— Ты что, меня сталкеришь?
— Ага, — отозвался я, — заняться же мне больше нечем.
Однако вместо того чтобы продолжить путь в блаженной тишине, она ехидно фыркнула.
— Тебя наказали, что ли? А я думала, ты у нее в кругу друзей…
— Так и тебя, смотрю, наказали. Что, надрывалась вчера весь праздник, и не помогло?
Непрошеная собеседница цокнула и, отвернувшись, зашагала дальше. Интересно, а за что ее наказали? Не понравилось, как вчера спела? Похоже, даже стараться целый вечер во благо Императрицы не являлось достаточной причиной, чтобы получить иммунитет. Стоило ли в таком случае вообще напрягаться?
Вскоре лестница закончилась, и мы добрались до класса для наказаний — самого последнего на самом последнем этаже, где в остальное время проводились уроки ОБЖ с еще более неловкими попытками полового воспитания, чем у Полины. За прошлый год я сюда не попал ни разу, хотя, в принципе, пару раз было за что, но Катерина тогда будто меня не замечала — конечно, ей было кого наказывать и без меня. Насколько помню, ее сосед практически жил в этом кабинете. Хотя такими темпами, если она не смилостивится, я тоже проведу здесь часов не меньше.
Внутри, как оказалось, сегодня был аншлаг. Логично: день рождения ее величества прошел хорошо, сил она набралась и тут же выплеснула их в массы, устроив подданным афтерпати в классе для наказаний — так что свободных мест в этой кутузке почти не осталось. А за учительским столом со скучающим видом коротала время Ангелина Алексеевна — дежурный препод на сегодня, призванный следить, чтобы заключенные не разбежались раньше срока. Я переступил порог, и глаза моей классной удивленно блеснули за стеклами очков.
— О как, — прокомментировала она, — а ты-то здесь какими судьбами?
— Увы, — я развел руками.
— Ну присаживайтесь, — Геля гостеприимно показала на пустую первую парту в центральном ряду, которую почему-то никто не рвался занимать.
— А можно я сама решу, куда садиться? — капризно протянула Влада. — И с кем, — добавила она, покосившись на меня.
Да как будто я рвусь с тобой сидеть. Обогнув ее, я молча занял свободное место.
— Куда и с кем, — с легкой иронией произнесла Геля, — ты будешь решать в свободное время. А сейчас ты наказана. Садись уже.
— Вот уж реально наказание… — проворчала эта звезда, плюхаясь на соседний стул со мной.
— И за что тебя, Ром? — игнорируя ее, спросила классная.
— Опоздал.
— Ангелина Алексеевна, — внезапно раздался дерзкий девичий голос с одной из средних парт у окна, — а почему у меня не спрашиваете, за что я здесь?
И хотя с обладательницей этого голоса лично я не разговаривал ни разу, я ее прекрасно знал. Да что там, Валентину знала вся школа. Спортсменка, красавица и главная бунтарка Восточной Старшей, регулярно вступавшая в конфликт с Императрицей и регулярно огребавшая за это. Весь ее вид словно бросал вызов школьным правилам: пирсинг на ушах и носу, агрессивно-черные волосы, яркий лифчик под белой тканью блузки и татуировки, густо разбросанные по всему телу — по слухам, не только в видных, но и в не видных случайному зрителю местах. Прямо не девушка а произведение искусства, попасть в постель к которой все равно что сходить в галерею: точно найдешь, на что посмотреть. Стоило ли удивляться, что желающих было до хрена. Говорят, каждый день ей в личку падает по полсотни дикпиков. А еще говорят, что она и вживую их уже повидала не меньше.
Словом, Валентина была плохой девочкой во всех смыслах, и если мое появление в этом классе еще вызывало вопросы, то ее присутствие казалось абсолютно естественным — она будто была создана для кабинета наказаний.
— Да после твоих первых ста раз уже и спрашивать смысла нет, за что ты здесь, — усмехнулась Геля. — Да и вряд ли ответы могут хоть кого-то удивить.
Закончив беседу, моя любимая учительница уткнулась в свой смартфон, всем видом показывая, что заниматься в этом кабинете можно чем угодно, а ей плевать. Часть узников последовала ее примеру, однако большинство предпочло живое общение — дружно обсуждая одну и ту же уже изрядно поднадоевшую за день тему. Но, в конце концов, у всех была только одна причина пребывать тут — и звали ее Императрица. Правда, здесь ее звали и покороче: сука. Геля в эти моменты еле заметно ухмылялась и замечаний никому не делала. Вообще, в нашей школе все учителя обожали Катерину, кроме нее. Могу только догадываться о причинах такой нелюбви.
Ну а вторым по популярности словом было «Мишель». От него, казалось, тут нигде не спрячешься — это имя было вырезано даже посреди парты, где сидел я, причем очень крупно вырезано, чтобы уж наверняка никто не пропустил. А снизу кто-то еще и пририсовал к нему здоровенный елдак — видимо, делали ребус, чтобы каждый мог разгадать, что Мишель — тот еще хер. Самое то для примитивной напартовой живописи.
Влада, сидевшая рядом и делавшая вид, что меня не существует, усердно колотила пальцами по экрану смартфона. И с кем она так бодро переписывается? Фанаты, продюсеры, сталкеры?.. Чего все вокруг такие популярные? Об одних говорят, хотя их здесь даже нет, другим беспрерывно пишут. Геля вон не выныривала из телефона, да и Валентина, болтавшая у окна с подружками, то и дело лениво подхватывала вибрировавший на парте гаджет, что-то просматривала и снова откладывала его в сторону. Неужели и правда полсотни дикпиков за день? Мне бы кто хоть одни сиськи прислал — можно даже в белье. Словно отвечая на запрос, в кармане вдруг задергался смартфон. О, и мне что-то упало.
Влада: «А что, у Императрицы с ним что-то было, что ли? Не поняла.»
Серьезно? То есть все это время ты напрягалась, чтобы написать сидящему рядом мне? Ну тогда бы начала с извинений за испорченную на Хэллоуине рубашку — и желательно бы вслух. Я повернул голову к своей текущей соседке по парте, которая продолжала пялиться в экран, демонстративно игнорируя мое существование — но при этом ожидая моего ответа.
— Обо мне спроси, — тихо сказал я, — может, что и отвечу. А про других я не говорю.
— А про тебя-то зачем спрашивать? — еле слышно буркнула она, не отрываясь от смартфона. — Прославишься, может, и спрошу.
— Уже бегу прославляться.
— Каким был, таким и остался! — ее взгляд косо мазнул по мне.
Где был — в первом классе? Насколько помню, после ты меня знать не хотела. А ведь после того, как по настоянию папаши Даны нас с ней отсадили друг от друга, меня посадили к Владе — так наша троица и подружилась. К слову говоря, с этой звездой мы просидели вместе целый год, и таких приколов тогда не было. Определенно, некоторым людям взросление не идет на пользу.
Поджав губы, Влада отвернулась от меня и снова зарылась в свой смартфон, а я вдруг вспомнил, что Даша просила позвать ее спеть на дне рождения. Однако момент для просьб был явно не подходящим.
— Ангелина Алексеевна, — снова раздался дерзкий девичий голос от окна, — а вы видеооткрыточку от Мишеля видели?
— А что, там что-то интересное? — с легким безразличием бросила моя классная, не выныривая из своего смартфона.
— Ну, будь он с нами, — ухмыльнулась Валентина, — уже бы тут сидел. Причем неделю… А это ведь вы, Ангелина Алексеевна, виноваты, что он в Англию свалил…
Геля медленно подняла на нее глаза.
— Слишком много с ним занимались английским, — ухмыльнулась бунтарка. — Вот он сейчас там этой фигней и страдает.
— Так, дети, — поправив очки на носу, наша дежурная строго оглядела кабинет, — вам бы тоже не помешало поучиться. А я к концу урока вернусь и проверю. Сидите тихо и будьте молодцами…
С этими словами она поднялась из-за стола и вышла из кабинета, как бы показывая, что до конца урока вообще не собирается ничего контролировать. Как-то слишком быстро Геля закончила этот разговор, или мне показалось? Видимо, не любила обсуждать, как много занималась английским с некоторыми из своих учеников. Хотя ее можно понять: все-таки она здесь не учится, а работает — что само по себе уже тянуло на наказание.
