Научная общественность встретила меня в просторной лаборатории со сводчатым потолком и колоннами «а ля фаллос».
При взгляде на главу проекта я сразу освежил в памяти прорицание Фимы - глаза «как лед», а в имени звучит северный ветер. Действительно, доктора наук звали Бореев, что напоминало о полночном студеном ветре Борее и всяких гипербореях. К тому же один его глаз был выцветшим бледно-голубым, то есть ледяным. Впрочем, второе око оказалось вполне насыщенного цвета, а сам мудрец - щуплым, малость сгорбленным, заводным и немало напоминающим артиста Милляра в роли бабы-яги.
В лаборатории, заставленной терминалами, принтерами, какими-то малопонятными приборами, - как мне показалось, геофизического назначения, - ничто не говорило и даже не нашептывало о мистике.
– Ну как, удивление есть? - поинтересовалась «баба-яга», - что людям вроде нас понадобилась мистическая литература?
– Мистика учит нас ничему не удивляться. Допустим, сейчас дунет ветерок, и вы вместе со всей этой аппаратурой превратитесь в колдунов, демонов, чертей с котлами, и так далее.
«Баба-яга» поняла, что я шучу и приветливо осклабилась.
– Вы - геофизики? - решил выяснить я.
– По профессии - да. Если точнее, мы занимались естественными магнитными полями…- Бореев, разведя руки, как бы погладил линии земного магнетизма.
– И вдруг вы решили, что в разных талмудах промеж всяких нелепостей об эманациях некой высшей энергии, обнаружатся верные сведения о прежнем положении магнитного полюса или нахождении магнитных железных руд?
– Мы решили, молодой человек, что рассуждения об эманациях высшей энергии не более нелепы, чем какие-нибудь новомодные физические гипотезы о суперстрингах, - вежливо осадил меня ученый Бореев.
Я постарался легким кашлем выразить свое недоумение при изречениях столь далеких от правоверно-диалектического материализма. Я обязан был это сделать. «Баба-яга» бдительным ухом заметила мое натужное покашливание.
– Полковник Сайко говорил мне, что у вас имеется масло в голове. Это приятно. И кроме того, вам можно доверять. Что тоже немаловажно… Ведь наша работа носит не только научный, но вдобавок идеологический характер.
– Так вот, капитан Фролов, советская коммунистическая идеология еще не сформировалась, - это произнес не Бореев, а один из его помощников, видимо «зам. по идеологии». - Кое-что сделал Маркс, кое-что Ленин, Сталин, но все это годилось для задач своего времени и осталось, так сказать, лишь в виде символов веры. Но есть то, что глубже догматов…
– У кого есть? Не хотите ли сказать, что некоторые партийные идеологи дома вещают одно, а на работе другое? Одним, значит, палочка от мороженого, другим сладкое эскимо?-напрямую атаковал я.
Мне пришлось это сделать, потому что я все время думал, кому попадет за дерзкие «идеологические» слова. Мне - за то, что слушаю, или им - за то, что говорят.
– Мы ценим чувство юмора, - солидным голосом заявил Бореев. А помощник опять давай бубнить свою «крамолу»:-Советская идеология еще только созревает. Это как бы крем, который пока сокрыт коркой из догм. Новая идеология фактически зародилась после поражений первых лет войны, когда власть догматизма в нашей стране начала слабеть. Тогда мы, наконец, смогли мало-помалу организовывать победы, делать ядерное оружие, ракеты, атомные станции. Сейчас же настало время для прорыва скрытой советской идеологии к свету. Ключевое слово в ней - гармония. Та гармония членов и органов, которая существует в здоровом теле. Это, разумеется, пока лишь идеал, далекий от жизни.
Между прочим, понятно, почему «крамолу» изливает именно помощник Бореева. Если я окажусь более зашоренным, чем им хочется, то руководитель проекта сможет сослаться на острый приступ шизофрении у своего подчиненного.
– Вы имеете в виду ту гармонию, которой может похвастаться любой пчельник, термитник или муравейник? - решил высказать я здоровый скептицизм.
– Молодой человек шныряет мыслью по древу, начало нашей совместной работы действительно связано с изучением ориентации термитов в магнитном поле Земли, - довольно одобрительно произнесла «баба-яга». - А вообще, природа едина, капитан Фролов. От биологического до социального один шаг.
– Почему вы такие раскованные? - не смог удержаться и стал выведывать я. - Что-то вы мне больно доверяетесь со своей внутренней или как там ее, заднепроходной идеологией.
Помощник откликнулся странной фразой.
– Мы вас уже проверили. Вы - подспудно наш человек… только покамест не смогли надлежащим образом оформить собственные мысли. В основном ведь вы согласны с нами? Да или нет? Отвечайте правду.
А почему нет?
– Ну да, как же мне с вами не согласиться.
– Ответ правдивый, - подтвердил один из лаборантов, глянув на монитор, который расцветился колонками цифр.
Вот это действительно интересно. Проверка на детекторе лжи?
Бореев был заметно обрадован удивленным выражением, прилипшим к моей физиономии.
– Капитан Фролов, кто-нибудь из ваших «клиентов», скажем, повернутых на мистике, вещал о сроках поступления в наш бренный мир новой дозы энергии или о некой замечательной двери, которая вот-вот должна открыться?… Они ведь часто изрекают необычные вещи, эти ваши клиенты, поэтому их и принимают за психопатов, вредящих общественному благоразумию…
Да, я, наверное, разделяю взгляды профессора Бореева, но мне не хочется, чтобы эта компашка догадалась о Фиме, а значит о Лизе, о «совенке»…
И я как бы закрыл экраном не подлежащий разглашению фрагмент своего жития-бытия. Накинул темное покрывало и перекрыл свет. Наверное, у меня получилось.
Бореев испытующе глянул на лаборанта, тот на свою аппаратуру и пожал плечами.
– Неблагоприятный спектральный ответ, нам нечего анализировать, Михаил Анатольевич.
То-то. Неожиданно я заметил, что торчу под двумя очень толстыми кольцами, от которых убегает множество проводков. Тоже мне подопытного кролика нашли, бесплатную обезьяну. Я поспешил сделать несколько шажков вперед, поближе к нормальным людям.
– Как сказал полковник Сайко, неделю вы в полном нашем распоряжении, потом еще уделите дней пятнадцать в течение двух месяцев. - напомнила «баба-яга».
После этих подозрительных колец мне хотелось определенности.
– Так, товарищи, чего бы вы от меня хотели? Чтобы я пел, танцевал, колотил в бубен? Или, чтобы сделал доступной для спецназовцев лурианскую каббалу?
Бореев нетерпеливо отмахнулся сухой ладошкой.
– Это потом, в следующие пятнадцать дней. Вначале мы бы предложили вам участие в одном эксперименте… Недельное и непрерывное.
– Но я не заменитель импортной обезьяны, призванный сэкономить валюту. Вам придется кое-что объяснить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
