуслепым стариком! – воскликнул он как-то вдруг слишком поспешно. – Называете неведомые мне имена и смеётесь надо мной!
– Нет, господин Зафон! – поспешил возразить Томмазо. – Уверяю вас, мы и не думаем смеяться над вами!
