угадала ведь? Это он… его ты назвал убийцей, так? И… я думаю, что любовь его погубила. Верно?
Савелий, вздохнув, отложил меч.
Неужто угадала?
– Расскажешь?
– Не знаю, стоит ли… ну да, раз обещал… да и не возражал тогда вроде никто. Эту историю, кроме меня да Михайлы, никто не знает. Ратмир ее сам рассказал, когда в отряд принимали. Судите, мол, как хотите. Хотите – казните…
По правде сказать, не возражал тогда никто, верно, оттого что все уверены были: нипочем Алевтине той загадки не разгадать. Ну да что уж теперь…
*
…Несравненную Изабеллу Ратмир впервые увидел на приеме у градоначальника. Юноша заканчивал тогда четвертый курс, и был в числе особо отличившихся студентов академии удостоен чести получить приглашение на городской бал.
Дамским угодником он не был никогда. В то время как сокурсники вовсю устраивали личную жизнь, Ратмир был погружен в науку и стремился к своей великой цели, порой проводя целые ночи в лаборатории за расчетами и опытами. Какие-то девушки у него появлялись, но ни одна не выдерживала соперничества с его истинной страстью – магией.
Собственно, и этот прием казался ему скучной повинностью, отвлекающей от действительно важных и интересных дел.
Но это было ровно до того момента, когда несравненная Изабелла подошла к нему и сама пригласила на танец.
Она была яркой, мгновенно притягивающей все взгляды. И одновременно – хрупкой и нежной, как экзотическая бабочка или оранжерейный цветок. Ее хотелось защищать и ей хотелось поклоняться. Она смеялась хрустальным смехом и расточала улыбки. И не любоваться ею было невозможно.
Во время танца она начала расспрашивать студента о его исследованиях. И неожиданно всерьез ими заинтересовалась. Задавала вопросы, внимательно слушала. Конечно, Ратмир был готов говорить о них бесконечно. А уж говорить с той, что смотрела на него сияющими от восторга глазами…
Потом была прогулка под руку в парке. И снова бесконечные разговоры. Прекрасная госпожа Линден почти не говорила, предпочитая задавать вопросы и слушать. Но чувствовалось: это не светская болтовня, ей в самом деле интересно, она хочет узнать как можно больше о собеседнике.
Конечно, Ратмир знал, что влюбляться в эту женщину, как бы прекрасна она ни была, нельзя – ведь она замужем, и это было бы бесчестно. Да и разве могла бы блистательная супруга градоправителя когда-то ответить взаимностью? Она казалась такой счастливой!
Но разве не мог он поддерживать с ней дружбу и… просто украдкой любоваться?
А потом Изабелла случайно зацепилась за ветку розового куста – и пока пыталась высвободиться, с ее локтя сползла длинная шелковая перчатка.
Синяк на предплечье женщины выглядел так, будто кто-то грубо хватал ее за руку и держал против воли. Этот след смотрелся настолько неуместно на белоснежной коже первой красавицы города, что Ратмир не сразу поверил глазам. Изабелла тотчас поспешно одернула перчатку и попыталась сделать вид, что ничего не случилось.
– Постойте! С вами… что-то произошло? Кто-то осмелился…
– Пустяки! – девушка очаровательно улыбнулась. – Ерунда, не стоящая вашего внимания. Я просто немного ушиблась. Я порой бываю такой неловкой.
– Позвольте, я по крайней мере залечу вашу руку!
– Нет! – Изабелла чуть отшатнулась. – То есть… простите, в этом нет никакой необходимости. И мой супруг…
Как раз в этот миг в другом конце аллеи показались несколько человек – мысль прогуляться по парку пришла в голову многим гостям. В их числе оказался и сам градоправитель. Высокий, крупный мужчина. Куда старше Изабеллы – но далеко не старик. Вполне крепкий еще, ширококостный, с крупными руками и широким добродушным лицом.
И взгляд, который бросила на него великолепная Изабелла, показался вдруг Ратмиру каким-то… затравленным?
*
Прислать даме букет цветов после бала – обычное дело, никто и внимания на такое не обратит и не сочтет предосудительным. Даже если дама замужем.
А если в букет, помимо ничего не значащей записки, вложена баночка с зачарованной мазью от синяков – кому какое до этого дело?
Здесь бы и стоило поставить точку в этой истории. Пустяковый знак внимания, незначительная услуга – все это в пределах приличий и вполне дозволительно в обществе. А что до странных взглядов – да полноте, были ли они в самом деле?
И впрямь, да мало ли что там студенту показалось? Взгляды, вздохи – все это могло быть лишь игрой воображения. А синяки… Да ведь дама объяснила. В самом деле, всякое случается в жизни.
Вторая встреча была как будто случайной – Ратмир выбрался в аптеку в Городе-у-Моря за кое-какими травами. Там и застал он прекрасную Изабеллу, прикрывающую лицо вуалью. А когда женщина вуаль подняла, под ней обнаружилось бледное лицо и заплаканные глаза.
– Я искала… вы присылали мне такую чудную мазь, быть может, вы сумеете мне посоветовать… – говорила госпожа Линден сбивчиво, опустив глаза и комкая в руках платок. И ничем не напоминала сейчас ту великолепную жену градоправителя, что блистала на балах и сияла неизменной улыбкой. Впрочем, прекрасна она была даже теперь. И очень печальна.
…Так началась эта странная дружба, которая очень скоро переросла в нечто куда большее. Изабелла поведала о том, что происходит в ее жизни. Замуж ее выдали, не спрашивая о ее желаниях. Впрочем, она, сирота-бесприданница, даже радовалась решению опекуна: все-таки муж не старик, богатый и знатный, с положением в обществе… увы, с мечтами о счастье пришлось расстаться в первые же дни своего замужества. Градоправитель Линден оказался домашним тираном, безжалостным и жестоким. И лишь на людях они должны были играть роль счастливой и любящей семейной пары. Его жене некуда было обратиться и некому жаловаться – никто не поверил бы ей. Да и влияние градоначальника позволило бы замять любой скандал.
– Иногда мне хочется просто наложить на себя руки, – говорила она. – Но я не могу… мне не хватает духу. И я не могу оставить тебя. Ты – единственное, что есть светлого в моей загубленной жизни.
По нежной щеке Изабеллы скатывалась хрустальная слезинка, и Ратмир стискивал кулаки.
Они встречались в сторожке в городском парке. Заброшена она не была, но сторож недавно уволился, и нового почему-то никак не могли нанять. Эта сторожка с крохотной полутемной комнатушкой, где стояла скрипучая мебель и где нельзя было зажигать огня, чтобы никто не увидел, стала их убежищем, их маленьким раем на двоих.
Изабелла сама впервые привела туда Ратмира за руку. И сама начала снимать с него одежду. Он никогда не осмелился бы на такое – возлюбленная казалась ему хрупким цветком, к которому и притронуться-то лишний
