ней перемешивается волнение наравне с раздражением. Потянула за дверь, и в глаза ударил яркий свет. Прищурилась, нервно выдохнув. Вниз тянулась лестница, упиралась в стену, скрывалась за поворотом. На светлом дереве — совсем свежие следы грязи: кто-то недавно пришел с улицы.
— Логово в подвале общественного заведения, — пробурчала Селения, спускаясь, — не нашлось чего-то еще банальнее? Наверняка еще есть какой-то загородный дом, — продолжала она бурчать, преодолев первый пролет, — или какая-нибудь древняя квартира, гордо именуемая штабом.
Развернувшись на следующем пролете, Селения обнаружила, что лестница заканчивалась через несколько ступеней. Девушка встала, окидывая взглядом большое светлое помещение, в середине которого полукругом лежали кресла-мешки, сбоку у стены стояла маркерная доска, исписанная чьим-то плохо разборчивым почерком.
— Будешь смеяться, — из-за угла вышел Найл, — но дом и правда есть. А штаб-квартирой мы именуем вот это, — он широко улыбнулся, обводя рукой помещение.
Селения хмыкнула, проходя в комнату.
— Разуйся, а то грязи натащишь, — он указал на небольшую этажерку для обуви, на которой стояло две пары обуви. Селения послушно сняла ботинки, пристроив их на полочку.
— Здесь есть кто-то еще? — Селения взглядом указала на этажерку.
— Мой брат, Адам, — Найл кивнул и пару раз стукнул кулаком по неприметной двери, рядом с которой стоял. Послышалась брань и возня. — Садись, он сейчас выйдет.
Селения села в кресло, которое поглотило ее тело своей податливой мягкостью. Найл устроился в соседнем. Наверное, любая девушка, обладающая инстинктом самосохранения, сейчас бы сбежала: в закрытом подвале с двумя парнями, при этом никто из знакомых понятия не имел, где она сейчас находится. Случись что-то — ее бы никогда не нашли. Но Селения, вопреки здравому смыслу, была спокойна.
Она рассматривала сидящего перед ней Найла — непропорционально длинноногого, высокого. Лицо слишком гладкое, будто ему даже бриться не приходится, чтобы эту гладкость поддерживать. Сколько ему лет? На вид — около двадцати пяти, может, даже меньше. И уже подался против установленных порядков? Селения не смогла сдержать усмешки, чем привлекла внимание парня, который до этого задумчиво смотрел на исписанную доску.
— Есть, что сказать? — Он криво улыбнулся.
— Вообще-то, я думала, что тебе есть, раз позвал меня сюда.
Найл тяжело вздохнул и прокричал в сторону двери:
— Адам, давай быстрее, — пробурчал, понизив голос, — хоть бы раз поторопился.
Дверь отворилась, и появился недовольный Адам — такой же высокий и непропорциональный, длинные темные волосы собраны в неаккуратный хвост. Он прошел и плюхнулся на кресло напротив Селении и Найла, окинул обоих странным взглядом с прищуром. Глаза — такие же серые, как у брата, но взгляд тяжелый.
— Добрый вечер, — голос неожиданно низкий, даже приятный.
— Как ты уже поняла, мы что-то вроде… — Найл перевел на нее взгляд, замялся, — оппозиции. Вообще все начиналось с того, что мы были активной группой, работа которой была направлена на улучшение жизни общества.
— Не боитесь такое рассказывать первой встречной? — Селения хмыкнула, глянув на братьев. Никаких эмоций на лицах.
— Не боимся, — ответил Адам, — если ты решишь написать донос, в чем я сомневаюсь, то мы об этом узнаем сразу. Так что успеем уйти.
— Да и к тому же сегодня здесь только мы, — добавил Найл, — с остальными ты познакомишься лишь тогда, когда мы будем полностью уверены.
— Так, — Селения улыбнулась, — и в чем же идейная цель вашей так называемой оппозиции?
— Ты вообще в курсе, как положения выводятся на голосования? — Спросил Найл, и Селения замотала головой. — Нужно подготовить проект предложения, описать цели и задачи, а после — набрать сотню подписей. Если все соответствует правилам и подписи собраны, совет выводит положение на общее голосование. По крайне мере, так оно должно работать.
— И в чем проблема? — Селения нахмурилась, начав хрустеть суставами пальцев: дурная привычка, которая помогала успокоить нервы.
— Проблема в том, что на этап голосования вышли лишь два положения из двух десятков, — Найл усмехнулся, — новая школа на окраине и ремонт исторического здания — памятника культуры в центре. А вот такие положения, как бесплатная медицина для всех граждан, льгота на налоги для малоимущих, поддержка семей в тяжелом положении, например, потерявших имущество при пожаре — не вышли. Мы связались со знакомым, который отвечал за проверку положений в совете — все они были подготовлены по правилам, проверку пошли. Но на этап общего голосования их так и не выдвинули.
— Тогда мы начали разбираться, — Адам склонил голову на бок, рассматривая Селению, — я смог взломать браслет одного из членов совета. Ты знала, что пресловутые заслуги перед обществом можно просто купить? Хочешь полностью бесплатную медицину и проезд, льготный доступ к сети, урезанные налоги на доход, судебную неприкосновенность — заплати кругленькую сумму и все будет. На тех, кто может себе это позволить, не распространяется закон.
Селения сжала кулаки, чувствуя, как ногти больно впиваются в кожу ладоней. Она предполагала, что в их обществе, где все были равны и голос каждого — важен, все совсем не так, как кажется на первый взгляд. Но правда оказалась намного хуже любых предположений.
— И чем я могу помочь? — Селения выдавила улыбку, — простая официантка с огромным долгом за лечение? У меня нет ни выдающегося интеллекта, ни ресурсов. Ничего.
— Доступ к обычным людям, — сказал Найл, — к тем, которые могут позволить себе только скромный обед в забегаловке.
— И ты предлагаешь мне… что?
Алекс вздрогнул от вибрации телефона — будто вынырнул на поверхность из-под толщи воды. Мозг отказывался соображать, почему его вырвали из фантазии, противился. Алекс провел ладонью по лицу, выругался, отвечая на звонок.
— Алекс, вы уже давно должны быть в лаборатории, — голос Агатова, впервые — раздраженный.
— Выезжаю, — сухо сказал Алекс и сбросил звонок.
Он окинул печальным взглядом написанное. Он знал! буквально только что он знал, что должно было произойти дальше! Но все исчезло из-за треклятого доктора! Кружка с остатками чая полетела в стену, рассыпаясь осколками по полу, брызгами — по стене. Алекс сохранил написанное и выдвинулся в лабораторию — даже переодеваться не стал.
Часть 12. Цвет надежды
Пока он ехал, смотря в окно на привычно серый город, он злился. Всю дорогу нервно сжимал челюсти до боли в зубах. Злился и когда поднимался на лифте на этаж лаборатории, и когда проходил стойку администратора.
— Алекс, я кажется поняла, — в него чуть не влетела Алания, улыбалась, — мы все это время обращали внимание совсем не на то.
Злость отступила. Алекс выдохнул, улыбнулся в ответ.
— И тебе привет, — они двинулись в сторону лаборатории.
— Сегодня проверим, и если предположение верное, то… — Алания выдохнула, — не буду загадывать.
Едва
