— А почему он меня не стал лечить Силой? Он же целый рыцарь!
— Вот такие у них видимо рыцари — недоучки. Так что если вдруг не получится с Орденом не переживай найдем хорошего учителя и будет он нас двоих учить.
— И маму с собой заберем.
— Обязательно Эни, а теперь спи. Поздно уже, — и выключил свет.
* * *
Энакину снился сон, и в этом сне ему было много лет. Он не узнавал ни места, ни времени, мир вокруг был чужим, никогда раньше он не видел плоских скал, меняющихся, как миражи в пустыне Татуина. Ветер трепал его длинные волосы, играл старым плащом. Он стоял и смотрел, неподвижный, как камень, на равнину у своих ног, и зрелище это было столь ужасным, что он никак не мог заставить себя осознать то, что он видел. Он мог только смотреть и чувствовать, как закипает в душе надежда. Сон задрожал и рассыпался, до Энакина донеслись голоса, тихие и отдаленные. И он повернулся к ним, прочь от волны мрака, вдруг выросшей перед ним, прочь из страшного сна.
— Надеюсь, ты все закончил, — услышал он голос Падме.
Но Падме стояла во главе темной волны из его сна, а волна была армией, наступающей на него…
Зачирикал Р2, кто-то рассмеялся, Ц-ЗПО залепетал, что все готово, хотя он лично не одобряет… Энакин пошевелился.
Чья-то ладонь коснулась его щеки, и сон растаял совсем. Энакин потер кулаками глаза, зевнул и повернулся на другой бок.
Энакин открыл глаза и увидел лицо такой красоты, что у него защипало в носу. Темные волосы рассыпались по плечам, а пробившееся сквозь окно солнце позолотило их, превратив в корону. А во сне она была старше, печальнее…
— Я видел тебя, когда спал, — сказал ей Энакин. — Ты вела армию в бой…
— Надеюсь, что нет, — улыбнулась ему Падме, на щеках появились ямочки. — Я не люблю сражения.
Ее голос был светел и радостен, как утренний воздух.
— Твоя мама сказала, чтобы ты поднимался. Нам пора…
Энакин выскочил на крыльцо. Он смотрел на облепившие холм глиняные лачуги рабов, на их обитателей, спешащих заняться дневной работой, на яркое чистое небо, что обещало хороший день на праздник Боонты. Во дворе Китстер запрягал эопи в антигравитационные сани, на которые уже был погружен болид. Солнечные блики играли на свежеокрашенных бортах. Р2Д2 с банкой краски и кистью в манипуляторах наносил последние мазки, украшая кокпит ярко-синим узором. Ею новый приятель, несмотря на то, что внутренние детали были все еще на виду, давал ему советы и выслушивал резкую критику в собственный адрес. Второй эопи, привязанный у крыльца, вытягивал длинную шею и норовил зацепить любого, кто подходил близко, жестким шершавым боком.
— А где Куай-Гон? — оглянулся Энакин.
Рыцаря нигде не было видно. Не было и Джар Бинкса.
Падме махнула рукой в сторону Большой Арены.
— Он забрал гунгана и пошел на Арену. Сказал, что ему надо переговорить о чем-то с Уотто.
Я же подошел к Энакину и надел на него страховочный летный грави пояс со щитом.
— Это мой подарок. Теперь у тебя такой же, как и у меня. Я его запрограммировал так, чтобы ты не разбился при падении с большой высоты, или при большом ударе включится щит и поможет сильно не повредиться. Еще по команде может ненадолго взлететь. Пока понажимай кнопки, посмотри, что и как управляется. Но все же постарайся себе не навредить.
— Спасибо друг! — и он крепко обнял меня. Потом мы разговорились, а когда подошла его мама, пожелав ей доброго утра я ушел по своим делам.
* * *
Под ангар была оборудована огромная пещера, вырубленная в утесе. Здесь стояли гоночные болиды, располагались всевозможные мастерские и вспомогательные службы, иногда приторговывали запасными частями и информацией. Круглый год здесь было довольно безлюдно, но в дни гонок ангар заполнялся народом так, что казалось — вот-вот обрушатся стены, не сумевшие вместить такую толпу. Снаружи утес был превращен в трибуну для зрителей.
Гонки в день праздника Боонты считались престижными, и сегодня здесь было на кого посмотреть. Добрых две дюжины гоночных машин покоились на платформах, их со всех сторон облепили механики, до последней секунды отлаживая моторы и проверяя настройки. Пилоты сидели в сторонке и делали вид, что их ничто не заботит. Но периодически кто-то из них нервно вскакивал и на пару со старшим механиком начинал переругиваться с обслуживающей командой.
Посреди всего этого безумия возвышался Куай-Гон. Рядом с ним с одной стороны волчком крутился Джар Бинкс, разрывающийся между любопытством и приказом вести себя тихо. С другой — завис с басовитым гудением Уотто.
— Как только гонки закончатся, перегони сюда свой корабль, — проговорил он.
В третий раз за последние десять минут.
Мы с Уотто переглянулись за спиной Куай-Гона и ухмыльнулись. Тот специально изводил джедая и ему это доставляло несравненное удовольствие.
Рыцарь выказал несогласие, пожав плечами. Так же в третий раз.
— Терпение, мой синий друг, — хмыкнул он. — До захода солнца ты получишь выигрыш. А мы отправимся в путь.
— Если твой корабль станет моим, не отправитесь, — возразил Уотто, его синее брюшко заколыхалось от утробного хохота. Он вдруг спохватился. — И смотри, никаких фокусов!
— Не веришь в победу Энакина? — сухо осведомился Куай-Гон.
Уотто поманил его за собой к ярко-красной машине с такими огромными двигателями, что одного взгляда на них хватало, чтобы убедиться в их мощи. Там свершался подлинный ритуал. Даже два ритуала, поправил сам себя рыцарь. Механики чуть ли не языками вылизывали болид, а две симпатичные тви'лекки так же тщательно трудились над пилотом; одна массировала ему плечи, вторая — разминала конечности. Куай-Гон мельком глянул на их клиента (им оказался тот самый дуг, что не так давно сцепился с Джар Бинксом на рыночной площади) и стал рассматривать девочек. Тви'лекки были совсем юные, с лазоревой гладкой кожей, говорящей о их рутианском происхождении, в оранжевых, почти прозрачных платьях. Девчушки тут же принялись негромко и мелодично хихикать, перемигиваться и с интересом коситься на рыцаря. Смотреть на них было весело и приятно.
— Пойми меня правильно… — жужжал над ухом настырный Уотто. — Я очень верю в мальчика, он — украшение вашей расы. Но победителем будет Себульба, я уверен.
— О нет! — ахнул гунган, увидев, кого именно обхаживают симпатяги тви'лекки.
Куай-Гон с трудом оторвался от созерцания сине-оранжевого грациозного зрелища. Дуг выглядел совсем не так привлекательно. Обычный дуг, даже не слишком крупный для своей породы. Остальное — ничего необычного, узкая длинная морда, желтые хищные глазки, косицы украшены бусинами, острые зубы, цепкие руки… или ноги? Не разберешь этих дугов, ходят они на верхних конечностях, а хватают все нижними.
— Почему? — удивился он вслух. Тойдарианец, не знакомый с его размышлениями, принял вопрос на свой счет.
— Он всегда побеждает! — хохотнул он и доверительно добавил. — Я сделал большую ставку на Себульбу.
— Я отвечаю- не раздумывая, отозвался Куай-Гон.
Уотто оторопел. Он даже забыл хлопать крылышками. Куай-Гон подождал, когда тойдарианец оторвется от земли и стряхнет налипший песок. Потом сделал шаг в сторону от красного болида.
— Я ставлю гоночный болид против… скажем, мальчика с матерью.
Уотто взвился в воздух с завидной для его комплекции живостью.
— Болид против рабов! — завопил он. — Это уж слишком. — И взглянул на меня.
Я же отрицательно слегка покачал головой, сообщая, что я не нарушил условия сделки.
Куай-Гон пожал плечами и пошел дальше. Уотто нагнал его. Так они провели еще немного времени: рыцарь прогуливался по ангару, Джар Бинкс не отставал от него ни на шаг, а тойдарианец навинчивал вокруг них виражи. Круге на десятом жадность взяла верх:
— Эй, подожди! Только за одного. Скажем, ты заберешь женщину. Мальчик не продается. Да и зачем тебе мальчик? Женщина лучше.
— За обоих. Мальчишка ничего не стоит.
В тяжелых раздумьях Уотто сделал еще один круг. Потом отрицательно затряс головой.
— Самый быстрый гоночный болид… — в пространство сообщил Куай-Гон, не глядя на тойдарианца.
Казалось, Уотто вот-вот лопнет от переполнявших его чувств. Он опять помотал головой — на этот раз не так решительно.
— Обоих, — повторил Куай-Гон. — Или никакого пари.
Они стояли в воротах ангара, здесь было потише, хотя трибуна над их головами начала заполняться народом. Мест было столько, что казалось, будто трибуна вместит все население Мое Эспа поголовно, и еще останется. Город должен был обезлюдеть. Но зрители все шли и шли — с окрестных ферм и поселений, из соседних ближних и дальних городов, даже с соседних систем, здесь были и такие, кого меньше всего можно было ожидать.
Куай-Гон заметил в толпе двух эопи, тащивших сани с болидом. На одном восседали Энакин и Падме, на втором — Китстер и Шми. Дроиды ехали на санях. Уотто тоже увидел приближающуюся процессию, всмотрелся в груз на санях и облизнулся. Глаза у него масляно заблестели.
