Туки не выдержал этого хвастовства, посмотрел на меня и пожал плечами.
— Я верю этому, — сказал я.
ГЛАВА 9
В два часа ночи автобус остановился перед зданием станции, пропахшей отвратительными запахами, недалеко от Канабьер. Марсель притих. Эта грязная, циничная, черная дыра Средиземноморья спала. Среди ночи сияли огни Канабьер. Только здесь Марсель может соперничать с Парижем величественных бульваров и авеню. По ночам в ожерелье огней Канабьер не зря представляется одним из самых блистательных проспектов мира.
Поймав такси на бульваре Гарибальди, я проехался вдоль по бульвару и вернулся обратно, чтобы удостовериться, что за нами нет «хвоста». После этого мы взяли другое такси, и Туки назвал шоферу адрес в портовой части города.
— Они содержат «счастливый» дом для моряков позади кафе. Но Джипо и Маркус не просто сводники. Они больше похожи на менеджеров большого синдиката. Это крупнейшая лавочка такого рода в стране, — шепотом объяснял мне Туки. — Джипо получает пятнадцать процентов от дохода. На двоих ребята имеют две-три тысячи в неделю.
— Не густо…
— Но они меняют девочек каждые две недели. В основном привозят их из Италии и Западной Германии.
— Перевозят девиц через границы? Ну, этим должна заинтересоваться Организация Объединенных Наций, — улыбнулся Сеймур.
Туки не оценил юмора.
— Это не просто перевозка, а серьезный бизнес, — он отозвался на мои слова почти с негодованием. — Я же сказал, что это большая организация1 Девочки пересекают границу в специально зафрахтованных самолетах. Отработав девять месяцев в году, они могут бросить заведение, если пожелают. Половина гонорара идет в швейцарские банки, и они могут получить свои денежки сразу, как только заканчивается тур. Но и после этого им обеспечено покровительство и защита. Это единственный способ заполучить дам высокого класса. Это бизнес не для обезьян. Иногда дама работает два или три тура подряд, а потом уезжает на отдых куда-нибудь в Южную Америку. Деньги и респектабельность не позволяют заподозрить ее ремесло.
Сеймур хмыкнул. Я не понял, выразил ли он этим неприязнь или одобрение той рациональной организации дамского труда, которую столь красноречиво описал Туки.
Мы миновали центральные улицы города и оказались в портовом районе. Темные улицы, безликие кирпичные стены, монотонные ряды складов. Мы завернули за угол, и впереди возник слабый свет из дверей ночного кафе. В отдалении можно было разглядеть темные силуэты кораблей, стоящих на якоре у швартовочных буев в ожидании места у пирсов по эту стороны дамбы. Луна скрылась за облаками, было очень темно.
Туки расплатился с шофером и жестом указал, чтобы мы следовали за ним. Заведение располагалось в подвале с грязными стенами, оцинкованной стойкой бара, проволочными креслами и столами. Все места заняты, но женщин среди посетителей я не увидел.
Бармен наливал в стакан вино. Он отвлекся от этого занятия и посмотрел на нас, бесстрастно оценивая наше ночное вторжение. Он показался мне грубоватым человеком с отсутствующим взглядом и неторопливыми движениями. Его голос, когда он обратился к Туки, тоже прозвучал устало и безразлично:
— Бонжур, Туки.
— Привет, Пили, — сказал Туки и, махнув рукой, чтобы мы ждали его здесь, исчез в дверях за спиной бармена. Бармен положил мясистые ладони на грязный железный прилавок и через миг, напрочь забыв о нас, занялся исследованием правого уха при помощи далеко не стерильного указательного пальца.
Несколько минут спустя дверь за его спиной отворилась, и в нашу сторону зашагал невысокий смуглый человек лет пятидесяти, с густой, аккуратно подстриженной черной бородой. За ним показался Туки.
— Босс, это Джипо, — представил мужчину Туки и отодвинулся в сторону. — Джипо, это — босс…
— Чей босс? — спросил Джипо, бесцеремонно разглядывая меня.
— Босс, — повторил Туки, как бы давая понять, что дополнения здесь излишни.
Джипо кивнул.
— Как дела? — произнес он глубоким и сдержанным голосом.
Он говорил с американским акцентом, но мягче и легче, чем Туки. Джипо делла Вичи был чуть ниже шести футов, широк в груди, с покатыми плечами вышибалы. На лице застыло выражение абсолютного спокойствия, которое практически не менялось. Мы пожали друг другу руки.
— Джипо, — сказал он, пригнув голову.
Я тоже представился.
— Пройдем внутрь — там получше, — предложил он и кивком головы пригласил следовать за ним. Мы прошли в заднюю дверь. Позади всех громыхал Сеймур.
Миновав длинный холл, с одной стороны которого тянулись комнаты, мы оказались в главной гостиной заведения. Она была со вкусом обставлена мягкой мебелью каштановых и серых тонов. Четыре или пять элегантных парочек сидели среди этого великолепия, выпивая и негромко беседуя. Джипо провел нас через гостиную, улыбаясь сидящим и перекидываясь с ними любезностями, в кухню. Он впустил нас и закрыл дверь. Кухня встретила нас ослепительной, без единого пятнышка белизной. Здесь стояла восьмиконфорочная электрическая плита, американская стиральная машина, сушилка и паровой утюг в самом дальнем углу. Огромный холодильник, какие устанавливают в ресторанах, занимал большую часть противоположной стены. Посредине комнаты — большой стол с мраморной столешницей.
Туки направился прямо к холодильнику, открыл его и начал шарить внутри. Сеймур заинтересованно присоединился к нему. Скоро они уселись рядом, держа в руках ломти сыра и бутылки с вином.
— Приятное местечко, босс?
— Очень, — ответил я.
Джипо тоже сел за стол и сложил руки на груди.
— Извините, еще раз ваше имя, сэр?
— Дункан Рис.
Он кивнул и улыбнулся.
— Итак, что вы хотите предложить, мистер Рис?
— Туки сказал, что вас двое, — повернулся я к нему. — И зови меня просто Дункан.
— Еще мой брат — Маркус. Он будет через минуту. Как насчет перекусить?
— Нет, спасибо.
Он встал, подошел к двери и о чем-то заговорил со стоящим за дверью человеком. Говорили по-итальянски.
— Он должен вот-вот появиться, — сказал Джипо, вернувшись к столу.
Он достал роговые очки, надел их и раскрыл лежащую на столе французскую газету. И тут же посмотрел на меня.
— Прошу извинить. Я интересуюсь лошадьми. Здесь новая таблица скачек. Вы ставите на лошадей?
Я пожал плечами.
— Только по случаю.
Он едва заметно улыбнулся и углубился в газетные столбцы. Сеймур и Туки переглянулись, посмотрели на меня и продолжили трапезу.
Минут через десять Джипо встал, убрал очки в очечник, вновь улыбнулся мне и подошел к двери. На этот раз он говорил по-французски:
— Приведи сюда этого ублюдка] К ней он вернется через час. А бизнес не ждет.
Он повернулся ко мне и с видом смущенного терпеливого отца объяснил ситуацию:
— Мой брат влюбился в одну из наших девушек. Она недавно приехала из Италии. У нее серые глаза и черные волосы. Она просто заворожила его.
Все это он произнес так, будто подобные чувства были совершенно непонятны ему.
— Как твой бизнес, Джипо? — спросил подкрепившийся Туки.
— Бизнес всегда в порядке, — кратко ответил тот.
Открылась дверь, и в комнату вошел молодой человек. На вид ему было лет двадцать восемь, плюс-минус годок-другой. Он был высокий и тонкий, пожалуй, слишком тонкий. Меня удивили изящные хрупкие кости его рук и плеч. В мочке правого уха висело маленькое золотое кольцо. Он явился босиком и был одет в белый шелковый пуловер поверх рубашки, заправленный в серые фланелевые брюки. Склонив набок изящную шею, он глянул на меня дерзкими черными глазами, затем перевел взгляд на Туки и Сеймура.
— Мой брат Маркус, — сказала Джипо.
Маркус молча кивнул нам. Джипо повернулся ко мне и в ожидании разговора положил руки на стол.
Я все рассказал им о вилле и наших планах.
— И сколько, ты думаешь, там может оказаться?
Мы можем взять около полумиллиона долларов, — ответил я. — Но, независимо от общей суммы, я беру половину.
Маркус откинул голову назад и засмеялся.
— Половину!..
Его смех прозвучал слишком театрально.
Выражение лица Джипо даже не изменилось.
— Это целое состояние. Пятьдесят процентов от полумиллиона. — Он едва заметно покачал головой в раздумье.
— Таковы условия. Я финансирую все представление. Я рискую капиталом. Поэтому забираю половину добычи.
— На сколько частей будет разделена оставшаяся половина?
— На пять. Этой частью распоряжается Туки, — сказал я.
— Туки? — Джипо был удивлен. — Но почему Туки?
— Он мой лейтенант, — твердо сказал я.
— Ах, лейтенант, — саркастически протянул Маркус.
Его французский был насыщен итальянскими гласными. Он оттолкнулся от двери и, мягко ступая, подошел ко мне. Он остановился очень близко от меня, одной рукой опираясь о крышку стола, другую положив себе на бедро. Рукав пуловера приподнялся, открыв на обозрение толстый золотой браслет с выгравированным именем.
