– На твоей любимой картине, между прочим.
Кристин ещё раз внимательно посмотрела в микроскоп… Вдруг, обхватив лицо руками, разрыдалась. Немного успокоившись, сказала:
– Как жалко, что твоего дедушки сейчас нет с нами. Я не видела его и не знала, но чувствую, что это был необыкновенный человек и очень добрый.
– Спасибо, Крис. Дед услышит тебя и будет счастлив оттого, что порадовал ещё одного человека. Что же касается мистики, я думаю, нет никакой мистики в этом совпадении. Знаешь ли, дедушка продавал глобусы коллекционерам, из этого всё и вытекает. Возможно, одним из них и был Торнтон. Или он видел глобус у знакомого коллекционера и под впечатлением увиденного написал своё «Местечко без места». Чем не версия или даже не единственно верный ответ на мой истрёпанный вопрос? Лично я отныне вполне спокоен.
– Какая же я дура, Дэн! Ты, и в самом деле, видел это милое местечко задолго до посещения выставки. А я… – переполненная чувствами Кристин не смогла договорить, она снова заплакала и обняла Дэниела.
Глава седьмая
Исключение из табу
Восемью годами ранее.
Почти две недели Дэнби и Маргарет Буштунцы, их одиннадцатилетний внук Дэнни и помощница по дому Сибил находились под пристальными взорами странных посетителей их родного городка. Эти двое приехали сюда с единственной целью: вычислить, когда старик остаётся в доме один и навестить его без свидетелей…
Белокурый мужчина, двадцати пяти-тридцати лет от роду, невысокий, но сутуловатый, с голубыми глазами и мрачной усталостью на худощавом бледном лице, подошёл к калитке. Буштунц, согнувшись, стоял у качелей. Он прилаживал к спинке сиденья новый ремень безопасности.
– Дедушка, извините, пожалуйста. Можно вас оторвать на минутку… на пару минуток, – незнакомец говорил неуверенно, с ужимками, словно ставя запятую после каждого слова. – Вы, разумеется, заняты… я вижу, что заняты, но мне очень нужна ваша помощь.
– К вашим услугам, молодой человек, – Буштунц выпрямился и расправил плечи, как бы подчёркивая, что не такой уж он и дедушка, и подошёл к незнакомцу.
– Давайте отойдём… вот туда. Просто так будет лучше видно. Сейчас вы поймёте, о чём я… Остановимся здесь. Да-да, отсюда видно хорошо. Очень хорошо. Очень хорошо.
Молодой человек замер, глаза его во что-то впились. Несколько секунд он стоял молча. Наконец спросил, хотя уже знал ответ на свой вопрос, потому что в течение двух недель тщательно проверял правильность этого ответа.
– Вот та… вещица, – незнакомец как-то неуверенно, будто таясь, указал рукой на окно лаборатории Буштунца. – Простите, не знаю, как сказать… чья она?
Буштунц улыбнулся: его тронуло, что какой-то прохожий, к тому же довольно молодых лет, приметил в одном из десятков окон на улице, от равнодушных до приветливых, то, что назвал вещицей, и, видимо, заинтересовался ею.
– Вещица эта, как вы изволили выразиться, смотрит из окна вашего покорного слуги. Будем знакомы – Дэнби Буштунц.
– Очень приятно. Арчи Блейк, – незнакомец протянул дрожавшую руку.
Буштунц крепко пожал её.
– Может быть, у меня с языка ненароком сорвалось неверное слово. Простите. Ведь это ваше дитя, не так ли? – мялся Блейк.
– Ну, наверно, всё-таки не дитя, а детище, потому как детьми не торгуют, а сей предмет сделан на продажу. Так-то, молодой человек, – с какой-то грустью сказал Буштунц.
– Славно! Славная работа! Особенно она хороша в ночи, в своём таинственном ореоле, если позволительно так выразиться. Я уже бывал здесь… ночью. Завораживающее зрелище. Очень… очень хотелось познакомиться с мастером… с вами, теперь знаю, что это вы.
На глазах молодого человека появились слёзы. Он вынул из брючного кармана носовой платок.
– Что с вами? Могу я вам чем-то помочь? – спросил Буштунц.
– Простите мне эту слабость. Просто… просто завтра я должен лечь в больницу. Вероятно, надолго. А эта картинка в окне – бальзам для души. Надеюсь, я ещё вернусь сюда после… и снова увижу…
Вид этого человека был настолько скорбный, что, казалось, он уже ни на что не надеется. Буштунцу стало жалко его, и он вдруг решил нарушить своё правило и сделать для него поблажку.
– Арчи, пойдёмте-ка со мной в дом, в мою лабораторию. Что же душу томить – пусть она порадуется.
Обычно Буштунц принимал коллекционеров в комнате на первом этаже. В ней не было ничего лишнего: стол, три кресла и полки для тех глобусов, судьба которых решалась здесь. И то, что старик распахнул дверь в святая святых своего бытия под влиянием сиюминутных обстоятельств, прокатившихся слезой по щеке Блейка, а потом по сердцу Буштунца, было первым и последним в его жизни исключением из табу для себя.
– Простите, я волнуюсь. Здесь… особая аура. Здесь всё другое. Здесь… на всём… душа маэстро…
Блейк произносил слова, которые не в эти мгновения родились в его душе. Они словно съедали чувства, которые появлялись в нём, ещё зелёными. Они словно повторялись за невидимым суфлёром. И игра актёра с каждым словом обнаруживала фальшь. Блейк сам почувствовал это. Руки его вспотели. Он засуетился, метнулся к рабочему столу Буштунца, на котором лежали матрицы и заготовки для нового глобуса.
– Боже мой! И из этого… получается это?! – он, с глазами хищной птицы, пальцем клюнул воздух в направлении глобуса. – Поверить трудно! Невероятно! Просто-таки невероятно! Вы точно знаете какой-то секрет! А?! А?!
Буштунц промолчал. Перед ним был тот же самый, но какой-то другой человек, такой, которого он не пустил бы сюда. Глаза Блейка суетились больше, чем он сам: они выполняли задание. Они бегали от одного предмета к другому, от стола к полке, от полки к шкафу, от шкафа снова к столу. Им очень хотелось проникнуть внутрь ящичков, может быть, даже заглянуть в карманы куртки Буштунца (вдруг он носит это около сердца). Но им оставалось лишь голодно рыскать, чтобы зацепиться за какую-нибудь подсказку… Подсказки не было – Блейк почувствовал внутреннее раздражение и растущую неприязнь к старику.
– Время, время, время, – лихорадочно пробормотал он. – Я бесстыже транжирю чужое… ваше время. Я уже, кажется, сказал, что болен, и… перед тем как вверить свою судьбу докторам… простите меня, я хотел бы успокоить душу… хотел бы удостовериться…
Его трясло как в лихорадке, когда он достал из кармана пиджака сложенный лист бумаги.
– Вам… плохо? – в недоумении спросил Буштунц.
– Нет! – выкрикнул Блейк. – Мне нужна ваша помощь! Помогите мне! Я умоляю вас: помогите!
– Чем же я могу помочь вам, Арчи? Скажите, наконец.
Блейк протянул листок Буштунцу.
– Посмотрите внимательно. Только не торопитесь и не говорите ничего сразу. Там – рисунок вещицы и два слова под ним. Мы знаем: она у вас. Покажите её немедля! Ради… ради вашего же блага!
Увидев рисунок, Буштунц побледнел. Сознание его безоглядно понеслось в прошлое, заставив сердце бежать вслед за собой. Ноги его стали чужими…
– Решайтесь же! – потребовал Блейк и зачем-то добавил: – Вам самому станет легче.
Буштунцу удалось устоять. Он собрался с силами и как можно твёрже сказал:
– Убирайтесь из моего дома! Сейчас же! И больше ни единого слова от вас!
Блейк, в растерянности, отпрянул назад, его левая рука коснулась глобуса. Он повернулся и, скорчив гримасу, правой ударил по нему со всего маху.
– А если вот так?! Дитя?! Детище?! Сейчас же отдайте вещь!
У старика перехватило дыхание, и, давясь воздухом, он выпихнул из себя слова:
– Вы… способны т-только…
Что сказал старик дальше, Блейк не слышал. Может быть, он вообще больше ничего не сказал. Но Блейк всегда знал продолжение этих слов, и это продолжение включилось в его ушах само, а вслед за ним зазвенел презрительный смех детей. Потеряв на мгновение ощущение времени и места и способность различать лица, он схватил глобус и ринулся на Буштунца и ударил бы старика, но тот рухнул на пол прежде, чем это случилось. Блейк отбросил глобус и несколько минут пытался прийти в себя.
Молодой человек, с глобусом в одной руке и школьной тетрадкой с надписью «Дневник Д.Б.» в другой, вышел через калитку и быстро зашагал, будто неожиданно вспомнил, что куда-то опаздывает. Он не замечал ничего вокруг и как-то яростно, кусая воздух, бормотал себе что-то под нос. Ему не приходило в голову, как воспринимают его в данную минуту прохожие. Пребывая в исступлении от свершившегося, он не заметил, как поравнялся с машиной. Дверца открылась, и он оказался внутри.
– Я всё исполнил… всё исполнил…
– Успокойся, сынок. Теперь всё позади, и я рядом с тобой. Отдышись… Вещь у тебя?.. Вещь у тебя?
