— Для этого нужен местный. Тот, кто хорошо ее знает. Вряд ли кто-то из знакомых Светланы Георгиевны пойдет против нее.
— Я могу, — предложил Сергей. — Она все равно мне никогда не нравилась.
— Вы потеряете работу.
— Да и шут с ней, — отмахнулся мужчина. — Вы удивитесь, но работа садовника вовсе не предел моих мечтаний.
— Значит, начинаем неравный бой? – она улыбнулась.
— Вы обязательно победите, — подбодрил Сергей. — И раз уж мы теперь союзники, давай перейдем на «ты».
Вероника кивнула. В обществе отставного военного она чувствовала себя спокойно и уверенно. За время поездки она привыкла и к немного солдафонским манерам Сергея, и к уазику без дверей.
Несмотря на протесты, Сергей подбросил ее прямо к дому. Она вышла из уазика, махнула ему на прощание и направилась к входной двери, когда оттуда выбежала Раиса. Вид у нее был напуганный, точно она минуту назад столкнулась с чем-то поистине ужасным, например, с крысой.
— Такое горе, такое горе, — причитала она, заламывая руки. Платок кухарки сбился назад, крупные кудри ореолом разметались вокруг лица.
От бессвязных криков у Вероники гудело в ушах. Она никак не могла взять в толк, что случилось. Не выдержав, она схватила Раису за плечи и как следует встряхнула. Та, наконец, умолкла, и Вероника спросила:
— Что стряслось?
— Митенька упал с балкона.
У Вероники подломились колени. Она устояла на ногах лишь благодаря тому, что держалась за плечи кухарки.
— Он жив? — онемевшими губами прошептала она.
— Жив ваш мальчик, — успокоила Раиса. — В больницу попал с переломом руки.
— До больницы минут пять езды, — сказал Сергей − невольный свидетель диалога. — Мигом домчу.
Вероника бросилась назад к машине. Всю дорогу до больницы она умоляла Сергея ехать быстрее. Ни спидометр, показывающий скорость больше ста километров, ни рев ветра в салоне, ни хлопанье брезента над головой ее не пугали.
Уазик притормозил около входа в больницу, Вероника выскочила из салона, не дожидаясь полной остановки. Она так торопилась, что забыла поблагодарить Сергея.
Не снижая скорости, подлетела к стойке регистрации, узнала в какой палате находится Митя и устремилась туда. Отыскав нужные цифры на двери, Вероника распахнула ее и, только увидев живого и относительного здорового сына, перевела дух.
— Как ты, Митенька? – она полезла с объятиями к сыну, стараясь не задеть гипс, сковывающий его левую руку.
— Я упал.
— Это я уже заметила, — она поцеловала его во влажную щеку. — Очень больно?
— Я почти не плакал, — заявил Митя.
— Ты настоящий герой. Но как ты умудрился свалиться с балкона?
Он насупился, а потом признался:
— Это дерево во всем виновато.
— Что еще за дерево? — удивилась Вероника.
— Оно злое, — доверительным шепотом поведал сын. — И весь лес тоже злой из-за него.
— Кто тебе такое сказал?
— Бабушка.
— Ты говорил, что не дружишь с бабушкой Светой.
— Это другая бабушка.
Ответ Мити поставил Веронику в тупик. Ни о какой другой бабушке она не слышала.
— Где ты с ней познакомился?
— В доме. Где ж еще, — сын был раздосадован ее несообразительностью.
— Если она живет в доме, почему я ее никогда не видела?
— Потому что она почти не выходит из своей комнаты.
Про себя Вероника решила непременно разъяснить этот вопрос, а вслух сказала:
— Она пошутила, солнышко. Деревья не бывают злыми.
— Еще как бывают, — упорствовал Митя.
Чтобы не расстраивать сына, Вероника согласилась. К тому же ей пришелся по душе запрет ходить в лес. С Митиным везением на приключения он еще чего доброго заблудится.
В восемь вечера ее попросили уйти. Больница закрывалась на ночь. Врач сказал, что если все будет в порядке, уже завтра она сможет забрать Митю домой. Конечно, его надо будет привозить на осмотры, но ночевать он будет в своей постели.
С тяжелым сердцем Вероника оставляла сына, виня себя в произошедшем. Не надо было доверять его Раисе. С чего она вообще взяла, что та способна уследить за ребенком?
— Как мой внук? — Светлана Георгиевна подловила Веронику в холле, когда она вернулась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Если бы вы навестили его, то знали бы ответ, — огрызнулась Вероника, что не было на нее не похоже. Всегда вежливая и тихая она за последнюю неделю стала вдруг несдержанной и агрессивной.
— Я сама едва хожу, — свекровь продемонстрировала ей трость.
Но ее вид не произвел на Веронику впечатления. Хромота не мешала Светлане Георгиевне передвигаться по дому со скоростью спринтера и оказываться там, где ее меньше всего ждешь.
— Вам плевать на его здоровье. Сломай он себе днем шею, ваша жизнь бы заметно улучшилась.
— Что за глупости ты говоришь, милочка? — фыркнула свекровь. — Я люблю внука.
— Вы ни разу с ним не поговорили, не уделили ему ни минуты своего драгоценного времени и смеете утверждать, что любите его? — Вероника ошалела от столь откровенной лжи.
— Подлинной любви не нужны физические проявления. Она живет в сердце.
— Меня сейчас стошнит.
Игнорируя вытянувшееся от ее дерзости лицо Светланы Георгиевны, Вероника поднялась на второй этаж. Плевать свекровь хотела на Митю. Наследство − вот что для нее важно. Вероника не удивилась бы, скажи ей кто, что Мите помогли упасть с балкона.
Вероника хлопнула дверью в спальню и мстительно улыбнулась. Она еще покажет свекрови. Отберет у Светланы Георгиевны самое дорогое: те остатки денег, что у нее еще есть. Лучше бы старая мегера не вставала на ее пути. Вероника была спокойной, милой девушкой. Но теперь, когда ее ребенку угрожала опасность, она превратилась в тигрицу, чем немало удивила саму себя.
Следующим утром Вероника первым делом спустилась в кухню, переговорить с Раисой. Ей не давали покоя слова Мити об еще одной бабушке.
— Как спалось? — вместо приветствия осведомилась Раиса.
— Спасибо, неплохо.
Хотя они с кухаркой открыто не конфликтовали, Вероника интуитивно ощущала ее неприязнь. Неизвестно чем та была вызвана. Вероятно, преданная хозяйке дома Раиса всего-навсего разделяла ее мнение насчет бывшей девушки Бориса.
— Я хотела у вас кое-что спросить.
— Спрашивайте, — разрешила кухарка, перекладывая помытые яблоки на блюдо.
— Вчера в больнице Митя упоминал бабушку.
— И что с того? — перебила ее Раиса.
— Речь шла не о Светлане Георгиевне.
Женщина замялась. Она повернулась к Веронике спиной и продолжила выкладывать фрукты на блюдо, составляя из них художественную композицию. Делала она это с подчеркнуто сосредоточенным видом, точно от того как лягут яблоки зависело будущее человечества.
— Кого он имел в виду? — переспросила Вероника.
Раиса передернула плечами, словно сгоняя надоедливую муху, но снизошла до ответа:
— Он, наверное, об Изольде Карловне говорил.
— Это еще кто такая? — для Вероники стало открытием, что в доме живет кто-то еще. Честно говоря, она готовилась списать все на бурную фантазию сына. Это был не первый случай, когда он придумывал себе друзей.
— Изольда Карловна – мать покойного мужа Светланы Георгиевны и бабушка Бориса. Ей уже под девяносто. Она практически не выходит из комнаты и никогда не спускается на первый этаж. Инвалидное кресло не позволяет. В прошлом году ее частично парализовало после инсульта.
Вероника молча переварила информацию. До чего же она невнимательная! Сколько еще людей живет в этих стенах, о существовании которых она не подозревает?
— Это все сюрпризы или мне надо знать еще о ком-то? — поинтересовалась она.
— Больше никаких сюрпризов. Только умоляю, не беспокойте Изольду Карловну. Старушка в последнее время совсем плоха. Ей волнения ни к чему. Между нами говоря, — Раиса понизила голос, — она немного приболела.
Кухарка покрутила пальцем у виска, намекая, что это за болезнь.
— Не переживайте, я не буду ее тревожить.
Вероника солгала, и совесть ее ни капли не мучила. Как только она услышала от Раисы о таинственной бабушке, она поняла, что просто обязана с ней увидеться.
