Мне хорошо знакома эта комната, похожая на стеклянный фонарь. Вот книги Беттины на французском и испанском: произведения классиков, которые она иногда читала вечерами; ее гордость – книги по искусству; поваренные, куда она частенько заглядывала, чтобы приготовить нам какой-нибудь сюрприз; брошюры о народном ткачестве, о том, как обставить дом, полицейские и шпионские романы, от которых она была без ума…
И повсюду – керамика Беттины: сосуды, пепельницы, статуэтки. Я их потрогала. Мне вдруг показалось, что Беттина здесь, в этой комнате, которую называла «мои апартаменты». Это напыщенное выражение, наверное вычитанное в каком-то романе, приятно щекотало ее тщеславие.
На софе валялись модные журналы. Магнитофон, проигрыватель, карта Кубы, которую она изучала с таким тщанием, будто готовилась к экзамену по географии. Я вспомнила, как она любила ошарашивать нас вопросом: «Так вы не знаете, где находится?…» – и произносила одно из тех названий, что на картах печатают самым мелким шрифтом. А вот и ее кораллы.
Тут я вспомнила, что нахожусь в этой комнате с определенной целью, принялась лихорадочно искать кассету, о которой упомянула Делия. На магнитофоне ее не было. У меня перехватило дыхание при мысли, что придется прослушать все записи, пока я не найду нужную.
Было душно, и захотелось открыть окно, но я понимала, что это было бы безрассудством. Потом захотелось курить, я подавила и это желание, боясь забыть где-нибудь окурок. Я все переворачивала вверх дном, но старалась затем положить вещи на старое место. Мне начало казаться, что более опытному сотруднику было бы легче справиться с этой работой, и уж совсем неубедительно для меня звучали сейчас доводы насчет того, что мое появление не удивит соседей и поэтому должна пойти именно я, и никто другой.
Порой мне казалось, кто-то поднимается по лестнице, сердце мое замирало, но я продолжала искать. Наконец поверх разбросанных эскизов я заметила кассету и, до предела приглушив звук, поставила ее на магнитофон. Слава богу! Это она или, во всяком случае, что-то похожее.
Потом мне пришло в голову проверить ящики письменного стола. Они были отперты. В среднем лежала толстая пачка фотографий: Беттина, Уго, Джонни, дети, на большом снимке вся семья… рука у меня дрогнула.
Мои пальцы держали давно забытую фотографию. Мы с Беттиной улыбаемся на ней. И тут у меня появилось чувство, будто я надругалась над чем-то святым для Беттины. Припомнился тот день, когда мы сфотографировались: однажды в субботу на пляже в Хибакоа. Беттина только что выучила слово «щепетильный» и ежеминутно повторяла его, чтобы лучше усвоить. У нее это выходило очень мило.
Резко задвинув средний ящик, я выдвинула верхний. Тюбик канцелярского клея, несколько точилок со следами карандашного грифеля, конверты с цветочными семенами, фломастеры, пилочка для ногтей, пакеты с негативами фотографий, руководство по приготовлению коктейлей.
Задвинув этот ящик, я выдвинула один из левых и вытерла пот, обильно струившийся по лицу. Пачка счетов из разных магазинов, в том числе из «Кубаэкс». В маленькой папочке письма из Бельгии; на голубом листке бумаги текст «Луковой колыбельной» Мигеля Эрнандеса – шариковой ручкой слова разделены на слоги; крошечный календарик, где одни числа зачеркнуты красными или черными чернилами, а другие обведены зелеными кружочками; на тонком голубом картоне с золотым обрезом цифры: 7.17.27.77.
Я на минуту присела и огляделась вокруг. Нет, ничего своего я здесь не оставила. И я почувствовала полное равнодушие. Не знаю, откуда оно взялось, какой механизм сработал, но я успокоилась. Мне было трудно двинуться с места, так и сидела бы здесь до конца жизни.
Внезапно раздается пронзительный звук клаксона, сердце снова тревожно стучит. Неужели они возвращаются? Я спешу вниз, как вдруг, оглянувшись, вижу, что дверь студии распахнута. Убегая, я забыла прикрыть ее. Сердце сжимается почти до боли. Меня охватывает паника. Единым махом взбегаю я по лестнице, щеколда обжигает руки. Но вот я снова внизу, подбегаю к входной двери, перевожу дух. Если это кто-то из домашних, не знаю, что буду делать. Сейчас я не способна ничего придумать.
Я открываю дверь.
Кажется, мне никогда не выбраться из этого палисадника, но вот наконец я на тротуаре, поворачиваю за угол, иду нормальным шагом, перехожу улицу, снова сворачиваю, иду дальше, по диагонали пересекаю заброшенный пустырь, снова иду по тротуару, еще раз поворачиваю и чувствую, что ноги у меня как ватные…
Лиана прошла крещение огнем. Похоже, она не поверила, что мы действительно приняли все меры, чтобы дома никого не было. Под благовидными предлогами каждый был задержан на нужное время.
Кроме того, несколько наших товарищей находились неподалеку и держали между собой постоянную связь. На случай какой-нибудь неожиданности у нас были предусмотрены запасные меры, так что никому не удастся войти в дом, пока там находится Лиана.
С той минуты, как она появилась на углу улицы, оперативная группа пришла в состояние боевой готовности. Мы даже установили контроль за телефоном, чтобы он не зазвонил и Лиана машинально не сняла трубку.
Пока она была в доме, меня то и дело прошибал пот. Пожалуй, еще никогда в жизни я не желал так сильно поскорее завершить операцию. Мне казалось, прошло уже несколько часов.
Когда машина остановилась посреди квартала, я вздрогнул. Но нет, это не Лефевр и не прислуга. Шофер дважды надавил на клаксон, упорно поглядывая в мою сторону. Я успокоился, лишь увидев, как из дома напротив вышла девушка. Улыбаясь, она подбежала к машине, чмокнула мужчину в щеку, села рядом с ним, и они уехали.
В этот самый момент открылась дверь дома Лефевров. Лиана направлялась к тротуару.
Она словно находилась под действием наркотика, но вот пошла как будто быстрее. Когда она свернула за угол, я дал команду снимать наблюдение – я был уверен, что кассета у Лианы.
Дело № 703/848
Состоялась беседа с Рене Амадором Бальмуксом, рассыльным в учреждении Лианы, который сказал, что, забрав в пять часов пополудни поступившую корреспонденцию, для лучшей сохранности складывает ее в специальный ящик в кабинете заведующего канцелярией директора и оставляет там до утра. На следующий день, по его словам, он эту корреспонденцию разносит – как по учреждению, так и за его пределами.
На наш вопрос, не удивляли ли его письма на имя мужчины – заведующего отделом кадров, он ответил, что нет, поскольку вечером он почту не разносит, то и не обращает особого внимания на адресатов. Утром же ему ни разу не попадался конверт, адресованный мужчине, якобы занимающему этот пост в их учреждении.
Рене Амадор Бальмукс показал также, что ключ от кабинета заведующего канцелярией директора находится у пяти человек: у самого директора, у заведующего канцелярией, у секретаря, дежурного члена Народной милиции и представителя отдела техники безопасности, так что любой из них может когда угодно войти в кабинет и забрать конверт из ящика с почтой.
Между тем вот уже дважды Лиана не сумела собрать группу в доме Лефевра. Она получила инструкции, под каким предлогом это сделать, было разработано несколько вариантов, но она сослалась на то, что не сложилось подходящих условий.
Создается впечатление, что Лиана уклоняется от некоторых поручений. Она находит себе оправдания и не доводит дело до конца. Однако в других случаях полностью соглашается с нами и удачно справляется с заданием. Принимая во внимание особенности ее положения и характера, мы полагаем, что пока не следует оказывать на нее слишком сильного давления.
Донесение № 3
Дом Лефевров почти совсем опустел. Делия говорит, что вот уже несколько дней занята упаковкой вещей, так как Александр решил отправить на родину и Мару с Элайне. Свое решение он объясняет тем, что не может уделить должного внимания детям и поэтому предпочитает отослать их в Брюссель, где их воспитанием займется тетка.
Александр взял им билеты в компании «Кубана де Авиасьон» на ближайшую пятницу. По словам Делии, он выглядит подавленным и постаревшим. Она сказала также, что, обсуждая с ней последние события, он заявил, что, если бы не работа, он тоже немедленно покинул бы страну. Александр уже поставил в известность свое посольство, и фирма дала согласие на его возвращение, но прежде ему придется дождаться замены. Посольство заверило Лефевра, что кубинские власти не будут чинить препятствий и что оно пока не предпримет никаких дипломатических шагов.
По словам Делии, теперь лишь немногие из прежней компании звонят по телефону или посещают Лефевра. Хотя, на ее взгляд, коль скоро они были такими близкими друзьями Беттины, могли бы сейчас выказать немного больше участия Александру.
Еще она сообщила, что почти каждый вечер Александр отправляется на прогулку к пляжам, но возвращается рано.
