Гудящая стрела
В час Тигра[19] — предрассветный час — из То-Сандзё ко дворцу Сиракава выступили две армии: одна под командованием Минамото Ёситомо, другая — под началом властителя Аки, Тайра Киёмори. За каждым следовало около тысячи конников и их пеших вассалов.
Киёмори вдыхал колкий морозный воздух, чувствовал, как холод впивается в ноздри мириадами лезвий. Снег и лед искрились алым в отсветах множества факелов. Думы о предстоящем сражении горячили кровь. Давно уже он не водил свое войско в бой и забыл, как обостряются чувства в преддверии битвы — точно на первом свидании во дни юности. Его пальцы крепче стиснули поводья, а стук копыт по брусчатке накатывал со всех сторон мерным рокотом, успокаивая подобно шуму прибоя у берегов Исэ.
Оделся Киёмори с особым тщанием — в доспех, скрепленный алым шнуром поверх кафтана устричного цвета, а на голове его красовался шлем с изображением бабочки — родового герба Тайра. Седло полководца сияло алым и черным лаком, а нес его норовистый холеный скакун гнедой масти. Отвага и доблесть для воина, конечно, первые добродетели, однако внушительность облика почиталась нисколько не меньше. Воин, небрежный в одеянии, мог быть небрежен и в битве. А из печального опыта своего отца Киёмори усвоил, сколь много значит внешность для судьбы человека.
Даже сейчас, спустя три года после утверждения главой клана, ему приходилось доказывать свое превосходство. Недовольный им дядя Тадамаса оказался на стороне взбунтовавшегося Син-ина. В какой-то мере Киёмори его не винил. Воины любят поставить на удачу, а в мятеже против императора ставки взлетают до небес. «Победит узурпатор, — думал Киёмори, — и Тадамаса настолько возвысится, что с легкостью меня одолеет, предаст казни вместе со всей семьей. Случись же ему проиграть, сам расстанется с жизнью, которой он, впрочем, без власти нисколько не дорожит».
Рядом с Киёмори ехал его наследник и первенец, Сигэмо-ри, уже восемнадцати лет от роду — на темно-гнедом коне и в пластинчатом панцире с зеленым шнуром поверх платья из алой парчи. Шлем украшен серебряными заклепками-звездами, лук оплетен крепким пальмовым волокном, покрытым черным лаком. Глаза Сигэмори сияли. Было видно, что предстоящая битва манит и будоражит его, хоть и немного пугает. Киёмори, оглядываясь на сына, чувствовал и восхищение, и печаль. С теплотой вспоминал он обряд Надевания хакама и покрытия головы, когда Сигэмори нарекли взрослым именем. Так ли давно это было? Токико хорошо его обучила — он прекрасно играл на флейте и слагал стихи, снискал уважение и даже успех при дворе. Сыну был пожалован пост младшего помощника главы Ведомства дворцовых служб. А теперь он предстал перед отцом удалым воином, скачущим навстречу своей первой битве с нетерпением жениха.
«Знатный же из него выйдет Тайра, — подумал Киёмори, а вслед за тем вознес молитву божеству-покровителю: — Подай сыну в эту ночь доблести и славы. Сподобь его одолеть многих недругов. Однако если ныне ему суждено погибнуть, пусть падет с честью и не запятнает ни в чем имя нашего рода».
В этот миг Сигэмори окликнул его:
— Отец, меж людей ходит слух, будто на стороне Син-ина сражается демон, чудовище по имени Тамэтомо, которому нет равных по силе и росту. Будто бы он может пронзить стрелой что угодно…
Киёмори усмехнулся:
— Ничего удивительного — подобные сплетни часто пускают, чтобы запугать противника. Уверен, воины, с которыми нам предстоит драться, такие же люди, как и мы.
— А если слухи не лгут? — упрямился Сигэмори. — Представь только, какая слава ждет тех, кто повергнет демона или гиганта вместо простого врага!
— Поверь мне, сын, даже «простого» врага одолеть нелегко, а Минамото все как один хорошо обучены. Не списывай их со счетов лишь потому, что они из плоти и крови. Помни об их мастерстве, и тебе будет легче выжить и победить. Великую славу можно добыть и сражаясь с людьми.
Из толпы воинов впереди отделились два всадника — мужчина и мальчик — и подъехали к предводителям Тайра. В свете факела, отразившегося на полированном шлеме воина с эмблемой в виде полумесяца, Киёмори узнал самого полководца Минамото.
— Верно ли я слышал, вы говорили о Минамото-но Тамэтомо? О нем я могу порассказать, поскольку он доводится мне младшим братом. Лет ему около девятнадцати, как и тебе, юный Тайра. Он всегда был задирой и грубияном, но демоном — едва ли.
Сигэмори нагнул голову:
— Я только передал слух, господин полководец. У меня и в мыслях не было хулить вашу семью.
— Речь царедворца, — усмехнулся Ёситомо.
— Еще бы — он мой наследник, — отозвался Киёмори.
— А вот и мой старший. — Ёситомо указал на юношу, скачущего бок о бок с ним на сером коне. — Гэнда Ёсихира. Ему всего пятнадцать. Сегодня его первый бой.
Мальчик свесился с седла, чтобы рассмотреть Сигэмори из-за отцовской спины.
— Я сниму больше голов, чем ты, — поддразнил он.
— Посмотрим, — парировал Сигэмори. Полководцы рассмеялись.
— Бойкий парень, — заметил Киёмори. — А если придется сносить головы собственным дядям и деду? Что-то он тогда скажет?
Лицо Ёситомо сделалось непроницаемым, как маска гнева.
— Воин выполняет приказ. Сдается мне, твой дядя тоже приспешник Син-ина, или я не прав? — Он поддал коня пятками и увлек следом сына. Вскоре оба Минамото нагнали свои ряды.
— Отец, — тихо сказал Сигэмори, — стоило ли так говорить? Разве благоразумно восстанавливать против себя того, с кем рядом мы намерены воевать?
— Битва — битвой, — ответил Киёмори, — но есть еще и война. Ёситомо нам только союзник, а вовсе не друг. Если я слегка выведу его из равновесия, быть может, он будет драться не так хорошо в грядущей схватке.
Сигэмори развернулся в седле, недоуменно глядя на отца:
— А чем нам это поможет? Киёмори вздохнул:
— Тогда мы, Тайра, сможем лучше проявить себя в сравнении с ним, снискать большую славу в случае победы, а значит, и большие почести. Таковы правила игры.
— Это как-то… низко.
— Д ты думаешь, Фудзивара добились своей власти, следуя всем Двенадцати заповедям слово в слово? Быть может, мать и научила тебя философии, но политике — едва ли.
— Что ж, я даже рад.
— Зря, сын мой. Политика — самая важная из земных наук. Ты мой наследник, и однажды сам станешь главой рода Тайра. Запомни это и впредь будь настороже.
— Хорошо, отец, — нехотя согласился Сигэмори.
Полководец Ёситомо долго не находил себе покоя, уязвленный грубостью Киёмори, пока не услышал голос сына:
— Чего мы ждем, отец? Когда начнется битва?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
