— Все верно. Когда Пономаренко обнаружили, он действительно сидел на стуле с маской паяца на лице.
Борис был поражен. Он многое повидал за время службы, но такое… Затем он снова обратил внимание на задержанного.
— Ловко у тебя все вышло. Зашел, увидел деньги, взял и ушел.
Абузяров повел плечом.
— Повезло…
— А если бы Пономаренко был живой и не захотел отдавать деньги?
— У меня баллончик был…
— Понятно. А если бы кто-нибудь зашел и застал тебя в гримерной?
— Я же говорю, что повезло.
— И все-таки человек был убит.
Уголовник завертелся на месте.
— Клянусь мамой! Я даже не тронул его! Мне даже показалось…
Я насторожилась.
— Что показалось? Говори, не стесняйся.
Абузяров помотал головой.
— Хотите верьте, хотите нет… У меня было такое впечатление, будто тот, кто пришил его, наблюдает за мной. Я прямо чувствовал его взгляд…
Мы молчали.
— Трудно тебе будет доказывать невиновность, — произнес Расторгуев. — Там труп — здесь деньги.
У меня было такое чувство, что я вляпалась в большую кучу дерьма. Спросите меня — почему? Пока не знаю. Просто женская интуиция. На роль убийцы Абузяров действительно не тянул, послания в газету бесплатных объявлений — тоже не его рук дело. Он и говорить-то толком не умеет, не то что стихи писать. Так что правильно сказали мои кости — «пустые хлопоты».
Глава 12
Образ неуловимого убийцы, обладающего способностью писать двустишия а-ля Вильям Шекспир, начал приводить детектива Татьяну Иванову в бешенство.
С одной стороны, я была благодарна этому человеку, что он помог найти уголовника Абузярова, который украл деньги, подаренные Пономаренко, как бы сдав его властям. Правда, денег вдова знаменитого тенора так и не увидела, потому что пятьсот долларов для уголовника — не деньги. Их хватило в аккурат на две недели беззаботной жизни. Ну ничего, отработает на лесоповале и вышлет почтовым переводом.
С другой стороны, меня настораживала деловитость неизвестного, его спокойствие и циничность.
Что еще я узнала об убийце? Только то, что он прятался за куском пыльной бязи и спокойно наблюдал за тем, как ворюга тырит деньги, честно заслуженные Александром Ивановичем. Неплохая, надо сказать, выдержка, свойственная таким профессиям, как шпион, автогонщик, милиционер. Уголовник, в конце концов… Не могу утверждать, что круг поисков резко сузился. Скорее наоборот — голова начинает пухнуть от мыслей.
Этот человек затаил на Пономаренко какую-то обиду. Что же это было за дело, из-за которого надо убивать?
Игра в послания должна быть продолжена.
Я отнесла в газету бесплатных объявлений очередной купон, в который вписала такие строки:
«ТОМУ, КТО ТРЕБУЕТ ОТВЕТА:
Увы, не деньги вам милее,
А смерть…
ДЕТЕКТИВ».
В духе трагедий Шекспира, черт бы его побрал.
Я долго думала над тем, какую рифму подобрать к слову «милее», чтобы получился смысл. Ничего подходящего не нашлось, и пришлось оставить двустишие в урезанном виде.
Прежде чем идти в редакцию, я проконсультировалась с моими любимыми и обожаемыми костями, которые я никогда и ни за что не стану больше обижать подозрениями и сомнениями.
Бросок. 15+25+9. «Вы достигнете успеха благодаря случаю и доброжелательности».
Это мне нравится! Давно пора случиться какой-нибудь случайности, которая случайно обеспечит мне счастливый случай. Только вот какой именно?
Увы, магические цифры не открывают всех тайн, как бы нам этого ни хотелось. Ну и не надо. Для того и существуют мозги, чтобы домыслить недостающее.
* * *
Я поднялась на этаж, принадлежавший редакции газеты бесплатных объявлений, держа в руке конверт с очередным посланием, но обнаружила, что приемщица отсутствует на своем рабочем месте.
Что за черт?
Время шло, но никто не торопился принять у меня послание к убийце. Ничего не оставалось, как прислониться к дверному косяку и начать зевать.
Но затем я услышала голоса, которые доносились из комнаты, находившейся налево по коридору, и, повинуясь любопытству детектива, подошла поближе и навострила ушки.
Разговаривали двое — мужчина и женщина. Разговор был следующего содержания:
— Целых две недели! Я не могу отпустить вас на такой период, у меня нет замены!
— Поймите, я должна съездить к сыну! Если бы ваш ребенок служил в армии и прислал письмо, в котором сообщил, что ему плохо, — неужели бы вы спокойно сидели дома?
— У меня две дочери, но и с ними хлопот хватает — женихи одолели. И один безобразнее другого. Так что мне завидовать не стоит.
— И все-таки я прошу отпустить меня. Хотя бы за свой счет. Согласно законодательству, я имею на это право!
— Согласен, только не сейчас — именно в тот момент, когда работы невпроворот! Очень хорошо наносить визиты на Новый год — лучше не придумаешь. И у нас будет маленькая передышка.
— Но мне нужно сделать это именно сейчас!
И тут рядом с местом, где я стояла, прямо в пол ударила молния — меня осенило! Судьба посылает мне подарок, при помощи которого я смогу попытаться проследить путь посланий моего оппонента.
Я решительно открыла дверь, вошла в небольшую комнату, обклеенную обоями местного производства. За однотумбовым полированным столом сидел человек лет сорока пяти, редактор газеты. Я обратила внимание на то, что спереди его прическа напоминала зачес Стивена Сигала.
Перед светлыми очами руководителя учреждения в скорбящей позе склонилась женщина с узлом волос на затылке и шалью на плечах. Та самая, что принимала от посетителей объявления.
— Что вы хотите?
Вопрос предназначался мне. Я сделала еще два шага вперед и уверенно заявила:
— Простите, я случайно слышала ваш разговор и хочу сказать, что я готова заменить вашу сотрудницу на время ее отсутствия.
Господи, что же я делаю! Две недели добровольного заточения в стенах редакции с восьми до восьми всего-навсего с двумя выходными!
Если бы в этот момент по радио сообщили, что от укуса мухи цеце скоропостижно скончался Борис Ельцин, то все равно тишина не была бы такой гнетущей.
Редактор смотрел на меня так, будто я была Тиной Тернер и предлагала ему выйти за себя замуж. Совсем другое выражение было в глазах женщины — в них дрожали капельки слез, поэтому, черт возьми, не было видно никакого выражения.
— Нам нечем будет оплачивать вашу работу, — произнес наконец редактор, будто это была самая важная информация на свете.
— Ничего страшного, — обнажила я свои красивые белые зубы. — Две недели работы бесплатно мне не повредят. Так что, отпускаете женщину?
Работа в отделе приема объявлений была нетрудной: нужно было выдать посетителю купон, который он должен был заполнить, сообщая информацию, полезную всему миру, принять денежки, выдать расходный ордер и ждать очередного жаждущего поделиться новостями типа «купи-продай». Бесплатные объявления и послания попросту складывались в отдельную стопку, чтобы порадовать мир своим содержанием месяца так через полтора (посланий это не касалось).
Счастливая дамочка тут же собрала нехитрые причиндалы и исчезла с быстротой спекулянта, уклоняющегося от уплаты налогов, не забыв осыпать меня улыбками, благодарностями, слезами и прочими аксессуарами неожиданно свалившегося счастья.
Я принялась за работу.
Не знаю, как работалось моей предшественнице, но мне кажется, что только в мою бытность в редакцию повалило такое огромное количество посетителей. Они даже выстраивались в очередь и с едва скрываемым нетерпением ждали, пока я их обсчитаю.
— Девушка, нельзя ли побыстрее!
— Милая, нас клиенты ждут, времени в обрез!
— Ну чего ты там копаешься? Работать, что ли, не умеешь?
Если бы я не была «при исполнении», то давно бы заехала в морду кому-нибудь. Увы, пришлось криво улыбаться, нервничать про себя и проклинать этот самый «подарок судьбы».
* * *
За прошедшую со времени моего добровольного рабства неделю я вымоталась, как сто китайцев. Тем не менее я собиралась выполнить данное обещание и проделать всю необходимую работу.
Через мои руки проходили срочные объявления и послания, которые, откровенно говоря, были достойны того, чтобы стать подтирочным материалом. Я начиталась такого бреда, что не приснится и в страшном сне.
Например:
«Дракуле:
Моя вонючая кровь тебе не понравится.
Человек-паук».
Или:
«Мальчики, встретимся на той же помойке, что и неделю назад. Чернила и падаль обязательны.
Трое из одного презерватива».
В одиннадцать часов двадцать минут в комнату зашел белобрысый мальчишка лет одиннадцати в серенькой курточке и оставил на столе запечатанный конверт.
Я уже порядком устала, потому что последний посетитель обладал таким жутким почерком, что я чуть не свихнулась. К тому же он страшно обижался на мою «непонятливость» и грозился сделать так, что меня «уволят» за пять минут. Если б только он знал, как я жаждала этого.
