- Так, значит, не удручен или скрывает свою скорбь?
- Но я узнал, что он и его супруга не очень-то дружно уживались вместе. Во всяком случае, так подумывает прислуга. Я, конечно, всех их собрал сегодня утром и расспросил о том о сем. Ну, затем присутствует в доме его секретарша, женщина, похожая на палку с пенсне на носу, коротко стриженная, на вид любого возраста от тридцати до пятидесяти. Есть двоюродная сестра миссис Вэйн, проживающая в доме последние несколько месяцев, по имени мисс Кросс. Это и есть та самая девушка, унаследовавшая все деньги миссис Вэйн, как вы о том уже знаете.
- И та самая девушка, которая, очевидно, если не считать какой-то неизвестной особы, последняя видела миссис Вэйн живой. Да, я виделся с ней,кивнул Роджер,- и даже поболтал немного.
- Виделись? И что вы о ней думаете, мистер Шерингэм?
- Не знаю,- уклонился от прямого ответа Роджер,- а вы что?
Инспектор задумался, потом ответил, и тоже осторожно:
- Мне она показалась вполне приятной молодок леди - хотя несколько более сложной натурой, чем можно подумать, или - вряд ли она хотела бы, чтобы вы так думали. Вы получили от нее какие-нибудь сведения?
- Послушайте, инспектор,- неожиданно выпалил Энтони,- скажите мне только одно: вы действительно, если по-честному, думаете, что...
- Заткнись, Энтони, и будь потактичнее,- поспешно вмешался Роджер.Получил ли я от нее какие-нибудь сведения, инспектор? Думаю, те же самые, которыми располагаете вы, не больше. Она рассказала, что вы учинили ей допрос.
- Она очень важная особа в этом деле,- с виноватым видом ответил инспектор,- ведь она, как вы только что сказали,- последняя, кто видел миссис Вэйн живой.
- Ну я не совсем так выразился,- сухо заметил Роджер.- Но не станем углубляться в данный вопрос. И что же, мисс Кросс произвела на вас лишь то впечатление, что она вполне приятная девушка и, может быть, на самом деле сложнее, чем кажется?
- Нет, я бы так не сказал, сэр,- раздумчиво отвечал инспектор.- Нет, совсем-совсем напротив. У меня осталось еще впечатление, что она недолюбливала свою кузину.
- Недолюбливала кузину?- удивленно воскликнул Роджер.- Но ведь миссис Вэйн была чрезвычайно добра к ней. Дала крышу над головой, платила ей щедрое жалованье практически ни за что и составила завещание в ее пользу! Помилуйте, она чрезвычайно должна быть обязана миссис Вэйн!
- А разве мы всегда чрезвычайно любим тех, кому чрезвычайно обязаны?тонко заметил инспектор.
- Я уверен,- начал высокомерно Энтони,- что мисс Кросс...
- Энтони, заткнись! Но почему вы в этом так уверены, инспектор? У вас должны быть для подобного умозаключения более веские основания.
- Они у меня есть, сэр. Я их извлек из разговора со слугами. Миссис Вэйн и мисс Кросс очень часто ссорились, насколько я понимаю. И слуги об этом, по-видимому, часто между собой судачили.
- Ну конечно, если принимать во внимание досужие сплетни слуг,- с великолепным презрением вставил Энтони,- то, осмелюсь сказать, вы...
- Энтони, ты наконец заткнешься или мне придется выставить тебя в твою комнату спать? Ради бога, налей себе еще стаканчик и помалкивай.
- Я так понимаю, что вы тоже виделись с мисс Кросс, мистер Уолтон?снисходительно осведомился инспектор.
- Да, виделся,- последовал лаконичный ответ.
- Очень хорошенькая молодая леди,- с легким намеком заметил инспектор.
- О да, кстати!- поспешно воскликнул Роджер.- Я чуть не забыл свой самый важный вопрос!
- Какой же, мистер Шерингэм?
- Да забыл спросить, о каких уликах вы не сказали мне. Сегодня днем вы обмолвились, что есть кое-какие улики, о которых вы не скажете.
- Да, одна улика есть,- с улыбкой признался инспектор.- Но больше ничего. Это пуговица от пальто.
Он поискал в кармане, извлек светло-синюю костяную пуговицу с белым узором, примерно полтора дюйма в диаметре, которая теперь лежала у него на ладони.- Пуговицу нашли зажатой в руке мертвой женщины.
Роджер негромко присвистнул.
- Да, доложу я вам, вот это улика, несомненная улика! Первая, действительно значимая улика, если не считать следов. Можно взглянуть?
Он взял пуговицу и внимательно ее рассмотрел.
- А это не могла быть, случайно, ее собственная пуговица?
- Нет, сэр, не могла.
- Вы уже знаете, чья она?- спросил Роджер, быстро взглянув на инспектора.
- Знаю,- ответил удовлетворенно инспектор.
Сердце у Энтони почти замерло в груди.
- Чья же она?- взволнованно спросил он.
- Это пуговица от спортивной куртки мисс Кросс.
На минуту воцарилось напряженное молчание, а затем Роджер задал жгучий вопрос:
- А мисс Кросс, когда отправилась на прогулку с миссис Вэйн, была в этой куртке?
- Да, сэр, в этой,- ответил инспектор в высшей степени серьезно,- а когда вернулась домой, одной пуговицы на куртке не хватало.
Глава 7
Случайные сведения об очень неприятной леди
- А я говорю тебе, что мне это безразлично,- почти крикнул Энтони.Сказать, что эта девушка имеет хоть малейшее отношение к смерти той несчастной женщины,- значит быть последним дураком!
- Но я этого и не говорю,- терпеливо возразил Роджер.- Я не думаю, что она имела к этому отношение, несмотря ни на какие улики. Я говорю только то, что нам не следует отвергать подобную возможность с такой непререкаемой убежденностью и лишь потому, что у нес хорошенькое личико. Инспектор не...
- К черту инспектора,- свирепо перебил его Энтони.
- Да, к черту, разумеется, но, как я уже сказал, он отнюдь не глуп и совершенно ясно, что он думает сейчас о причине смерти миссис Вэйн. В конце концов, ты должен признать тот факт, что улика совершенно потрясающая.
- Если, по его мнению, мисс Кросс убила свою двоюродную сестру значит, он простофиля,- проворчал Энтони.- Самый и самый треклятый на свете дурак.
Разговор происходил на следующее утро, когда мужчины шли вдоль гряды скал на условленное место встречи с Маргарет Кросс. Накануне вечером инспектор отправился спать вскоре после того, как обрушил на них свое оглушительное сообщение, а Энтони и Роджер обсуждали это сообщение почти до утра, если не считать те полчаса, когда Роджер созванивался с газетой "Курьер".
Энтони наотрез отказался даже предположить, что Маргарет хоть малейшим образом могла погрешить против правды или сознательно утаить какой-нибудь существенный факт. Вместо того чтобы принять к сведению и анализу единственный логический вывод из ставших им известными обстоятельств, он предпочитал, чтобы его разорвали на куски раскаленными щипцами, и Роджера, который не меньше двоюродного брата был озабочен тем, чтобы имя девушки было очищено от подозрений, но сознавал все трудности, связанные с этим, позиция Энтони уже несколько раздражала. На последние слова кузена он даже не ответил, а только тихо вздохнул. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не спорить, но ссора с Энтони ни к чему бы хорошему не привела, а Энтони был готов вцепиться в глотку всем оппонентам на свете. Остаток пути они проделали в тягостном молчании.
Маргарет Кросс ждала их возле уступа скалы, где они сидели накануне. Лицо ее было встревожено и носило явные следы бессонной ночи.
- Ой, как я рада вас видеть,- воскликнула она, обмениваясь рукопожатием с Роджером,- у меня, право, такое чувство, словно вы мой единственный друг во всем мире.
- Не забудьте и про меня, мисс Кросс,- Энтони улыбнулся и в свою очередь пожал ей руку.
- Нет, конечно, я о том не забываю,- ответила девушка, словно ей было ни жарко, ни холодно от его слов, а попросту говоря, ответила совершенно равнодушно и быстро отдернула руку, так как Энтони явно хотел задержать ее в своей и сжать покрепче. С подчеркнутым вниманием, снова повернувшись к Роджеру, девушка нетерпеливо спросила, нет ли чего-нибудь нового.
По лицу Энтони скользнуло выражение, что бывает у собаки, протянувшей лапу, чтобы поиграть с мухой, которая вдруг оказалась осой,- обиженное и одновременно удивленное. А так как Маргарет Кросс продолжала демонстрировать ему свою спину, удивление уступило место уязвленности, а так как девушка не только не проявляла никакой готовности включить его в обмен мнениями, но совершенно явно его игнорировала, то уязвленность и горькое разочарование, которые он испытывал, сменились чувством оскорбленности. Столь же демонстративно, как вела себя она, Энтони отошел от них на несколько шагов и стал забавляться бросанием камешков со скалы в море. Энтони сердился.
Будь он поумнее, ему следовало бы ощутить себя польщенным, но при его нынешнем умственном развитии как он мог догадаться, что молодая леди, привыкшая немало гордиться своей независимостью и силой воли, страдала при мысли, будто она словно какая-нибудь мокроносая идиотка рыдала на плече незнакомца и даже искала утешения, так сказать, в его объятиях. Таким образом (будь Энтони поумнее и поопытнее), он мог бы ее раздражение, направленное против него, как свидетеля ее унижения, расценить как очень лестный комплимент. Но Энтони не обладал ни опытом по этой части, ни мудростью.
