Никакой Алании… и снов никаких. Он просто закрывал глаза ночью и открывал их к обеду. Сон — самое бесполезное занятие.
Он уже знал, чем все закончится в романе, и концовка ему решительно не нравилась. Все, включая Селению, должны были погибнуть за свою идею. Эта история должна была бы показать ничтожность человека в борьбе против устоявшейся системы. История, которая давала бы читателю надежду, что все можно изменить, а потом — разрушала бы ее, растаптывала, смешивая с грязью реальности.
Алекс протяжно выдохнул. Вероятно, раньше он бы без раздумий закончил роман именно так: канонично. Но он был Селенией, жил ее жизнью, чувствовал то, что чувствовала она.
Ему не нравились истории со счастливым концом, где все хорошо, а зло побеждено. Потому что в жизни добро не побеждает. В жизни не придет добрый волшебник, не даст великий артефакт, с помощью которого можно спасти мир — конечно же, в одиночку. Никто не придет на крики твоей матери, пока ее избивает отчим. В жизни все посмотрят с сочувствием, когда ее тело будут выносить из дома, и подумают: «Хорошо, что не со мной». Алекс почувствовал, как к вискам стекает горячая слеза. Никто не пришел.
Часть 15. Блинчики
Он сидел и смотрел в монитор. Ему не хотелось продолжать. К чему вообще это все? Может, будет так же, как с Аланией? Едва он достигнет цели — закончит роман, — придет лишь пустота и разочарование. Может, не всем историям нужно заканчиваться?
Но в голове свербило. Он целый день слонялся по квартире, а в голове звучали обрывки фраз, сказанных Селенией. Стоило прикрыть глаза, он видел загородный дом, в котором она встретилась с Найлом и Адамом. Собственный мозг изводил его, не давал сосредоточиться ни на чем другом.
Ему даже написал заказчик, который пришел в восторг от присланной работы, попросил написать еще один текст для сайта. Но Алекс не мог — его сознание противилось даже мысли о том, чтобы отвлечься на что-то иное, кроме романа. И он просто сидел, перебирая пальцами шерсть кота, что устроился на коленях, и перечитывал последнюю написанную сцену.
Лили позвонила утром, разбудив ее. Селения села на кровати, поморщилась, увидев, что сейчас только десять утра. И что ей понадобилось в ее выходной? После похорон матери она перестала брать дополнительные смены. Найл обещал помочь с закрытием долга: больше работать сверхурочно нужды не было. Зато в отдыхе нужда определенно была. Браслет не унимался, и Сель приняла входящий.
— Лили, что случилось? — Устало пробормотала она.
— Сель, — на другом конце слышались всхлипы, — я могу приехать?
Он прикрыла глаза. Только этого сейчас не хватало.
— Мне очень нужно поговорить, — жалобно пролепетала Лили, — мне так плохо…
— Ладно, — буркнула Селения.
— Буду через пять минут, — Лили оборвала связь.
Пять минут? Лили знала, что она не сможет ей отказать? Селения встала, спешно умылась и привела себя в более-менее приличный вид. Лили была пунктуальна: прошло действительно не больше пяти минут, когда в дверь постучали.
На пороге стояла заплаканная подруга. В растянутой футболке и домашних штанах, с нелепым пучком на голове: будто пришла в чем была, только тапочек домашних не хватало. Селения впустила ее в дом.
— Рассказывай, — удрученно вздохнула, налив Лили стакан воды.
— Он меня бросил, — после этой фразы потоки слез усилились, — помнишь, да, я рассказывала про того парня… — она отпила воды, — он бросил меня.
Селения чуть было не сказала: «Мне бы твои проблемы», но сдержалась. Для Лили каждый разрыв был концом света и неизменно заканчивался клятвами, что больше никогда она не заведет отношений, потому что это была любовь всей ее жизни. Как правило, вечная любовь длилась не больше месяца — пока не появлялся новый ухажер. Селения налила еще один стакан воды и предложила переместиться в спальню: в отличии от Лили ей хотелось сменить домашнюю одежду на что-то другое.
— И вот представляешь, все шло так хорошо, — Лили всхлипывала, вытирая слезы руками, периодически отпивала воду, — а потом я узнала, что у него есть другая. Точнее, другой была я! У этого мерзавца уже была подружка.
Селения участливо кивала головой, перебирая вещи.
— Я узнала об этом случайно, когда она ему утром позвонила, — еще немного, и Лили начала бы рыдать в голос, — а когда я начала спрашивать, он сказал, что ему не нужна такая… — она сморщилась, — проблемная. Я проблемная, представляешь?
Селения снова кивнула, поддакивая:
— Все парни мерзавцы, Лили, — сказала Селения, натягивая джинсы, — но я уверена, что тебе все же встретится исключение.
— Мне бы твою уверенность, — Лили снова всхлипнула, — у тебя есть салфетки?
— В ящике посмотри, — Сель махнула рукой на стол, продолжила прочесывать спутавшиеся после сна волосы.
Лили замолчала, несколько мгновений смотрела в ящик, взяла салфетки, тут же принявшись вытирать мокрое лицо.
— Знаешь, мне полегчало, — ее голос стал спокойнее, — спасибо, что выслушала.
— Ты всегда можешь прийти ко мне, если нужно, — кивнула Селения, подсаживаясь к подруге, — я поддержу.
— Спасибо, — Лили натянуто улыбнулась и слегка сжала ее ладонь. — Наверное, мне пора. Ты собираешься куда-то?
— Ну, думала прогуляться. Хочешь со мной?
— Нет, — Лили замотала головой, — пожалуй, я все же пойду домой. Посмотрю каких-нибудь фильмов о любви, съем мороженое. Тогда окончательно полегчает.
— Хороший план, — Селения улыбнулась, помогая подруге подняться.
Облегченно выдохнула, когда Лили ушла, и направилась на кухню сделать себе какой-нибудь завтрак. Выбор пал на хлопья с молоком — на большее не было ни сил, ни желания. Когда у нее гостила мама, Сель готовила блинчики, щедро поливала их джемом. Выходили они неважно, но мама всегда хвалила. Она в принципе всегда ее хвалила, поддерживала, была на ее стороне — даже когда знала, что Селения неправа. Больше некому было готовить блинчики. В горле встал ком. Всем людям в мире можно было найти замену. Кроме нее.
Она ела хлопья с соленым привкусом собственных слез, когда на браслет пришло сообщение от Адама. Сердце пропустило удар: «На тебя донесли, Сель. Уезжай из дома. Сейчас же». По телу прошлась волна мурашек, когда она поняла, что бросила листовку в ящик стола. И забыла о ней. Теперь даже есть блинчики стало не с кем.
Часть 16. Тошнота
Алекс смахнул непрошенные слезы. Когда он писал о матери Селении, это было и о его матери. Той, для которой он всегда был целым миром, которая поддерживала, даже когда знала, что он не прав. Но после ее смерти он перестал быть миром, он стал
