– К сожалению, это не так, сударь, – сказала она. – Дочь слишком больна, чтобы ее отправлять домой. Мистер Джонс говорит, что об этом еще рано думать. Позвольте нам еще немного злоупотребить вашей добротой.
– Отправить домой?! – воскликнул Бингли. – Об этом и думать не следует! Уверен, что моя сестра и слушать не захочет об отъезде.
– Можете не сомневаться, сударыня, – холодно и вежливо сказала мисс Бингли, – пока мисс Беннет будет оставаться у нас, за ней будут ухаживать самым надлежащим образом.
Миссис Беннет рассыпалась в благодарностях.
– По правде говоря, – добавила она, – если бы не такие хорошие друзья, то не знаю, что с ней и произошло бы, поскольку Джейн действительно очень больна и чувствует себя очень плохо, хотя проявляет при этом большую терпеливость. Она всегда такая, и я никогда не встречала характера более мягкого. Я часто говорю своим другим девушкам, что они в подметки ей не годятся. У вас тут такая хорошая комната, мистер Бингли, а вид на эту гравийную аллейку просто волшебный. Не знаю, есть ли в округе место, способное сравниться с Недерфилдом. Надеюсь, что вы не покинете это имение просто так – впопыхах, хотя и арендовали его на короткий срок.
– Все, что я делаю, я делаю впопыхах, – сказал Бингли, – поэтому если я решу покинуть Недерфилд – сделаю это в течение пяти минут. Однако пока мне кажется, что я осел здесь надолго.
– Именно этого я от вас и ожидала, – сказала Элизабет.
– Вы что, начинаете понимать меня? – воскликнул он, обращаясь к ней.
– Конечно! Я понимаю прекрасно.
– Хотелось бы считать это комплиментом, но боюсь, что человек, в котором легко разобраться, выглядит жалко.
– По-всякому бывает. Если у человека глубокий и сложный характер, то это еще не значит, что в нем труднее или наоборот – легче разобраться, чем в человеке вашего характера.
– Лиззи, – сказала ее мать – не забывайся и не прибегай здесь к выходкам, которые тебе позволяют дома.
– А я и не знал, – быстро продолжил Бингли, – что вы занимаетесь изучением человеческих характеров. Это, наверное, очень интересное дело.
– Да, но самая захватывающая вещь – это изучение сложных характеров. Именно сложность и делает их интересными.
– Вообще сельская местность может предоставить большое разнообразие субъектов такого исследования, – отметил Дарси. – В селе вы вращаетесь в очень ограниченном и неизменном кругу знакомых.
– Но один и тот же человек меняется в столь значительной степени, что в нем всегда находишь что-то новое.
– Конечно! – воскликнула миссис Беннет, оскорбленная той манерой, в которой он говорил о селе. – Уверяю вас: в селе этого отнюдь не меньше, чем в городе.
Все были очень удивлены, а Дарси немного посмотрел на нее, а потом молча отвернулся. Миссис Беннет, которой померещилось, что она взяла над ним верх, принялась развивать свой триумфальный успех:
– Со своей стороны я не считаю, что у Лондона есть какие-то большие преимущества над селом, кроме магазинов и общественных мест. В селе – гораздо приятнее, правда, мистер Бингли?
– Когда я в деревне, – ответил он, – мне совсем не хочется возвращаться в город; а когда я в городе, то получается наоборот. И деревня, и город имеют собственные предпочтения, и я буду чувствовать себя одинаково хорошо и там, и там.
– Это потому, что у вас такой характер. Но тот господин, – она посмотрела при этом на Дарси – кажется, считает, что село – это вообще ничто.
– Ну ладно, мама, вы ошибаетесь, – сказала Элизабет, краснея за свою мать. – Ты совсем не поняла мистера Дарси. Он хотел лишь сказать, что в селе не встретишь такого разнообразия людей, как в городе, и ты должна признать, что так оно и есть.
– Милочка, но никто и не говорил, что это не так. Но по количеству людей в нашей округе, то мало таких, где жителей больше, чем у нас. Я точно знаю, что мы поддерживаем отношения с двадцатью четырьмя семьями.
Только нежелание поставить Элизабет в неприятное положение помогло Бингли сохранить невозмутимое выражение лица. Однако его сестра была менее деликатной и поэтому с очень красноречивой улыбкой посмотрела на мистера Дарси. Элизабет, желая сказать что-то такое, что отвлекло бы мысли ее матери от этой темы, быстро спросила ее, не заходила ли случайно в Лонгберн Шарлотта Лукас после того, как сама она пошла навестить Джейн.
– Да, заходила вчера вместе со своим отцом. Уильям такой приятный, правда, мистер Бингли? Такой стильный, такой благородный и непринужденный! И для каждого у него найдется что сказать. Именно так я и представляю себе хорошее воспитание; те же, кто о себе очень высокого мнения и никогда не соизволят открыть рот, зря считают, что именно они хорошо воспитаны.
– Шарлотта с вами обедала?
– Нет, она предпочла уйти домой. Кажется, для того, чтобы помочь с приготовлением сладких пирожков. Что касается меня, мистер Бингли, то для такой работы я всегда держу слуг, и мои девушки воспитаны по-другому. Но каждый сам себе судья, а сестры Лукас – девушки очень приятные, уверяю вас. Жаль, что они некрасивые! Нет, я вовсе не думаю, что Шарлотта очень невзрачна! К тому же она – наша хорошая подруга.
– Кажется, она – очень приятная молодая женщина.
– Ну что вы, конечно же, но все равно нужно признать, что она некрасивая. Леди Лукас сама об этом часто говорила и завидовала мне, что Джейн такая красавица. Не хочу хвастаться собственным ребенком, но действительно – не часто встретишь девушку, красивую, как Джейн. И это все говорят, это не только мое пристрастное мнение. Когда ей было только пятнадцать и мы приезжали в город к моему брату Гардинеру, один господин так влюбился в нее, что невестка уже думала: он сделает ей предложение, пока мы будем в Лондоне. Но почему-то он этого не сделал. Возможно, она показалась ему слишком молодой? Однако он посвятил ей несколько стихотворений, причем очень неплохих.
– И на этом его любовь и кончилась, – раздраженно сказала Элизабет. – Мне кажется, что такая же судьба постигла не одну пылкую страсть. Интересно, кто первый догадался лечиться от любви с помощью поэзии? Способ очень эффективный!
– Я всегда считал поэзию пищей любви.
– Возможно – если речь идет о любви изящной, крепкой и чистой. Все может быть пищей для чувства, уже успевшего окрепнуть. Но если это только чахлая и неопределенная симпатия, то я убеждена: достаточно одного хорошего сонета, чтобы она отдала Богу душу.
Дарси только улыбнулся; а общее молчание, наступившее после этих слов, заставило Элизабет трепетно ожидать – не примется ли случайно матушка опять за свое? Ей очень хотелось как можно скорее что-то сказать, но ничего не приходило в голову; поэтому после непродолжительной тишины миссис Беннет снова начала благодарить мистера Бингли за его доброту к Джейн и извиняться за те неудобства, которые им причиняет еще и Лиззи. Мистер Бингли ответил непринужденно и вежливо, что заставило быть вежливой также его младшую сестру, которая высказалась, как и положено в таких случаях. Свою роль она играла не слишком удачно, но миссис Беннет этим все равно удовлетворилась и вскоре велела подать карету. Тут младшая ее дочь как по сигналу выступила вперед. В течение всего визита две девушки все время о чем-то перешептывались, и в результате самая младшая из них укоризненно напомнила мистеру Бингли, что когда он впервые появился в их округе, то обещал устроить бал в Недерфилде.
