куколок заставлял их думать, что они больны…
– Чтобы любое обращение к целителю ни к чему не приводило, – глухим голосом, в котором ощущалась тщательно сдерживаемая ярость, сказала Саманья. – Он выбирал в качестве жертв самые богатые семьи Ирландии, готовые на все, чтобы исцелить родных.
Ганджу сжал плечо дочери.
– Как вы выяснили это?
– Одна неглупая женщина, не слишком сильная, но ведьма, заподозрила неладное. Ее дочь заболела, но проклятия она не обнаружила, как и источника нескончаемых болей. Стоило только целителю поколдовать над ней, и боль исчезала… чтобы спустя несколько дней или даже часов вернуться снова. Я понял, что без колдуна вуду здесь не обошлось. И я бы не стал вмешиваться – что я мог сделать? Но Саманья… – Ганджу со слабой улыбкой покачал головой. – Она приняла все на свой счет.
– Потому что тот, кто творит такое, – грязное пятно на репутации нашего клана, нашей религии! – с жаром воскликнула Саманья.
– Дочка наняла устранителя проблем, чтобы он выследил кукольника. Тогда и состоялось наше первое знакомство с Дэмьеном.
– Но он не колдун, – нахмурилась Морриган. – То есть… не такого рода. Он же берсерк.
– Его задача – находить нужных людей, разве нет? Или пути разрешения проблемы, – заметил Ганджу, выпуская тонкую струйку дыма. – Что он и сделал. Нанял ведьм, знающих путеводные чары, они виновника и нашли. Я даже не удивился, услышав его имя. Та женщина заявила на него в Трибунал. Векесе ничего не оставалось делать, как сбежать в Пропасть. Тут-то мы пару лет спустя и встретились.
Морриган кинула взгляд на Саманью, невольно проникаясь к ней уважением. Выходит, тогда вершительница справедливости была совсем юной.
– Подождите. То есть вы жили…
– Не здесь, да, – торопливо сказала Саманья. – Наверху мы… не прижились.
– Послушайте, я понимаю, как все это выглядит. Понимаю, как вы относитесь к Векесе. Но не слишком ли все очевидно? Подумайте сами: раз вам известно прошлое Векесы, о нем мог прознать любой житель Пропасти. А тут, так удобно, убийство Грэйнн Овенга, виновником которого прямо-таки напрашивается бокор, до сих пор играющий в куклы.
– Не думаю, что такого, как он, остановит обвинение в убийстве. Здесь тебе, черноглазая, не Кенгьюбери. Чтобы правосудие свершилось…
– Вину надо доказать. Причем, самому. Да, я помню.
Морриган в задумчивости покусала губы.
– Я послежу за Домом Маккормак. Вдруг выпадет возможность убедиться, что убийца Грэйнн – именно он. Но есть еще кое-что. Точнее, кое-кто. Когда я искала жреца вуду для воскрешения Клио, Бадб упоминала еще одного бокора…
– Чушь.
Морриган отпрянула от неожиданности – так резко, словно удар хлыста, прозвучал ответ.
– Я никогда не жаловалась на память, – придя в себя, с холодком сказала она. – Бадб, кажется, не называла имени, но…
Ганджу сделал порывистый шаг к ней. Отчеканил, выпуская дым из ноздрей:
– В Пропасти, кроме нас с Векесой, бокоров нет.
– Ага. Так и запишем.
Хмыкнув, Морриган поднялась по лестнице. С облегчением вышла на свет из прокуренного, темного подвала. Подставляя лицо льющемуся из окна свету, прокручивала в голове слова, тон и поведение Ганджу. Ничуть, к слову, не подозрительное.
– Морриган? – раздалось негромкое за спиной. – Нам надо поговорить.
Пожав плечами, она вслед за Саманьей поднялась в библиотеку.
– Насчет третьего бокора, я полагаю?
Жрица вуду остановилась у окна, полубоком к Морриган.
– Что ты знаешь о нем?
– Немногое. Как я и говорила, Бадб не называла его по имени, зато рассказала кое-что занятное. Ходят слухи, что он искажает ритуал воскрешения. Намеренно. Подробностей я не знаю. Расскажешь сама или за информацией мне послать призрачных слухачей Аситу?
– Морфо, – улыбка тронула губы Саманьи. Она тряхнула головой, позволяя косичкам разлететься. – Бокор, да… Его зовут Кофи Бернар. Он был неплохим бокором – хуже папы, конечно, но куда одареннее, чем Векеса Анен. А потом его ритуалы стали проваливаться одним за другим.
Морриган машинально ее поправила, но, увлеченная, Саманья не услышала.
– Души не возвращались в прижизненные тела. А папа и другие бокоры, к которым после Кофи обращались родственники погибшего, и вовсе не могли отыскать души в мире теней.
– Может, в свои чертоги их забирала Дану? – предположила Морриган.
– Это… не такие люди. К тому же была и другая странность. Один бокор из самого Порт-о-Пренс[3] прикинулся человеком, которому требовалась помощь, чтобы присутствовать при ритуале Кофи. Он увидел очень странные веве и услышал не менее странные заклинания. Другие бы не поняли. Он – да.
– Поняли что?
– Души, которые его просили спасти, Кофи отдавал Барону Субботе. Самеди.
– Да, я знаю, – рассеянно отозвалась Морриган. Лоа, благодаря которому Клио осталась жива. Вернее, вернулась к жизни. – Темная история. Проведаю и его тоже.
– Я пойду вместе с тобой.
Морриган выгнула бровь. Не «можно ли мне…» или «я хочу пойти», а «я пойду».
– Я работаю одна.
Саманья развела тонкими руками цвета шоколада.
– Работай. Я не буду мешать. Но мне нужно… понять, – жрица вскинула подбородок. – Правда ли то, что о нем говорят. Что он… сумасшедший. Или, хуже того, злодей.
Что-то было в ее лице такое…
– Хорошо. Но сначала проведаем Векесу, раз он главный подозреваемый…
Саманья молча смотрела своими глубокими темными глазами.
– Ладно, – сдалась Морриган. – Не знаю, что за дело у тебя к этому Кофи… Заглянем сперва к нему.
Иногда казалось, что Пропасть – молодая женщина, меняющая маски, любящая яркие шоу и театральные представления. Переменчивая, вспыльчивая, страстная девушка со шлейфом духов с ароматом полыни. Та, что не любила тишину и спокойную музыку – только взволнованный гомон чужих голосов. Та, что любила танцевать по ночам и просыпалась только к полудню.
Морриган никогда, наверное, не надоест за ней наблюдать.
По подвесному мосту шел колдун в плаще, сотканном из теней, с венцом в виде обнимающих голову, лишенных плоти скелетоподобных рук. Незнакомец мимолетно улыбнулся – зубы у него были заточены как клыки. Им встретился молодой паренек, оседлавший похожую на грифона птицу, и старая женщина верхом на химере. Девушка с гладко зачесанными в высокий хвост черными волосами вела на цепочке вместо поводка грациозную пантеру с лоснящейся черной шкурой.
Подойдя к нужному дому, Морриган поднесла осколок истины к глазам, чтобы расплести печать на двери… Но ее там не оказалось. Хмурясь, толкнула дверь. Та легко отворилась.
Кофи оказался не таким старым, каким представляла его Морриган. Да, в темных волосах уже пробивалась седина, а лицо избороздили морщины, но стариком его язык не поворачивался назвать. Бокор сидел в кресле, подпирая голову обеими руками.
– Саманья? – ахнул он, порывисто поднимаясь. – Как… Что ты?.. Я думал, никогда не увижу ни тебя,