Глупо, правда? Дразнить тигра украденным куском мяса…
Но кто нас женщин поймет.
Может быть, Лиза надеялась выторговать примирение. Может быть, хотела воочию и вдоволь насладиться унижением оставившего ее мужчины.
Я не знаю, какой она была – импульсивной и темпераментной или скрытной и мстительной. Антон воспринимал ее глазами ребенка: снизу вверх.
А в этом ракурсе мы все красивые и добрые, большие и могучие, всезнающие и мудрые.
И что там произошло между двумя бывшими любовниками, теперь знает только Анатолий Андреевич. Возможно, Лиза пригрозила отправить куда-то информацию и намекнула, что сопроводительное письмо и дубликат диска хранятся у надежного человека.
Но, судя по всему, надавила она на бывшего любовника слишком жестко.
И тот рискнул. Он много лет встречался с Елизаветой, скорее всего, знал всех ее надежных людей и отважился на убийство.
А может быть, случай удобный подвернулся – пустынная прямая дорога и ни одного свидетеля поблизости – или Лиза повела себя так, что выдала некие свои намерения…
Не знаю. По словам Антона, достоверно выходило только одно: на свидание с Коноваловым Лиза отправилась с сумкой. И эту сумку позже не нашли возле ее тела.
И получается так, что мой сосед сбил женщину и успел забрать сумку с собой. Может быть, Лиза показала ему диск? А он решил, что, говоря о дубликате и каком-то письме, она блефует?
Но как бы там ни было, в историю Антона я теперь верила абсолютно. Об этом говорили и все последующие поступки Анатолия Андреевича, и визит к маме мальчика каких-то «гадов». Из чего следовало, что дубликат диска и письмо продолжают искать. Поверил Коновалов угрозам бывшей любовницы, не поверил, но береженого, как говорится, и Бог бережет.
– Еще они сказали, чтобы мамка в милицию не совалась, – зябко поводя плечами, продолжал Антон, – вернула диск, отдала письмо и сидела тихо.
– А этот диск у твоей мамы есть?
– Откуда, – отмахнулся Антон. – Тетка ей звонила только чтобы про… про то, что гад ее из жалости уволил, рассказать! Сказала: любит, наверное…
Наивная. Наивная, обиженная и все еще влюбленная дурочка. Как и все мы, когда влюбляемся.
– И что ты собираешься делать? – тихо, с жалостью спросила я мальчика. – Может быть, все же… в милицию пойдем, а?
– Нет, – покачав головой, твердо ответил центрфорвард. – Они тогда мамку доконают. – И воскликнул: – Вот сволочи! Ей к операции готовиться надо, сердце больное! А они: «Где твой щенок, куда ты его дела?!»
– Подожди! – страшно изумилась я. – Они что, еще и тебя ищут?!
Антон безразлично пожал плечами:
– Ищут, наверное, если спрашивали.
– Но зачем?! Ты знаешь, где письмо и диск?!
– Не-а. Но они, наверное, думают, что знаю. Мы ж с Лизой уезжать собирались.
– Куда?
– А тетка дачу сняла. Поблизости от лагеря, куда меня на сборы увозят.
– А когда тебе надо ехать?
– Послезавтра, – вздохнул мальчик. – Лиза сказала: поедем на дачу, поживем пока там…
Понятно. Не такой уж беспросветно влюбленной дурочкой была тетя Лиза. Подготовила пути отхода, так как понимала – себя и ребенка надо спрятать.
Чего ж такого она наговорила Коновалову и чем пригрозила, если тот решился на спонтанное убийство?!
– Форма у меня все равно во Дворце спорта лежит, – продолжил Антон. – Я только зубную щетку и футболки в рюкзак сложил… Лиза сказала: вернусь, сразу на электричку пойдем. Я ее ждал, ждал, ждал, ждал…
В глазах Антона снова заблестели слезы, и я быстро сбегала к холодильнику за второй банкой кока-колы.
– Вот, выпей.
Антон занялся втыканием соломинки в дырочку.
– И скажи, а кто такая тетя Маша, что сейчас тебе звонила?
– Вторая мамина сестра, – ответил мальчик, шумно втягивая колу. – Это она маму в больницу отвезла. Пришла к нам домой, видит – маме плохо. И скорую вызвала.
– Когда твоей маме собираются делать операцию на сердце?
– Скоро, – сказал Антоша и вздохнул.
Плохо дело. Если диск и письмо продолжат разыскивать и допекать больного человека расспросами… плохо дело. Даже если пойдем в милицию и потребуем выставить у ее палаты охрану, здоровья эй это не прибавит, напугает только.
– Я должен найти и отдать этот диск, – твердо произнес мальчишка, поставил банку на стол и встал.
Трудолюбивый маленький герой…
– А ты знаешь, где искать? – с сомнением спросила я.
– Ну-у-у, – поправил футболку Антон, – могу догадаться. Дома, наверное. Там, где она… – мальчик смутился, – фотки с Толиком хранит… На стеллажах за книгами…
Ох уж мне эти дети! Ничего-то от них не скроешь!
Я встала рядом с маленьким героем, положила руку ему на плечо и выступила:
– Поедем вместе. Я отвезу тебя.
А что еще я могла сказать? «Удачи, Антоша»?
Проводить мальчика за ворота, помахать ладошкой и рухнуть на диван перед телевизором?!
Глава 4
Антон возился и пыхтел на заднем сиденье «ягуара».
– Не вздумай что-нибудь нацарапать на спинке кресла, – строго сказала я, и пыхтение затихло.
Не исключено, что догадалась я правильно, несовершеннолетний пассажир собрался изобразить на задней панели кресла эпистолу вроде «Толян козел» или нечто подобное. – Машина ни в чем не виновата.
Автомобиль утробно ворчал, пожирая километры, по объездным дорогам через деревеньки до дома Лизы оказалось не так уж далеко. Чуть более двадцати минут хорошего хода. Впрочем, об этом можно было догадаться сразу. Именно на этот временной промежуток Анатолий Андреевич исправил время, подготавливая алиби.
Проехав новый микрорайон с домами-свечками, мы углубились в кварталы девятиэтажных домов брежневской застройки, домчались до крупного супермаркета и остановились на парковке.
Я повернулась назад к Антону и, думая о том, стоит ли пугать ребенка засадой у дома, сказала так:
– Давай ключи от Лизиной квартиры, объясняй, где ее тайник, я пойду одна.
Мальчишка с пониманием усмехнулся:
– Думаешь, караулят, да? Ждут меня? Я невнятно кивнула.
– А если они сидят прямо в квартире? Я уже нахмурилась.
– Сумка-то Лизина пропала. А в ней ключи.
Н-да, соображает форвард быстро. Пожалуй, по шустрей меня.
Хотя, у него времени для размышлений было больше. Я вступила в игру во втором периоде со скамейки запасных.
– В квартире тебя вряд ли ждут, – покумекав пару секунд, сказала уверенно. – Ты почти сутки в милиции отирался, можешь прийти домой в сопровождении лейтенанта Мухина. Понял? Никто встречей с милицией рисковать не будет. Так что давай ключи. Если тебя и поджидают, то только возле дома.
– Ты можешь ничего не найти, – упрямился мальчишка. – А в подъезд мы можем пройти через крыши, от соседнего дома.
– Ага, – язвительно кивнула я. – Они прям все открыты и только ждут. Тебя, меня и всех московских бомжей.
– А у меня друг сын лифтерши тети Светы, – мне в тон ввернул упрямец. – Я, думаешь, дебил? Я знаю, где он ключи от мамки ныкает.
Нет, ну до чего ребенок шустрый пошел, а?!
На все вопросы ответ готов!
Я повязала голову платком неброской расцветки, нацепила на нос очки-хамелеоны и вышла из машины, чувствуя себя Матой Хари со шпионским прикрытием в лице одиннадцатилетнего недоросля.
Ввязалась, блин. В криминальные игры для детей среднего школьного возраста. Балда стоеросовая. Нет, ну почему роль Шарон Стоун из «Щепки» досталась именно мне?! Я Стоун терпеть не могу! У нее шея короткая! А в интервью она заявляет, что если чем в жизни и довольна, так это своей безупречной фигурой!
А какая, спрашивается, фигура при отсутствии шеи?
Не выношу самовлюбленных баб!
Подбадривая себя подобными мыслями, я – Антон держался чуть в стороне – вошла во двор и тут же юркнула в угловой подъезд дома, составляющего одну из сторон каре из трех длинных жилых строений.
Юркнула и, взлетев на второй этаж, посмотрела в окно, повиснув на высоком подоконнике.
Пока Антон во всем был прав. Противоположная сторона двора, где за кустами прятался подъезд тети Лизы, была совершенно закрыта; кодовый замок подъезда, куда зашла я, действительно оказался сломан.
Антон появился спустя минуту. Крикнул «эй!» и позвал меня к лифту.
На девятый этаж мы поднимались молча. Вышли на площадку, я повернула к решетке, загораживающей лестницу на крышу, малолетний Сусанин поскакал к мусоропроводу на площадке между этажами. Пошарил сзади круглого короба и вынул из-за скобки связку ключей.
Все так же молча открыл навесной замок решетчатой двери, пропустил меня вперед и, закрыв дверь, приладил замок обратно, крепко нажав на дужку.
– Пошли, – сказал почти беззвучно и поднялся к двери, обитой новенькой листовой жестью.
