Глаза Кати наливаются кровью. Но я действую быстрее, беру за шкирку и вытаскиваю блондина в приёмную, чтобы Катя не видела произошедшего. Блондин пытается меня ударить, я уклоняюсь и бью его по лицу. Блондин стонет и зажимает нос ладонями.
— Сейчас ты идёшь и извиняешься перед Екатериной Владимировной, а после убираешься отсюда навсегда. Ты меня понял?!
— Да, — стонет этот слабак.
Мне становится противно, и я отбрасываю его от себя. Ради женщины, которую ты любишь, нужно сражаться до последнего, зубами вырывать её у противника. Мало бросаться громкими словами и бить себя в грудь.
Контролирую, как блондин извиняется перед Катей и выходит обратно в приёмную. Катя отводит от меня взгляд. Устало присаживаюсь на красный диванчик и провожу рукой по волосам.
— Извини, что пришёл и выставил тебя в таком свете.
— Почему мне так везёт с людьми, — шепчет Катя, и я слышу в её голосе слезы.
Так она отворачивается от меня не потому, что злится, а потому, что не хочет, чтобы я видел её слезы.
Подхожу к ней, поворачиваю ее кресло и сажусь на корточки. Катя тихо всхлипывает и закусывает губу.
— Разве я плохо к нему относилась? Почему он так грубо? Я не давала надежду, никогда.
— Пойдём, сядем и поговорим.
Беру Катю на ручки и иду к красному дивану. Устраиваюсь поудобней, Катя у меня на коленях, зарывается головой в мою шею и затихает.
— Ты очень добрая.
— Это плохо?
— Нет. Но как для руководителя — да. Ты позволяешь им многое, и они наглеют. Допускаешь их слишком близко к себе. Они уходят и устраиваются на другую работу, а ты переживаешь.
— Я стараюсь быть строгой и осторожной.
— Вот где ты осторожная, если ведёшь сейчас со мной такие разговоры? Я твой конкурент. Может, я специально подбираюсь к тебе, чтобы узнать твои слабые места.
Катя напрягается в моих объятьях.
— Это так?
— Честно?
— Да.
— Мне плевать на рекламный бизнес.
— Тогда почему ты…
— Нет, думаю, на сегодня хватит душевных и откровенных разговоров. Я ещё не привык с кем-то сюсюкаться.
— ЧТО?
— Ой, да ладно тебе, я чёрствый сухарь и пытаюсь разговаривать с тобой нежно, поддержать тебя.
— Не верю, что ты чёрствый.
Зря, детка. Мог ведь тебе сказать, что ты плохой управленец. Может, хороший специалист, разработчик, с отличными идеями, но ты не умеешь организовывать людей, слишком лояльно ко всем относишься. Половина сотрудников не работает, когда ты в свою очередь сидишь до позднего вечера. И много всего, но обижать не хочу ранимую девочку.
— Не нужно мне нимб на голову одевать, не залезет, рога мешают.
— Велинский, ты
— Кать, а можно я у тебя здесь посплю?
— Что?
— Я всю ночь не спал.
— Прости, пожалуйста. А ты у себя на работе появлялся?
— У меня сегодня выходной.
— Ясно. Ну, хорошо, можешь поспать.
Катя встала и прошла к своему рабочему месту. А я устроился поудобней и мгновенно уснул, всё-таки, когда Зараза рядом, мне спокойно.
Катя
Я сидела и смотрела на Велинского. Он так сладко спал, что вызывал умиление.
Что же он со мной делает? Когда он рядом, я становлюсь мягкой, словно пластилин. Сегодня даже заплакала, позволила увидеть свои слезы. Кошмар, почему все переворачивается с ног на голову? Он вызывает во мне пугающие чувства. Хочется отстраниться от него, воссоздать между нами толстую стену, чтобы защитить свои чувства, себя. А с другой — хочется быть рядом, ловить его взгляды, чувствовать прикосновения и поцелуи. Чувствовать его заботу.
Чувствую, копаться в себе бесполезно, всё равно ответов не найду. Пускай всё идёт, как идёт. Пока Велинский спит у меня на диване, я поработаю над презентацией, которую готовлю для Мишель.
Как только закончила работать над презентацией, решила проверить творческую группу. Правда, перед этим долго раздумывала, стоит ли оставлять Дениса у себя в кабинете одного? Можно было, конечно, его разбудить, но я не смогла… И не только потому, что он так сладко спал. Мне хотелось, чтобы он отдохнул. Наверное, я поступила, глупо и безрассудно, оставив у себя в кабинете своего конкурента. Надеюсь, не пожалею об этом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Творческая группа идеально проработала все мои задачи. Люблю своих ребят, они всегда профессионально исполняют всё до мелочей. Через час всеобщего обсуждения мы точно знали, что будем показывать Мишель. Осталось дело за малым, отснять ролик и можно сообщать Джеку, что мы готовы к сдаче проекта.
Моё радужное настроение портила недовольная Олеся. Все собрание она пыхтела, закатывала глаза и вела себя не самым лучшим образом. Это подтолкнуло меня к решению оставить её после собрания и серьёзно поговорить.
— Мне не нравится твоё поведение в последние два дня!
— Екатерина Владимировна, если вы хотите меня уволить, так и скажите, — сердито ответила Олеся.
— Что за поспешные выводы?
— Вы перестали мне доверять. Наверное, я плохо выполняю свою работу!
— Олесь, дело не в тебе. Ты отличный специалист, но проект Мишель я хочу вести самостоятельно.
— Вы мне не доверяете? — усмехнулась Олеся.
— Не доверяю.
— Догадываться об этом одно, а вот слышать это — невыносимо! Я всегда относилась к вам хорошо. Вы прекрасный человек, я вас уважаю, но без доверия не смогу больше с вами работать.
— Ты хочешь уволиться?
— Да! Надеюсь, вы не будете обижаться и напишите хорошие рекомендации.
— Конечно, я не буду обижаться. Можешь в отделе кадров написать по собственному, а я напишу рекомендации.
Олеся горько усмехнулась, в её глазах стояли слёзы, которым я не могла дать объяснения.
— Вы даже не попытались меня остановить.
— Зачем?
— Но
— Олеся, у тебя есть своя голова на плечах! И я тебе не парень, перед которым ты можешь обижаться и хлопать дверью, надеясь на то, что он пойдёт за тобой и вернёт.
— За два года вы изменились. Стали холодной и бесчувственной. У вас всегда искусственная улыбка и холодные глаза. Мы надеялись, что вы оттаете и перестанете искать вокруг себя врагов, но становится только хуже. Так вы потеряете всех и останетесь одна.
Олеся вышла из переговорной, оставив после себя едкий осадок. Неужели всё, что она говорила, правда? Прокручивая раз за разом разговор с Олесей, чувствовала, как мои плечи тяжелеют, словно на них ложится двухлетний груз моей отчуждённости.
Она права, я совсем забыла, когда смеялась искренне. Радовалась, только когда сдавали проект или придумывали необычные решения для заказчиков. Но это была только мимолётная радость, которую я давила на корню и двигалась дальше. Разве я могу себя винить за это?
Раздумывая над этим вопросом, я совсем забыла про Велинского. И когда зашла к себе, растерялась, увидев его на моём рабочем месте. Он с интересом разглядывал что-то в моем компьютере. Мысль о том, что он специально разыграл меня и почти убедил, что он хочет чего-то большего с целью остаться в моем кабинете и в очередной раз украсть мою идею, причинила мне боль.
— Что ты делаешь? — мой голос был безэмоциональным, полной противоположностью чувств в этот момент.
— Просматриваю твою презентацию, — спокойно ответил Денис, словно ничего из ряда вон происходящего не происходит.
— Я хочу, чтобы ты освободил моё место!
— Ты чего такая злая? Проблемы с сотрудниками? Смотри, я увидел пару неточностей. Вот если изменить здесь, то получится совсем иное.
Денис продолжал говорить, но я не слышала. У меня словно заложило в ушах. Слезы застелили глаза.
— Пошёл ВОН! — крикнула я.
Денис нахмурился и посмотрел на меня, отвлекаясь от экрана компьютера.
— Ты подумала, что я хочу украсть?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я не подумала, я в этом уверена!
— Кать
— Не смей! Пошёл вон.
— А ты не пробовала сначала разговаривать, прежде чем делать выводы, никак?
— Я увидела достаточно!
— Дура.
— Да, дура. Почти поверила тебе! Я хочу, чтобы ты ушел!
