— Подожди меня в машине, — сказал Игорь, притормозив. — Я быстро.
Он действительно вскоре вернулся, положил на заднее сиденье бархатистые, экзотических расцветок герберы и повернулся к Васе:
— А это тебе. В качестве утешительного приза за самую очаровательную из виденных мною гримас недовольства.
Игорь протянул Василисе изящный маникюрный набор. Она машинально взглянула на свои ногти (те, слава Богу, были в порядке) и, сияющая, пробормотала:
— Спасибо. — Ей стало стыдно за внезапную вспышку раздражения.
Дом, к которому они подъехали, находился на Садовом кольце — в кольце тумана, гари и копоти. Но в подъезде оказалось тихо и как-то не по-московски чисто. Они поднялись на второй этаж. Игорь позвонил.
Дверь открыла действительно прелестная дама: элегантный летний костюм, короткая стрижка, волосы с сединой, невысокий рост, лет примерно за пятьдесят.
— Здравствуй, мама. — Игорь протянул ей букет. — Это Василиса. Можно просто Вася. Ведь можно? — Он заглянул в ее растерянные глаза, пытаясь поддержать ее и унять то смущение, которое — он видел — охватило ее.
— Меня зовут Анна Михайловна. Проходите, пожалуйста, и, ради всего святого, не робейте и не снимайте обувь. В моем доме это совершенно лишняя роскошь.
Вася на деревянных ногах добралась до дивана в гостиной и по старой привычке попыталась стать незаметной. Не тут-то было! Войдя в комнату, Анна Михайловна обратилась к ней с просьбой:
— Вы знаете, Вася, из меня никудышная хозяйка. Я, как всегда, не успеваю к приходу гостей. Вы мне не поможете?
— А кто будет? — спросил Игорь.
— Кочкаревы и твой «бессмертный» друг Василий.
— Скорей уж твой. По-моему, в последнее время он явно предпочитает твой дом моему.
— А я бы сказала, мое общество — твое. Наверное, со мной ему интереснее. — Анна Михайловна повернулась к Василисе.
Та уже стояла по стойке «смирно».
На уютной кухне царил судорожный беспорядок, но пахло очень вкусно.
— Для начала выпьем с вами вот этого вина за знакомство. — Ловко и безошибочно Анна Михайловна отыскала в этом хаосе и бутылку, и сверкающие бокалы. — За нашу нелегкую женскую долю.
Вася быстро включилась в привычную работу. Смешивая салаты, нарезая хлеб и весело болтая с Анной Михайловной, она чувствовала себя прекрасно. Ей очень нравилось в этом доме. Старинные тяжелые книги на полках в гостиной, картины на стенах, кольца в хрустальной пепельнице, даже легкий (и вправду, будто художественный) беспорядок — все было на своих местах. Переставлять Василисе ничего не хотелось.
Прозвенел звонок в дверь, и почти без паузы в кухню ворвался Василий.
— Анна Михайловна! Ручку — и я у ваших ног!
Василиса, с ножом в руке, в фартуке улыбалась во весь рот.
— А кто эта юная леди? Макбет?! Он в притворном ужасе прищурился. О, Боги! Афродита! Ты, я смотрю, на верном пути. Дай поцелую!
— Василий, что за бесцеремонность, — Анна Михайловна всплеснула руками.
— Да мы знакомы двести лет, — пояснил Василий удивленной Анне Михайловне.
— И к тому же мы тезки, — некстати вставила Василиса.
— И это дает ему право тебя целовать? — На кухню с грозным видом вошел Игорь.
— Никогда не воспринимай мужчин всерьез — вредно для здоровья, — видя испуг Василисы, поспешила сказать Анна Михайловна. — И раз уж все мы здесь собрались, то быстренько посуду в руки — и вперед, накрывать на стол.
В дверь опять позвонили, когда они заканчивали сервировку.
— Это Кочкаревы, мои друзья, Алексей и Алиса, — представила Анна Михайловна Василисе прибывшую пару.
«И правда какой-то крючковатый», — подумала Вася, глядя на Алексея. Нос с горбинкой, тонкие губы, узловатые длинные пальцы. Зато жена его была на удивление круглой и уютной. Вдвоем они смотрелись очень гармонично.
— Теперь мы, наконец, сядем за стол, — трагически воскликнул нахальный Василий.
Все было замечательно. Василий, по обыкновению, много ел, пил, шутил. Анна Михайловна умело хозяйничала, иногда привлекая и Василису. И вскоре девушка чувствовала себя совсем свободно.
— Вы любите камерную музыку? — обратился к ней Алексей.
— Да, люблю, — ответила Вася, особо не вникая в суть вопроса. Сейчас она любила все.
— На этой неделе в Голубом зале концерт, — сообщил он гостям. — Люда будет петь Шуберта и Чайковского. Хотите пойти?
— У нее изумительный голос. Я и не знала, что она уже вернулась с гастролей, — сказала Анна Михайловна. — Как поживает ее пес?
— Его слишком любят, чтобы с ним что-нибудь стряслось. Так как, я заказываю билеты? — Алексей обвел собравшихся взглядом, словно ожидая от каждого кивок.
— А помните, у нее в прошлом году роман был? Бурный такой. — Василий оживился. — Чем там дело-то кончилось? Не свадьбой?
— Пока нет, — ответила Анна Михайловна. — А ты, Василий, по-прежнему пристально следишь за судьбами человеческими?
— Так ведь интересно же, — сказал он с обезоруживающей улыбкой. — И потом профессия у меня такая. Я собиратель чужих страстей. — Василий выпрямился и добавил: — И книжка у меня скоро выходит. Тебе, тезка, — он повернулся к Василисе, — обязательно с дарственной надписью. «Налей еще мне полстакана», — это уже Игорю.
— Я давно заметил, — засмеялся тот, — что ты Пушкина знаешь наизусть очень выборочно.
— Вы читали Васины стихи? — спросила Алиса у Василисы.
— Нет, — ответила та и покраснела, восприняв вопрос как упрек.
— А стихи у него очень неплохие. Когда мы были последний раз в Германии, видели твою книгу, представь себе, на немецком.
— Об этом и подумать страшно. Как можно сладкозвучную русскую речь — и на немецкий! Мне тут сон приснился…
Василий начал рассказывать сон про прыгающие немецкие звуки, а Игорь положил свою руку на руку Василисы и несильно сжал ее. Всякое его прикосновение намеренное или случайное — неизменно вызывало приливную волну тепла в теле Василисы. И сейчас она ощутила, как ожили мурашки и забегали по ее коже, угнездившись где-то в коленках.
— Давайте пить кофе, — предложила Анна Михайловна. — Для этого случая у меня припасены вкусные конфеты и отменный коньяк.
На какое-то время все разбрелись. Игорь решил показать Василисе картины и редкие книги. Кочкаревы с Василием в углу гостиной продолжали обсуждать лингвистические тонкости.
Вечер тянулся, словно сладкая карамелька. Пробило девять, потом десять. Кочкаревы откланялись, за ними ушел и Василий. В доме стало тихо и покойно. Анна Михайловна при помощи Василисы убрала со стола, и вскоре они втроем сидели в мягких креслах; негромко звучала музыка, в неярком свете красиво отливали бархатистым оттенком цветы в старинной вазе.
